Вспомнить, нельзя забыть

ДЖИОКОНДА

Поведай, неулыбчивая, кто ты? Откуда ты, печальная, пришла? Морщинка горечи, упорства и заботы Между бровей сурово залегла… Скажи, неразговорчивая, где ты Искала то, что в жизни не найти? А впереди как будто нет просвета, А впереди — избитые пути… Не скажешь ты! Я знаю, ты не скажешь! А много накопилось горьких слов… Ты мне в ответ не улыбнешься даже, В твою печаль влюбиться я готов! Твое молчанье сберегу я свято. И я молчу. Но ты меня поймешь. Во мне найдешь потерянного брата, Не встреченного милого найдешь… Ах, может быть, таких как ты, немало, Ах, может быть, таких и вовсе нет? Ты в жизни много радости теряла? И вновь молчанье жуткое в ответ. Спою тебе я песню удалую О тех, кто жизнь любить не перестал! Заплаканные очи поцелую, И поцелую скорбные уста. И я надеюсь, снова ты поверишь, Что мы с тобой на свете не одни. Не все перед тобой закрыты двери, Не все еще потушены огни. А жизнь… Я знаю, что это такое! Я знаю, для живого нет границ! И будущего книгу мы откроем, Где много непрочитанных страниц… Скажи, неразговорчивая, где ты, Не спрашивая, научилась знать? Я думал раньше, — только мы, поэты, Чужую душу можем разгадать. И вот за то, за то, что ты такая, За то, что разгадать тебя нельзя, Загадку Джиокондой нарекая, Я засмотрелся в странные глаза… ……………………………………………………………………….. Уйду от всех! Уйду в страну такую Где звезды отражаются в воде. Поймите, я мучительно тоскую О женщине… не встреченной нигде!.. «Рубеж». 1929. № 13

ЛЮБОВЬ БРОДЯГИ

Мог бы девушку украсть я, Нет предела злой отваге! Но зачем бродяге счастье, Но зачем жена бродяге? Я давно брожу по свету, Много видел, много знаю… Но рассказывать об этом Не могу и не желаю. Правда, не был я пиратом, Не убил и не ограбил. Что я делал? Это — свято! Не узнать об этом бабе: Волос долог, ум короток… А душа с наперсток, что ли? Чтобы стал я тих и кроток? Чтоб забыл о дикой воле? Чтоб любовной цепи звенья Пели вечно аллилуйя? Чтоб исканья и волненья Я сменял на поцелуи? Нет, уж этого не будет! До свиданья, дорогая! Пусть меня осудят люди, Что с позиций отступаю. Лучше уж концерты волчьи Буду слушать ночью в поле, Буду жить, как раньше, молча, Но по-своему, на воле. Мог бы девушку украсть я, Нет предела злой отваге! Но, зачем бродяге счастье, Но, зачем жена бродяге? «Рубеж». 1929. № 22

ПАМЯТЬ

Жить мне недолго осталось, — Я рассчитаться готов. Богу — тоску и усталость, Людям — книжонку стихов. Память? Не надо, не стоит, — Травы забвенья густы. Кладбище — место покоя, Знак мировой пустоты. В вечность бездонную тонут Странных людей имена… Недолговечность картона, Память, тебе суждена! «Рубеж». 1929. № 50

НИЧТО

Не пожалею, что уйду я от земли И встречу утро новое вдали. И сказочные белые слоны Пойдут к границе Голубой страны. А ты был этой бурной жизнью пьян, Но не измерил Тихий океан… Ты звезды в синем небе не считал, Не плакал возле Неприступных скал… Ты не пойдешь со мною за мечтой? Искать со мной чудесное «ничто»? Безликое, безмолвное оно, — Найти его И мне не суждено. Ни в этом и ни в будущем году Его я не пойму и не найду. Но слышу, как оно в душе поет: «Иди вперед!» «Рубеж». 1929. № 44

