Введение в языковедение

Другой вид внутренней флексии в германских языках – Umlaut (префикс ит- – «пере-» и Laut – «звук», термин также был предложен Якобом Гриммом), образовавшийся в средневековый период в различных германских языках самостоятельно и по–разному [ 455 ] , выражает различие единственного числа, где в корне задние гласные, и множественного, где на их месте передние гласные.

В современном немецком языке это «передвижка» [и] в [у], [о] в [o:] и [а:] в [:]: Bruder [brudr] – «брат» – Br"uder [bry:dr] – «братья», Qfen [’o:fn] – «печь» – Оfen [’o:fn] – «печи», Gast [gast] – «гость» – G"aste [g:st] – «гости», где меняется только признак локализации гласных: задняя – передняя при сохранении всех других дифференциальных признаков (подъем, лабиализация).

455

См.: Жирмунский В.М. Умлаут в немецких диалектах с точки зрения исторической фонологии //Академику Виктору Владимировичу Виноградову. М., 1956; Стеблин–Каменский М. И. Что такое умлаут? // Материалы I научной сессии по вопросам германского языкознания, 1959.

В современном английском языке, где таких случаев меньше, сохраняется только признак подъема, а меняется задняя локализация на переднюю и лабиализация на делабиализацию, так чередуются [] – [i:], дифтонги [а ] и [a,]: foot [ft] – «нога» – feet [fi:t] – «ноги», tooth [tu:O] – «зуб» – teeth [ti:O] – «зубы», mouse [mas] – «мышь» – mice [mais] – «мыши».

И в случае умлаута английский язык предпочитает ограничиваться чистой внутренней флексией, тогда как немецкий охотно соединяет внутреннюю флексию с аффиксацией, например: Gast – «гость» – G"aste [g:st] – «гости», Wolf [volf] – «волк» – W"olfe [voelf] – «волки» и т. п.

В английском языке такие случаи, как child [tJaild] – «ребенок» – children [tJildrsn] – «дети», где для выражения множественного числа существительных употребляется и внутренняя флексия [tJaild] – [tJild-] и аффиксация (нуль в child и–еп в children) – редкое исключение, во всех обычных случаях различения единственного и множественного числа аффиксацией (обычно–z с его вариантами–s, — iz): father [fа:дr] – «отец» – father–s [fa:дerz] – «отцы», book [buk] – «книга» – book–s [bvks] – «книги», ox [ks] – «бык» – oxen [ksn] – «быки» и т. п. внутренняя флексия не употребляется (ср. в немецком языке Vater [fatr] – «отец» – V"ater [f:tr) – «отцы», Buch [bux] – «книга» – Bucher [bуcr] – «книги» и т. п. – с внутренней флексией), тогда же, когда в английском языке «меняется способ», т. е. различие данных грамматических категорий осуществляется аффиксацией, внутренняя флексия не применяется, например, старое различение brother [brдr] – «брат» – brethrin [brдrin] – «братья», где имеется и аффиксация, и внутренняя флексия, меняется на brother – brother–s или: старое cow [kau] – «корова» – kine [kain] – «коровы» – на современное cow–s [kavz].

Чередование согласных как внутренняя флексия применяется иногда в английском языке для различения существительных (с глухой согласной на конце) и глагола от того же корня (со звонкой согласной на конце), например: house [haus] – «дом» – house [havz] – «приютить» или mouse [mavs] – «мышь» – mouse [mauz] – «ловить мышей».

Во французском языке, наряду с очень большим количеством морфологических чередований: boire [bwar] – «пить» – buvons [byv] – «пьем», dire [dir] – «говорить» – disons [diz] – «говорим»,faire [fr] – «делать» – fis [fi] – «сделал», pouvoire [puvwar] – «мочь» – рейх [po] и puis[py:] – «могу» – peuvent [po:v] – «могут», valouar [valwar] – «стоить» – vaux [v] – «стою» – valons [val] – «стоим» и т. п., чистая внутренняя флексия встречается нерегулярно и редко, например, в виде чередования носовых гласных с сочетанием гласных с носовыми согласными, для родовых различий, например: brun [br] – «коричневый» – brune [bry:n] – «коричневая», fin [f] – «тонкий» – fine [fin] – «тонкая» и т. п. [ 456 ] .

456

Такие чередования, возникающие на почве фонетического образования – носовых гласных в закрытых слогах, чего не получалось в открытых (fin – fi–ne), обратны случаям внутренней флексии в русском языке на базе утраты носовых гласных типа: жать, жму, выжимаю; жать, жну, выжинаю (где в жать исторически была носовая гласная а [е]).

В славянских языках аблаут когда–то играл важную роль, хотя обычно в соединении с аффиксацией, например в старославянских словоформах:

В современном русском языке эти чередования перестали играть прежнюю роль благодаря возникновению редукции безударных гласных [э] – [и] и [а] – [о] и благодаря действию унифицирующей аналогии; однако в таких случаях, как затор – тер [т'ор] – тереть – тру – вытирать, замор – замер – замру – замирать, сбор – соберу – собирать, задор – задеру – задирать, нельзя унифицировать написания с–е–и с–и-, так как если фонетически после мягких согласных в безударном случае и происходит нейтрализация <э> и <и>: тереть и затирать, то после твердых согласных такой же нейтрализации в безударных слогах фонем <о> и <и> = [ы] не происходит: зов – зову – вызывать, ров – рву – вырывать, а также: кров – крою – покрывать, мой – мойка – мою – замывать и т. п. Здесь, как и в случаях внутренней флексии собрать – собирать, назвать – называть и т. д., старый индоевропейский аблаут еще структурно действует.

