Вторая террористическая война в России 1901-1906 гг.

Даже когда Савинкова уже не было в живых, З. Гиппиус в Париже в 1931 году издавала его книги и зарабатывала на громком кровавом имени неплохие деньги.

В конце 1908 года в России умер великий русский человек Иоанн Кронштадтский, - и это оказалось каким-то символичным пороговым событием. В 1908 году российская прозападная интеллигенция с наслаждением читала стихи А. Белого:

или его же -

Довольно, не жди, не надейся -

Рассейся, мой бедный народ…

Исчезни в пространстве,

Исчезни, Россия, Россия моя!

Кстати, теперь читателю понятно - почему так “исторически” сложилось, что в России в слово-понятие “интеллигент” и “интеллигенция” стали вкладывать много презрительного, осудительного, насмешливого, придурковатого, порочного, противного и вырожденческого.

Когда Андрей Белый повзрослел и перестал быть “прогрессивным”, стал любить Отчизну-Россию и перестал орать “Исчезни, Россия!”, то процесс, в том числе и благодаря ему и ему подобным зашёл уже слишком далеко. Хотя прозревший и одумавшийся А. Белый пытался его остановить:

“Главарями национальной культуры оказываются чуждые этой культуре люди… Вместо Гоголя объявляется Шолом Аш… Вы посмотрите на списки сотрудников газет и журналов в России, кто музыкальные и литературные критики этих журналов?
– Вы увидите сплошь и рядом имена евреев…”.

“Ответ” А. Белому был в этом случае классическим -

“Эпизод с А. Белым, возмутившимся засильем космополитических элементов в русской культуре, в этом смысле весьма показателен, – объясняет В. Брачев.
– …А закончился он тем, чем, очевидно, всегда заканчиваются у нас и другие, подобные этой, истории. Друзья и знакомые после этой злополучной публикации сразу отшатнулись от А. Белого. Но это ещё было полбеды. Главная беда заключалась в том, что отшатнулись от него и издатели”.

То есть А. Белого оставили без эфира и хлеба, оставили немым и голодным.

И ему пришлось просить прощения, “давать задний ход”, каяться перед их представителем М. О. Гершензоном, ибо именно этот человек “наехал” на А. Белого и его патриотизм, по свидетельству А. Белого - Гершензон на него “натопал, накричал, почти выгнал от себя”.

И после покаяния А. Белого - Гершензон “дулся на меня два месяца и после вернул расположение” и дал кусок хлеба… (А. Белый в письме Иванову-Разумнику в марте 1925 г.). После чего А. Белый “забыл” слово “правда” и “действительность” и поэтому в отличие от Блока, Шмакова, Гумилёва, Розанова и Есенина остался жив, - когда любители Шолом Аша захватили Россию.

В 1908 году очередной этап “прогресса” и “эволюции” происходил в масонском движении России.

“Идя навстречу пожеланиям русских братьев, Совет ордена (ВВФр.) принимает 6 мая 1908 года решение о направлении в Россию для официального открытия там масонских лож юрисдикции ВВФр. Своих полномочных эмиссаров. Первый из них, Бертран Сеншоль (1844-1930) - инженер, член Совета ордена, был в своё время одним из близких друзей М. А. Бакунина. Вторым был Жорж Буле (1855-1920) - вице-президент Совета ордена, известный промышленник, – писал в своём исследовании В. Брачев.
– 9(22) мая 1908 г. Сеншоль и Буле были уже в Петербурге. Наскоро устроившись в гостинице “Англетер” на Исаакиевской площади, они сразу же отправились в “Кресты”, где отбывал краткосрочное заключение “брат” М. С. Маргулиес… Что же касается официальной инсталляции ложи, то она происходила на квартире В. А. Маклакова…

А. А. Орлов-Давыдов, В. А. Маклаков, Г.Майдель и Е. И. Кедрин - всем им Сеншоль и Буле присвоили 19-ю степень. Несколько позже, осенью 1908 г. в 18-ю степень были посвящены Ф. А. Головин и С. Д. Урусов… Важное значение придавалось также руководителями русского масонства налаживанию и укреплению международных связей русских лож. С этой целью в начале 1909 года по поручению Верховного Совета М. С. Маргулиес и С. Д. Урусов посетили ряд масонских лож Италии, Швейцарии и Австро-Венгрии…”.

Обратите внимание на масона князя Урусова, ибо уже в 21 веке на этого масона в критике российского правительства будут ссылаться такие еврейские идеологи, как Я. Рабинович и В. Каджая.