ГОРЯЩАЯ МОЛОДОСТЬ…

Чья-то молодость задорная, смеясь, Шла с востока в блеске утренней зари. Поскользнулась… и упала… прямо в грязь… Встань скорее! Никому не говори! Чья-то молодость тускнела в будний час… Говорят, что жемчуг может умереть? Говорят, что могут слезы грустных глаз На ресницах бриллиантами гореть? Говорят… ах, очень много говорят! Ты же лучше, как убитая, молчи… Только в сердце незакатно пусть горят Потаенные любовные лучи. Поскользнулась, и упала… ну, так что ж? В сердце жалобно звенит-поет хрусталь. В этом мире во спасение и ложь, В этом мире никому тебя не жаль… А, поэтому, сама себя жалей, Будь сама себе понятна и близка, Справедливость не ищи у королей, Справедливость на земле нельзя искать. Поскользнулась и упала… но молчи! Твоя жалоба в пустыне прозвенит. Береги в душе любовные лучи, Путь на запад… скоро молодость сгорит… «Рубеж». 1929. № 21

ГОСУДАРЫНЯ-ТОСКА

Услышат ли Урал, Эльбрус и Альпы, О, горы гордые, как горем я горю… Дарил Тоске я вражеские скальпы И ей же песни злые подарю… На дне души моей — жемчужный остров И скалы алые коралловых стихов. И вздох, как стон, мучительный и острый, И взгляд, который говорит без слов… Идет Тоска по лунным коридорам, Без слез позорных взор ее — гроза! Ее одежды из бесцветного простора И из бесцветного стекла ее глаза… Хочу за ней! Ищу ее дорогу, У края борозды земной звезды следы. Но надо пережить сначала очень много, Чтобы попасть в тоскливые ряды. Умеющий любить, умеет ненавидеть, — Кто горя много видел на веку, Тот, рано или поздно, но увидит Ее Величество — Смертельную Тоску! А я давно ее рукой отмечен, — Тоскливой армии печальный рядовой, Я в горы гордые иду грозе навстречу, За скалы алые рискую головой! «Рубеж». 1929. № 25

ГОЛОВА ЗАБУБЕННАЯ

Пусть безумен мой скорый бег, За крылатой мечтой бегу! Я ищу прошлогодний снег И следы твои на снегу… Замолчавший вечерний звон Услыхать бы в ночной тиши, Позабытый бы вспомнить сон И запрятать на дно души. И уйти бы в зеленый сад, И в букет темно-красных роз Уронить невзначай, подряд Семь тяжелых жемчужных слез. Эх! Пораздвину народ плечом, Удержу потаенный вздох… Разговор людской нипочем! Все равно, что в стенку горох! Сам себе скажу: ты не плачь, Ты не вой над своей судьбой: Ты над бездной злых неудач Поиграй шальной головой Рисковать тебе Не впервой Забубенной твоей Головой! Сквозь огонь пройду — закалюсь. По воде плыву — доплыву. Медных труб совсем не боюсь. Никого к себе не зову. Из раскрытых губ Словно вздох: И от медных труб Не оглох… Ослабев, поклонюсь ножу: Выручай, полосни, родной! И с насмешкой судьбе скажу: Подавись напоследок мной! «Рубеж». 1929. № 27

