Всюду кровь

– Бетти? Бетти… ей нехорошо, очень нехорошо. Никто не понимает, что с ней, так что я ее заменяю.

– Ты гораздо талантливее, чем она, Мари-Джо. И ты все так же красива, – мягко продолжил Миро.

Он пытался освободить ноги от пут.

– Да, все так же, как прежде, любовь моя, – прошептала она с отсутствующим видом. – Время сыграло не по нотам, оно разлучило нас.

– Нет, Мари-Джо, все не так, мы с тобой существуем вне времени. Если мы очнемся, то растаем как дым, ведь в реальном мире нас с тобой нет.

Она какое-то время стояла, оцепенев, не произнося ни звука. А затем вдруг медленно опустилась на ковер, рядом с Миро.

– Нет, нет, я жива, я существую, – прошептала она. – Я существую, у меня есть воспоминания.

Лицо женщины, сидящей за рулем «Лендровера». Эта тощая американка и ее слезливая жалость вывели Мари-Джо из себя. Все оказалось чересчур просто: неожиданное желание Бетти показать ей место, где когда-то сделал привал обожаемый ею Стивенсон, поездка в горы, безлюдное место, каменистый склон. Идея пришла ей в голову не сразу. Когда машина свернула к горной цепи, Мари-Джо уже знала, как уйти от угрожавшей ее жизни опасности. Подобно змее, она решила сбросить кожу. Ее новой кожей станет Бетти Грин. Нужно лишь толкнуть ее…

Она ее толкнула. Бетти рухнула в пропасть, поломанной куклой упала на камни. Мари-Джо пришлось спуститься, оттащить тело к скале, спрятать его в узкой, темной расселине. Принести камни, много камней, призванных навеки скрыть ее тайну. Партия была разыграна. Теперь Мари-Джо могла исчезнуть. Отныне она превратится в Бетти Грин, американку без роду и племени, обладательницу толстой пачки дорожных чеков, банковского счета в Нью-Йорке, всех нужных документов и неприметного лица, с которым умелый макияж может сделать все что угодно.

Над плато Кос повисло жаркое марево, в густом воздухе гудели насекомые. Она повернула ключ в замке зажигания, взглянула на свое отражение в зеркале заднего вида.

– Привет, Бетти, – сказала она.

Она все это выдумала? Или так и было на самом деле? Что она здесь делает, почему сидит на полу? Кто этот человек в разорванной одежде? Ее охватила паника. В голове раздался шепот… Она принялась раскачиваться из стороны в сторону, напевая: «Lisa, Lisa, sad Lisa, Lisa…» Ее лицо исказила гримаса.

– Нужно это прекратить, – простонала она.

– Что прекратить? – переспросил Миро, украдкой ослабляя веревку, стянувшую его запястья.

– Она меня зовет, умоляет, я ее слышу, я хочу ей помочь, но не могу. В голове у меня звучит голос, он говорит: «Это твой шанс, убей ее!» Мне холодно, мне так холодно! – Она завороженно рассматривала рубашку Миро. – Кровь, это кровь! Так много крови… Я помню…

– Думаешь, это твои собственные воспоминания, Мари-Джо? – тихо спросил Миро. – Или это воспоминания актрисы, которая играет твою роль? Или воспоминания автора пьесы? Ты уверена, что знаешь, кто ты?

Она открыла рот, лицо утратило всякое выражение. Над ней словно завис гигантский топор, готовый разрубить ее на части и выбросить останки в голую пустошь, усыпанную острыми обломками камней.

– Неужели я убила Бетти? Неужели я расправилась с Мари-Джо? Кто же я? Я никто, ничто, я – Немо, порвавший всякие связи с обществом.

Она вдруг почувствовала совершенную пустоту, вдруг осознала, что сама не более реальна, чем Шарлин Кросс или Шерстяная шапочка. С этой мрачной действительностью ее связывала одна-единственная фраза, начертанная красным на фоне голубого, мутного неба: «Моя душа подобна тенистому, полному прохладных источников саду».

Входная дверь содрогалась от ударов. С лестницы неслись крики:

– Миро? Ты там? Это я, Генриетта!