В журнале “Ребус” за 19 октября 1908 года его редактор П. А Чистяков отметил, что в Россию прибыл “представитель Великой Английской Масонской Ложи для организации иоаннических лож” Джеймс Перси, который почему-то назвался Иваном Фёдоровичем Персицем, хотя на самом деле этот человек родился в Москве в еврейской купеческой семье 15 октября 1877 года под именем Хаим Исаак Завелевич. И понятно, что не случайно с 1909 года опять поднялась огромная волна критики христианства, славянизма, института монархии. Именно с этого года член кружка Гиппиус-Мережковского русский публицист В. Розанов обрушился с критикой на русскую православную церковь в статье “Русская церковь” и в книгах: “В тёмных религиозных лучах”, “Тёмный лик”, “Люди лунного света”. То есть в России опять всё плохо - плохоё христианство, плохой царь и т.д., и логически возникала мысль - необходимы перемены, пошла очередная идеологическая подготовка к очередной революции, к захвату власти.

Самих террористов уже не было, но идеологи государственного переворота - революции, типа Дубнова, Винавера, Натансона и другие, и их поклонники - типа Иванова, Мережковского, Гиппиус остались как их агенты влияния и формирования общественного мнения. Они возобновили свою деятельность, в первую очередь агитационную “по работе с массами”, по “нужному” формированию общественного мнения, с этой целью особое внимание было уделено прессе, журналистике. А российский император Николай II после победы в террористической войне, которую, вероятно, зачислил в свою заслугу, с прессой ничего менять не стал - оставил ей свободу. И многие друзья еврейского идеолога С. М. Дубнова, которых он упоминает в своих мемуарах, и которые писали до этого момента литературные произведения для еврейского народа на его языке, - теперь же стали упражняться на русском и более того - стали ведущими критиками в русской поэзии и литературе.

Русские писатели это сразу обнаружили, почувствовали и возмутились, например, А. И. Куприн в 1909 г. (в письме Ф. Д. Батюшкову) по поводу этой тенденции возмущался:

“Писали бы вы, паразиты, на своём говенном жаргоне и читали бы сами себе вслух свои вопли. И оставили бы совсем-совсем русскую литературу…”.

Даже, повторюсь, либерал Андрей Белый в 1909 г. горько жаловался:

“Главарями национальной культуры оказываются чуждые этой культуре люди… Посмотрите списки сотрудников газет и журналов России: кто музыкальные, литературные критики этих журналов? Вы увидите почти сплошь имена евреев… Общая масса еврейских критиков совершенно чужда русскому искусству, пишет на жаргоне эсперанто и терроризирует всякую попытку углубить и обогатить русский язык”.

Тенденция идущих процессов стала столь очевидна, что стала предметом обсуждения в Думе. Депутат Думы Марков (“второй”) потребовал принятия новых законов, ограничивающих евреев:

“Русский народ не желает стать рабом иудейского паразитного племени”.

Дума в лице “умнейшей” интеллигенции не стала даже обсуждать эту инициативу, никаких выводов после терроризма сделано не было. Наоборот, эти просвещенные и прогрессивные “Мережковские” в Думе устроили скандал - председательствующий князь Волконский лишил Маркова слова, и исключили его на 15 заседаний. Но патриоты не сдавались - и уже вскоре в Думе выступил на эту тему Пуришкевич, который обратил внимание на растущую революционность студентов, среди которых заводилы - “евреи, а над ними профессора, среди коих тоже немало евреев, потому в университетах и воцарилась анархия”. (Цитаты думцев из исследования Э. Радзинского). После чего “прогрессивные” сменили в Думе председательствующего князя Волконского, дабы подобным личностям слова не давали вообще, на известного масона Гучкова.

И весь этот “прогрессивный” потенциал пришёл в активное и агрессивное движение после очередной дипломатической неудачи российского правительства - “дипломатической Цусимы”, - так враги России назвали событие в марте 1909 г., когда Россия была вынуждена признать австрийскую аннексию Боснии и Герцеговины. Непризнание - означало бы войну, вероятнее всего для России проигрышную. Россия унизилась и признала свою слабость. Признаки этой слабости сразу отразились в жизни российского общества - начало возрождаться террористическое подполье. В 1909 г. А. И. Гучков в своей думской речи обратил внимание на недавнее признание русской эсерки, которая, вступив в партию эсеров, с удивлением обнаружила - “что всё революционное движение захвачено еврейством и что в торжестве революции еврейство видит своё собственное торжество”.