Вторая попытка
Шрифт:
— Пойдешь, — быком взревел отец. Они стояли друг напротив друга, сжимая в ярости кулаки. — Пойдешь, — грозно повторил он, — мне в семье ублюдки не нужны. Сделаешь аборт и поскачешь, как миленькая.
Елена поперхнулась воздухом от его угрозы. Да она скорее будет жить на улице, чем откажется от этого ребенка. Странно, еще с утра она думала о малыше, как от досадной ошибке, последствия которой могли пагубно отразиться на ее будущем. А сейчас, когда отец предложил такой страшный метод ее устранения, она готова защищать своего ребенка даже ценой собственной жизни. Даже, если ей не удастся найти того мужчину, что стал отцом ее малыша, она сделает все, что
— Никогда! — прошипела она в ответ, приблизившись вплотную к отцу. — Никогда, слышишь, ты не заставишь меня сделать ЭТО! Это мой ребенок, я сама его…
— А что ты можешь, что? — зло усмехнулся Борис Антонов, — ты выросла, имея все в достатке. Ты не знаешь, как живут матери-одиночки, какое к ним отношение. Оставишь этого ублюдка, и я сделаю все, чтобы ты узнала об этом, — пригрозил он дочери. Он отвернулся, бросив брезгливый взгляд на живот дочери, а затем сказал, как выплюнул, — подумать только, да у меня жена приличнее дочери! Твоя мать вырастила из тебя проститутку…
— Это твоя-то жена приличнее? — злобно расхохоталась девушка. Теперь, когда отец приоткрыл свое истинное лицо, она больше не желала подчиняться ему. — Уж кто и шлюха, так это Анна, а не моя мать! Может, тебе стоит рассказать, о чем шепчутся слу…
Последние слова оборвал сильный удар по лицу. От неожиданности она оступилась и полетела в сторону, больно ударившись животом о край отцовского стола. Резкая боль вспорола низ живота, заставив девушку сложиться пополам. Сползая на пол от боли и спазма, что скручивали ее, заметила, как отец вытащил из пояса брюк широкий ремень.
«Больно, — первая мысль, прошившая ее сознание, отошла на задний план, когда девушка скорчилась на полу, обхватив живот руками. В этот момент ее настиг первый удар ремня. Металл пряжки прошелся по спине, оставляя после себя жгучий след. За ним последовал второй, третий… Она потеряла им счет, это больше не волновало ее. Только лишь тяжесть и нарастающая боль…
–Больно? Больно?! — яростно воскликнул ее мучитель, обрушивая очередной удар ей на спину. Наверное, она выдохнула это слово, потеряв связь с реальностью. — Что ты знаешь о боли? Я столько сил отдавал вам обеим, а вы только и могли, что предавать! Ты и твоя мать!
Новый спазм в животе и девушка почувствовала, как что-то горячее и влажное хлынуло по ногам. Прошептав какое-то слово, она провалилась в беспамятство.
Он ударил еще раз и еще, а затем устало опустил руку, все еще сжимавшую кожаный ремень. Заметив лужу крови и неподвижное тело дочери, провел второй рукой по лицу, стирая капли пота и… неожиданно слез. Это немного привело мужчину в чувства. Нет, жалости к ней он не испытывал, лишь презрение. Она — позор! Пятно грязи на его репутации. Такое же оставила его бывшая жена, когда сбежала с любовником за границу. Он столько лет стирал любое напоминание о матери из памяти Лены, но она, оказывается, во всем винит только его. Неблагодарная девчонка! Вся в мать!