Она поднялась и вышла в прихожую, не разбирая дороги, не понимая, что делает. Потянула задвижку, открыла дверь. Растрепанная, всклокоченная блондинка, задыхаясь, крикнула ей:

– Миро здесь?

Она посторонилась, впустила незнакомку в квартиру и вышла на лестницу. Теперь она была никем.

Она склонилась над лестничным пролетом – глубокой пропастью, ведущей в неизвестность. Внизу, далеко внизу, слабо поблескивали украшающие перила медные шары.

Занавес. Представление окончено. Актеры смывают грим, снимают костюмы, их персонажи забыты до следующего спектакля.

В момент падения в ушах Мари-Джо звучал голос капитана Немо. Он шептал ей: «Прощай, солнце, усни в этом свободном море».

13

Несколько месяцев спустя, весной…

Они касались друг друга, обнимали, нежно притрагиваясь пальцами, руками, понимая, что им все позволено. Игра становилась все более чувственной, их губы встретились – легкий поцелуй, постепенно становившийся все более страстным. Порой какое-то слово вдруг терялось в темноте, возвращалось назад, повторяясь снова и снова, покуда пальцы, не сбиваясь, играли свою мелодию. Счастье быть вместе овладевало ими, накрывало их с головой. Им хотелось продолжать, снова и снова испытывать все открывшиеся им удовольствия. Он растворялся в ней. Он не мог сдерживаться, он шел напролом, но вдруг отступал, словно желая до конца насладиться переполнявшей его нежностью. Они принадлежали друг другу целиком, без остатка, и их единение открывало перед ними все мыслимые возможности: она знала, что теперь способна на все.

Лора медленно повернулась набок. Миро спал с открытым ртом, тихо посапывая, половину его лица скрывали спутанные волосы. Комнату заполнял тусклый зеленоватый свет, проникавший внутрь сквозь густую листву филодендрона. Лора лениво рассматривала разбросанные повсюду вещи, одежду, стопки книг и пластинок. На столе стояли тарелки с остатками вчерашнего ужина. Ей нравилась эта полугостиничная обстановка, эта атмосфера путешествия, дни и ночи без сна и четкого распорядка. Ей нравились обои с бесконечно повторяющимися букетиками фиалок.

Она погладила Лемюэля, свернувшегося клубком у Миро в ногах.

– Подвинься-ка, псина.

Лемюэль поднялся, повертелся на месте и с видом хозяина улегся Миро поперек живота.

Миро застонал и стал дышать громче. Лора прислушивалась к его дыханию, осознавая, что испытывает бесконечное счастье. Лучше всего была та нежность, которую она чувствовала к нему, лучше всего было то, что он ее любил и оберегал. Она положила голову ему на плечо, вдохнула его запах.

Во сне Миро боролся с гигантским головоногим моллюском, который тащил его все дальше и дальше на глубину, ко дну моря. Огромный красноватый спрут с сине-зелеными глазами обхватил его своими склизкими щупальцами. Миро задыхался, терял сознание, но в последний момент все же сумел отметить, что морское чудище отчего-то напоминает ему мужа Коринны Левассёр… Он проснулся, едва дыша, и обнаружил, что Лемюэль растянулся у него поперек живота.

– Пошел прочь, крокодил.

Он повернулся набок, согнул колени и всем телом прижался к обнаженному, теплому телу Лоры, зарылся лицом в ее волосы.

– Миро?

– Да.

– Как ты думаешь, нам всегда будет так же хорошо?

Он нежно повернул ее к себе, прижался грудью к ее груди, провел рукой по ее спине.

– Я верю в сказки и в прекрасное светлое будущее.

Он видел тревогу в глубине ее глаз. Он знал, что2 не дает ей покоя.

– Не думай об этом, Лора. Мы не можем вернуться в прошлое и изменить то, что уже случилось. Это был несчастный случай, ты здесь ни при чем. К тому же, если бы этого не случилось, мы бы с тобой никогда не встретились. Поэтому давай забудем обо всех наших угрызениях совести. Забудем обо всем и начнем с чистого листа. Согласна?