Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история

Потом мы вернулись домой завтракать. У меня появилась возможность хоть чуточку прийти в себя. Поместье Кеннеди было заполнено россыпью белых двухэтажных домиков, стоящих на просторной лужайке вдоль воды, очень живописных. У Розы Кеннеди был отдельный домик, как и у каждого из ее детей. Меня поселили в домике Шрайверов, поскольку Мария и Кэролайн договорились, что в первую очередь я буду гостем Марии.

В течение дня взрослые собирались в том или другом домике на завтрак, обед, коктейли и так далее. Представление о том, что выходная одежда мне не понадобится, оказалось насквозь ложным, поскольку все мужчины приходили на коктейль в белых брюках и спортивных пиджаках – и только я один был в шортах. Мария и Кэролайн всем меня представляли, а я держался как мог.

Роза Кеннеди пришла специально, чтобы познакомиться со мной. Ей было очень любопытно посмотреть на этого парня из мира мышц, и она засыпала меня вопросами о тренировках. «Наши ребята почти не занимаются спортом, и меня это беспокоит. Вы не могли бы прямо сейчас показать нам несколько упражнений? И мне самой тоже кое-что нужно, для живота». В то время ей было уже под девяносто. Вскоре под моим руководством внуки и кое-кто из родителей уже выполняли наклоны и поднимали ноги. Все покатывались со смеху.

Однако мне еще предстояло во многом разобраться. Для чего нужно это поместье? Зачем здесь столько домиков, тесно составленных? Было очень любопытно смотреть, как Кеннеди ходят друг к другу в гости. «Сегодня коктейль-вечеринка у Тедди, затем мы ужинаем у Пэт, а завтра завтракать будем с Юнис и Сарджем», и так далее.

Сестры постоянно спорили между собой, желая испытать, насколько я компанейский парень: например, они таскали меня на тросе за яхтой. Однако в присутствии Джо Кеннеди-второго, старейшины, они вели себя очень любезно. Когда все собрались играть в упрощенный вариант американского футбола на лужайке перед домом бабушки, Джо спросил у меня:

– А вы играете?

– Понятия не имею, что это за игра.

– Вчера я обратил внимание на то, что вы представляли Пеле так, как будто хорошо его знаете, так что, наверное, в европейском футболе вы разбираетесь.

– Да.

И вот в тот день Джо заставил всех играть в европейский футбол. Подобные маленькие любезности никогда не забываются. За Джо, первенцем Роберта Кеннеди, сложилась репутация человека крутого и резкого, у которого нередко случались приступы ярости, сопровождающиеся громким криком. Однако в тот день я увидел также обаяние и понимание. Джо хотел знать, чем я занимаюсь, как тренируюсь, какая это страна Австрия, откуда я приехал. Нашему сближению способствовало то, что мы с ним оказались почти ровесники – он был всего на пять лет моложе меня. Когда человек проявляет по отношению ко мне такое внимание, я до конца своих дней готов сделать для него все, что угодно.

Когда уже начинало смеркаться, мы с Марией отправились на прогулку вместе с ее бабушкой. Роза задавала внучке вопросы по грамматике, проверяя, какой уровень образования дает колледж. «Как правильно сказать, так-то и так-то мне, или так-то и так-то меня?» Затем она перешла на немецкий и заговорила со мной, объяснив, что в юности обучалась в Голландии в монастырской школе. Продемонстрировав свободное знание языка, Роза поговорила о Бетховене, Бахе и Моцарте, поведала, что очень любит оперы и симфоническую музыку, добавив, что всю свою жизнь играет на фортепиано. Мне было очень интересно так близко познакомиться с главою семейства Кеннеди, о которой я столько слышал и читал, – близко прикоснуться к самой истории.

Вечером мне нужно было отправляться в обратный путь. Мария отвезла меня в аэропорт, и мы уже стояли, болтая, у билетных касс, как вдруг я вспомнил, что у меня совсем нет денег. Марии пришлось выписать чек, чтобы я смог оплатить билет. Я был вынужден одалживать деньги у двадцатиоднолетней девушки, и от стыда моя температура взлетела градусов на сто. Я всегда стремился зарабатывать достаточно сам, чтобы не брать в долг и не просить подаяния. Вернувшись в Лос-Анджелес, я первым делом сказал Ронде: «Немедленно выпиши чек на шестьдесят долларов и отошли его Марии, потому что мне пришлось брать у нее взаймы. Я должен как можно быстрее вернуть ей деньги». Я выслал чек, добавив записку со словами благодарности.