Он еще немного постоял с ней рядом, потирая ладонью в районе сердца, а затем вышел из библиотеки. Необходимо было успокоиться и подумать, как быть дальше со свадьбой. Нужно будет — он свяжет и отвезет несносную девчонку в ЗАГС, а там сама скажет «да», не отвертится. Он сможет, сломает…
Бросив еще один брезгливый взгляд на распростертое на полу тело, мужчина швырнул ремень на соседнее кресло и вышел из кабинета. Через десять минут, обеспокоенная мертвой тишиной в библиотеке, туда вошла пожилая домработница. Женщина давно служила в этом доме и семье,
знала Лену еще малышкой. Она испытывала к девушке теплые чувства, любила ее, как родную… пусть не внучку, но милую девочку. Увидев, что девушка без сознания лежит в луже собственной крови, одежда на ее спине задрана, а на коже алеют следы широких полос, женщина едва не закричала в голос. Она с трудом овладела эмоциями, и торопливо набрала номер «скорой помощи». Услышав ответ диспетчера, задыхающимся от волнения голосом, продиктовала адрес.* * *
Она плыла по реке. Жгуче-ледяная вода сковывала тело, спеленала в свои смертоносные объятия. Не было ни сил, ни желания вырываться из этого плена. Но какая-то смутная тревога беспокоила сознание девушки, не давала провалиться в небытие. Что-то нужно узнать? Спросить? О чем? Или о…ком?
— Что ж, ей повезло, что вы вовремя зашли, — сухо сообщил незнакомый голос невидимому собеседнику. Он звучал глухо, будто издалека, и девушка не могла понять, кому он принадлежит. — Зайди вы немного позже, она просто скончалась бы от кровопотери. Теперь необходим покой и усиленное питание…
— Спасибо, доктор, — она все же узнала второй голос, принадлежащий их домработнице, Фаине Марковне. Сердечная, добрейшая женщина, которая после ухода матери стала ближе и роднее, чем отец.
«А доктор? Значит, я в больнице? Что я здесь делаю? — мозг неохотно обрабатывал информацию, а память подкидывала последние события — разговор в библиотеке, ярость отца и… ребенок! Это о нем она и хотела узнать. С трудом оторвала руку от одеяла, которым была укрыта, девушка коснулась полы халата доктора.
— Доктор, а ребенок? — с надеждой в голосе прошептала девушка. Голос звучал слабо, да и она сама поморщилась от боли в горле и моментально закашлялась. Марковна тут же подлетела, подставляя к ее губам стакан с водой. — Скажите…
Врач оказался молодым, привлекательным мужчиной. Он наклонился, чтобы лучше расслышать тихий шепот, но не сразу смог ответить. Столько эмоций плескалось в глубине зеленых глазах девушки, где застыли мольба и надежда. Врач выпрямился и вынужденно отвел взгляд — пусть и редко, но ему приходится говорить неприятные вещи своим пациентам.
— Мне жаль, — начал было он, но звук, который она издала, был больше похож на рычание раненого зверя. Мужчина невольно вздрогнул. За время своей работы он повидал многих женщин, которые теряли детей, иногда взрослых детей, многие бились в истерике, кто-то замыкался в себе и молчал, переживая горе. Но эта девушка, на вид еще ребенок, поразила своей реакцией.
— Нет! Нет! Ненавижу! — она металась по узкой кровати, била руками по матрасу, стонала от злости и боли.
— Успокоительное, быстро, — резко скомандовал врач куда-то в сторону. Отодвинул с пути Марковну, которая бестолково топталась рядом, не в силах помочь своей девочке. Потом укол в плечо и спасительная темнота накрыла сознание молодой женщины. Постепенно погружаясь в мрачную пучину беспамятства, она лишь твердила, как мантру, два слова: ребенка нет.
Ребенка нет!
Она уже любила этого малыша, мечтала, как прижмет к своей груди, мечтала узнать на кого он будет похож. Будут ли у него светлые волосики или станет брюнетом, как папа? Унаследует от матери зеленые глаза или они будут цвета грозового неба? Этот малыш был единственным воспоминанием о той ночи, ниточкой, что связывала ее и Зорро. А теперь ничего нет! И ребенка тоже нет! Последняя мысль медленно угасла под воздействием введенного лекарства, и пациентка погрузилась в сон без сновидений.