МУЗЫКА ВЕЧНОСТИ

Тропинкою болотистой и вязкой Иду вперед, покорный вещим снам. Я людям отдаю слова, улыбку, ласку, Но музыку души я не отдам! С морского дна жемчужные сонаты, И звездный марш невидимых планет, И все, что взято от земли когда-то, Поглубже спрячь, непризнанный поэт… Во мне душа борца и звездочета! А в жилах кровь — венгерское вино! И где-то даже есть родная кто-то… Но встретиться мне с ней не суждено… Не знаю, кто высокой светлой властью Мне повелел быть схимником в миру? Ждет чудище с отверстой жадной пастью, Но окаянной смертью не умру! Моцарт отравлен…Но в певучих звуках Его душа и в наши дни живет! Поймет ли кто мой бунт, восторг и муку — В весеннем грохоте душевный ледоход? Кисть Верещагина была, как меч разящий! И в сердце Бальмонта шуршали камыши… А я свой взгляд печальный и грозящий Переложу на музыку души… И буду петь о лунной королеве, О принце солнечном в лиловых облаках, И о бровях, сведенных в хмуром гневе, И о мечте, пронзающей века! Ведут вперед запутанные тропы… Рубины дней в моей тоске горят! И, может быть, услышит вся Европа, — О чем вздыхает ночью азиат! «Рубеж». 1929. № 6. с. 1

НЕВЕСТА НА ЛУНЕ

Есть на свете страны без названий? Есть на свете люди без имен?.. Я рожден с мечтою о нирване И — на пытку жизни осужден. Без названья стран на свете нету. Люди все имеют имена И напрасно грустному поэту Песенная пагуба дана. По утрам, когда струями дыма Трубы шлют приветы небесам, Всем чужой и всеми нелюбимый Я бываю злобен по утрам… Утром я ищу на карте остров, Где-нибудь подальше, в стороне. Утром верю, у меня есть сестры И невеста… где-то, — на луне. Днем, когда все заняты делами, Я люблю в бездельный тихий час Помечтать о белокурой даме, О которой грех мечтать сейчас. Я привык с друзьями вечно спорить, Непонятен я моим друзьям. Только тем, кто в сердце носит горе, — Песню и любовь мою отдам, Слушает внимательно собака Перепевы звончатой мечты. Ей сознаюсь: не умею плакать И боюсь смертельно темноты. Ей бросаю королевским жестом Искреннюю песенку мою: На луне живет моя невеста, Потому я ночью и пою… ……………………………………………………………………….. Кружево фантазии, бледнея, Расплету сейчас, за нитью нить: Выдумал невесту на луне я, Чтобы здесь не скучно было жить! «Рубеж». 1929. № 49

СТАРОСТЬ

Желтеют осенью цветы. Седая птица рядом кружит. Как жутко сознавать, что ты Уж больше никому не нужен… И зазвучит в ушах сильней Твой звон последний, похоронный… И станешь для живых людей Ты просто… выжатым лимоном! «Рубеж». 1929. № 51

СТУПЕНИ

Я становлюсь на колени, Творческой Мысли молюсь. Пусть я на нижней ступени, Сердцем к вершине стремлюсь! Белого мрамора плиты, Нет ни пылинки на них. Умерли люди… Забыты… Ветер пропел и затих. Шел по ступеням писатель — Мысли могучей творец, Пламенной правды искатель И вдохновенный певец. Шел он все выше и выше! Сердце горящее нес… Близко небесная крыша — Вилла мерцающих грез… Белого мрамора плиты… Нет ни пылинки на них. Двери таланту открыты, Шаг его мерный затих. Белые двери закрылись, Он на вершину взошел! Звезды о нем загрустили, Хмурился гордый орел… Только на лестнице белой Мрамор окрашенным стал. Розами кровь пламенела… Алый закат погасал… «Рубеж». 1929. № 6

СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПОД ПСЕВДОНИМОМ «ДЖУНГАР»

МОЛЬБА

Сколько в море песен и поэм!.. Для кого написаны? Зачем? — Кто изведал творческий полет, Тот не знает сам, зачем поет. Одиноким темным вечерам Песенную боль мою отдам. Музы моей тихие шаги, Господи, услышать помоги! Этот мир просторен и велик. Ничего не вычитать из книг… Но талант, настойчивость и труд По земле бесследно не пройдут. Огненный, зовущий этот след Величавых, благостных побед Устрашая горем и борьбой Манит мою душу за собой. Господи, дай сердцу расцвести, Укажи мне верные пути! «Рубеж». 1930. № 47