Мы с Марией не общались до самого Дня всех святых. В это время у меня как раз началось турне по продвижению моей новой книги «Арнольд: становление культуриста», объединившей мои мемуары и введение в силовые упражнения. В работе над этой книгой, которой я занялся после ухода из большого спорта, мне помог писатель и фотограф Дуглас Кент Холл. Общее руководство осуществлял редактор Дэн Грин из издательства «Саймон и Шустер», сам страстный поклонник культуризма. Когда я встретился с ним, чтобы обсудить план рекламной кампании, он был полон энтузиазма.

– Эта книга будет пользоваться успехом, – сказал он. – Она станет бестселлером, как и «Качая железо».

– Не станет, если наша рекламная кампания будет такой жидкой, – возразил я. В плане, предложенном Грином, значилось только посещение полудюжины крупнейших городов.

– Никто не будет покупать книгу, если мы не расскажем всем о ее существовании, – продолжал я. – В противном случае, как люди о ней узнают? Если вы хотите, чтобы объем продаж взлетел до небес, нельзя ограничиваться шестью городами. Я должен объехать тридцать городов, и за тридцать дней.

– Тридцать городов за тридцать дней! Это же безумие!

– Успокойтесь, – настаивал я. – Мы проедемся по городам, куда знаменитости никогда не заглядывают, и так нам удастся сэкономить время, поскольку мы сможем устраивать презентации утром.

– Да, вы правы, – согласился Грин.

Я напомнил ему, что «Качая железо» была обязана успехом широкой рекламной кампании, а также тому, что мы продавали книгу в необычных местах, таких как магазины спортивных товаров.

Как правило, в Вашингтоне презентации книг о спорте не устраиваются. Однако книгу «Качая железо» я там представлял, поэтому имело смысл вернуться туда и пригласить тех же самых журналистов. А поскольку Мария жила в округе Колумбия, было совершенно естественно связаться с нею. Я позвонил заранее, и она с воодушевлением предложила мне показать город. Я приехал в Вашингтон поздно, в восемь или девять часов вечера в День всех святых. Мария встретила меня, одетая в костюм цыганки, и повезла показывать мне бары и рестораны, в которых работала, пока училась в колледже, – она только что окончила Джорджтаунский университет. В своем наряде она выглядела настоящей цыганкой – пестрое платье, браслеты, большие серьги, густая копна роскошных черных волос. Мы замечательно провели время до часу ночи, когда Мария наконец отправилась домой. На следующее утро я встретился с журналистами, после чего продолжил свое турне.

Неделю спустя, 6 ноября, я прислал Марии цветы по случаю ее дня рождения, чего до тех пор еще никогда не делал. Я влюбился в Марию, и как раз незадолго до этого узнал, что можно заказывать цветы по телефону, – для меня это был новый способ выражать свои чувства, вроде американского обычая присылать благодарственные открытки. Так или иначе, Мария очень обрадовалась.

Возвратившись из Европы, я тотчас же продолжил рекламное турне по продвижению книги. Оно привело меня в Детройт, где мне предстояло появиться в торговом центре. Я позвонил Марии и сказал: «Слушай, если хочешь, приезжай ко мне, у меня здесь есть замечательные друзья, и мы куда-нибудь выберемся». Мои друзья, супруги Зурковски, были совладельцами крупнейшей в стране сети спортивных центров «Здоровье и теннис», в которую входило свыше ста тренажерных залов по всей Америке. Мария согласилась приехать. Для меня это стало красноречивым свидетельством того, что она не прочь завязать со мной более прочные отношения. До того Мария встречалась с одним однокурсником из колледжа, но пламя этой свечи, судя по всему, угасало, и я решил, что она готова двинуться дальше.

Что касается меня самого, я не могу сказать, о чем думал, когда звонил Марии. Мы с ней так хорошо провели вместе время на День всех святых, что я снова хотел ее увидеть. А поскольку она жила на Восточном побережье, я рассудил, что Детройт находится совсем рядом. Я еще не был готов завязывать серьезные отношения, особенно между Западным и Восточным побережьями. Мария говорила о том, чтобы пойти учиться на телевизионного редактора в Филадельфии. «Об этом не может быть и речи, – думал я. – Мотаться между Филадельфией и Лос-Анджелесом – это чересчур сложно».