Встреча выпускников

— Это — моя вина, — сказала Харриет, видя, что он действительно выглядит очень расстроенным, — я должна была вас предупредить.

— Фактически, у меня не было никаких причин говорить такие вещи вообще кому бы то ни было. Боюсь, что унаследовал такие недостатки, как язык дяди и такт своей матери. Послушайте, ради Бога забудьте всю эту бодягу. Дядя Питер очень хороший человек и вполне приличный.

— У меня были все основания в этом убедиться, — сказала Харриет.

— Полагаю, да. Дьявольщина! Пусть кажется, что я в курсе всех этих дел, но должен сказать, что никогда не слышал, чтобы он говорил о вас. Я имею в виду, что он не такой человек. Это моя мать. Она говорит о таких вещах. Извините. Кажется, я только ухудшил дело.

— Не волнуйтесь, — сказала Харриет. — В конце концов, я действительно знаю вашего дядю достаточно хорошо, чтобы, во всяком случае, понимать, что он за человек. И конечно же, я вас не выдам.

— Да, ради Бога. Дело не только в том, что я никогда ничего больше от него не получу, — а я нахожусь в чертовски затруднительных обстоятельствах, — но он может довести до нервного тика. Не думаю, что вам когда-либо доводилось слышать, так сказать, обратную сторону язычка моего дяди. Лично я предпочёл бы, чтобы с меня содрали кожу.

— Мы в одной лодке. Я не должна была слушать. До свидания, и большое спасибо за безе.

Она была уже на полпути к Сейнт-Олдейтс, когда виконт догнал её вновь.

— Послушайте, я только что вспомнил. Та старая история… я был ослом, когда упомянул…

— Венская танцовщица?

— Его направление музыка-вокал. Пожалуйста, забудьте про это. Я имею в виду, у этой истории уже выросла борода — как-никак шесть лет тому назад. Я был ребёнком ещё в школе, и смею сказать, всё это чушь.

Харриет рассмеялась и искренне обещала забыть про венскую певицу.

9

Дружище, мне стыдно слышать, что говорят о вас… вы, достигли почтенного возраста в девять лет, по меньшей мере восемь с половиной, знаете свои обязанности, а раз пренебрегаете ими, то заслуживаете большего наказания, чем те, кто совершает это по неведению. Не думайте, что знатность ваших предков позволяет вам делать то, что вздумается, напротив, это налагает на вас дополнительные ограничения.

Пьер Эронделл

— Итак, — сказала экономка, оживлённо подходя к профессорскому столу во время обеда в следующий четверг, — Джукс вновь попался…

— Снова украл? — спросила мисс Лидгейт. — Вот это да, какое разочарование!

— Энни сказала мне, что у неё уже в течение некоторого времени были подозрения, а вчера, когда у неё были свободные полдня, она поехала сказать миссис Джукс, что собирается поместить детей где-нибудь в другом месте, и вдруг ба!.. появляется полиция и обнаруживает множество вещей, которые были украдены две недели назад из комнат студентов в Холлиуэлл. Это было самым неприятным для неё — я имею в виду Энни. Они задавали ей много вопросов.

— Я всегда думала, что было ошибкой оставлять там детей, — сказала декан.

— Так вот что делал Джукс той ночью, — сказала Харриет. — Я слышала, что он был замечен здесь около колледжа. Фактически это я намекнула Энни. Жаль, что она не увезла детей раньше.

— Я думала, что у него всё хорошо, — сказала мисс Лидгейт. — У него была работа, и я знаю, что он держал цыплят, и были деньги за маленьких Уилсонов, детей Энни, так что, по-моему, бедняге не нужно было красть. Возможно, миссис Джукс плохо ведёт хозяйство.

— Джукс — мошенник, — сказала Харриет. — Занимается грязными делишками. Лучше всего убрать его отсюда подальше.

— Он много взял? — спросила декан.

— Я узнала от Энни, — сказала экономка, — они считают, что смогут повесить на Джукса большую часть дел о хищениях. Я понимаю, что главный вопрос, как он сбывал украденное.

— Полагаю, он избавлялся от него через скупщиков, — сказала Харриет, — ростовщиков или людей такого сорта. Он был до этого в тюрьме?

— Насколько я знаю, нет, — сказала декан, — хотя следовало бы.

— Тогда, полагаю, он легко отделается, как осужденный впервые.

— Мисс Бартон всё об этом знает. Спросим её. Надеюсь, что бедная миссис Джукс не соучастница, — сказала экономка.

— Конечно же, нет! — вскричала мисс Лидгейт. — Она — такая хорошая женщина.

— Должно быть, она об этом знала, — сказала Харриет, — в противном случае она полная идиотка.

— Как ужасно знать, что твой муж — вор!

— Да, — сказала декан, — должно быть, страшно неудобно, когда понимаешь, что живёшь на неправедные доходы.

— Ужасно, — сказала мисс Лидгейт. — Я не могу вообразить ничего более ужасного для честного человека.

— Тогда, — сказала Харриет, — ради самой же миссис Джукс мы должны надеяться, что она столь же виновна, как и он.

— Какая ужасная надежда! — воскликнула мисс Лидгейт.

— Ну, получается, что она должна быть или виновной, или несчастной, — сказала Харриет, передавая хлеб декану с озорным блеском в глазах.

— Я всё-таки возражаю, — сказала мисс Лидгейт. — Она должна быть или невиновной и несчастной, или виновной и несчастной — и я не вижу, как она может чувствовать себя хорошо, бедняжка.

— Давайте спросим директрису в следующий раз, когда её увидим, — сказала мисс Мартин, — можно ли виновному человеку быть счастливым. И если да, то что лучше: быть счастливым или добродетельным.

— Ну, декан, — сказала экономка, — мы не можем позволять себе такое. Мисс Вейн, пожалуйста, дайте декану чашу цикуты. А если вернуться к рассматриваемой теме, полиция до сих пор не обвинила миссис Джукс, таким образом, полагаю, что против неё ничего нет.

— Очень этому рада, — сказала мисс Лидгейт. В этот момент появилась мисс Шоу, полная печальных новостей об одной из её учениц, которая страдает от бесконечной головной боли и не может работать, и беседа перешла в другое русло.

Семестр подходил к концу, а расследование, казалось, почти не продвинулось. Однако похоже, что ночные прогулки Харриет и предотвращение инцидентов в библиотеке и часовне заставили полтергейста немного притормозить, поскольку в течение трёх дней не было никаких проявлений его деятельности, даже таких, как надписи в туалете или анонимные письма. Декан, чрезвычайно занятая, была рада такой передышке, а также добрым новостям, что миссис Гудвин, секретарь, вернётся в понедельник, чтобы справиться с валом бумаг в конца семестра. Было замечено, что мисс Кэттермоул повеселела и написала для мисс Хилльярд довольно серьёзную работу о военно-морской политике Генриха VIII. Харриет пригласила загадочную мисс де Вайн на кофе. Как обычно, она намеревалась проникнуть в душу мисс де Вайн и, как обычно, раскрыла перед ней свою собственную.