Соединение внутренней флексии с аффиксацией встречается в русском языке при образовании многократного подвида у глаголов несовершенного вида, имеющих в корне [о], с помощью суффикса–ив– ;ходит – хаживал, носит – нашивал, косит – кашивал, морозит – мораживал и т. п., когда [а] чередуется с [о]; сопровождающее эту внутреннюю флексию чередование согласных: [с – ш], [д – ж], [з – ж] является традиционным, т. е. никакой грамматической «нагрузки» не несет, а употребляется в силу традиции. Следует отметить, что у глаголов, где корневое [ов] в спряжении чередуется с [у] (рисовать –рисую, совать – сую), где перед корневым [о] имеется мягкая согласная или йот [j] (ежиться), а также у глаголов, образованных от собственных имен, от иноязычных корней и от искусственных слов, чередования [о] – [а] при образовании форм на–ивать не возникает (вырисовывать, засовывать, сплевывать, застегивать, поеживаться, объегоривать, пришпоривать, пришпандоривать, подытоживать и т. п.).

Почему же те грамматические явления, которые были рассмотрены в предыдущем параграфе в связи с понятием трансфикса в семитских языках и явления внутренней флексии в индоевропейских языках, в чем–то очень схожие и обычно объединявшиеся вместе, следует разделить и различить?

Дело здесь не только в том, что явления внутренней флексии нерегулярны и необязательны для модели индоевропейского формообразования, а трансфиксация – это обязательный прием грамматики семитских языков.

Дело здесь и в том, что «корень + схема», т. е. группа согласных и прослойка между ними гласных, в семитских языках представляют собой как по способу оформления, так и по значению две обособленные единицы. Это две морфемы, расположение которых с точки зрения индоевропейских навыков необычно: они сочетаются не последовательно, а чересполосно: одна входит в другую, как могут входить друг в друга две гребенки, причем каждая из этих морфем разрывается и разрывает другую. Любая словоформа типа арабского КаТаЛа двухморфемна, и соединение этих морфем, несмотря на взаимопроникновение, следует признать соединением агглютинирующего типа.

В индоевропейских же языках признать чередующиеся гласные [i], [ae], [], [`o] в английских словоформах sing, sang, sung, song отдельными морфемами (очевидно, типа «инфиксов», вставленных внутрь корня?) никак нельзя. Указанные словоформы принципиально одноморфемны и являются алломорфами одной общей единицы более высокого порядка, так сказать «над–единицей» – гиперморфемой, объединяющей все конкретные алломорфы в одно целое, как гиперфонема служит «над–единицей» разных фонем, например в таких случаях, как бо/аран, со/абака и т. д.

На таких объединителях в одну единицу высшего ранга разных единиц низшего ранга построена вся структура языка. И самая «мелкая» единица языка – фонема есть тоже единица, объединяющая все аллофоны (вариации и варианты), в которых она может проявляться, например аллофоны [а,ae,,], объединяющиеся в русском литературном языке в одну фонему <А>. Одним из подтверждений одноморфемной трактовки индоевропейских корней, обладающих возможностью внутренней флексии, служит то, что, например, в немецком языке в речи детей, в просторечии многие «сильные глаголы» перестают спрягаться как «сильные» и переходят в «слабые», т. е., не подвергаясь внутренней флексии, начинают образовывать словоформы путем «нормальной» (т. е. продуктивной для современного немецкого языка) постфиксации и конфиксации, тогда вместо springen [sprin], sprang [spra], gesprun–gen [gespr n] получаются формы: spring–en, spring–te, ge–spring–t.Кроме того, если не признавать в русском языке внутренней флексией такие случаи, как гол и голь, рван и рвань, то что же в таких словоформах считать аффиксом: твердость в–л, — н и мягкость в–ль, — нь? Но, как известно, дифференциальные признаки сами по себе не могут быть морфемами, а лишь через фонемные единицы, неделимые с точки зрения членения (сегментации) речевой цепи [ 457 ] .

457

Всячески используя ценную статью И. А. Мельчука «О «внутренней флексии» в индоевропейских и семитских языках» (Вопросы языкознания, 1963. № 4), где автор прекрасно доказал аффиксальность семитских «схем», нельзя согласиться, что эта аффиксация есть внутренняя флексия. Данный термин должен быть отнесен именно к формообразованию индоевропейских языков, а «похожие» явления семитских языков следует именовать трансфиксацией.

Все явления нефонетических чередований изучает морфонол'oгия (см. выше), но изучение их функции, выражения тех или иных грамматических значений относится уже к грамматике.

Очень важной задачей для морфонологии является изучение фонемного состава морфем, их возможных сочетаний в морфемах, количества фонем в морфемах разного типа, что бывает очень различным в разных языках.

Иногда фонемный состав корней резко отличен от фонемного состава аффиксов, например в семитских языках, где корень состоит, как правило, из трех согласных, а аффиксы – из гласных или из комбинации согласных и гласных (см. выше, § 46); в агглютинирующих языках, где имеется сингармонизм, состав гласных корней и аффиксов разный, и изучение явлений сингармонизма – прямая задача морфонологии.

В русском языке фонема [ж,] встречается только в считанном количестве корней, а в аффиксах – никогда, парная же ей фонема [щ] имеется и в словообразовательных аффиксах, например в суффиксе–щик- (пильщик, лакировщик, спорщик), и в причастных суффиксах–ущ-, — ащ-, но ни в префиксах, ни во флексиях не встречается. Чередование гласных в русском языке в существительных ограничивается случаями [о] – нуль и [э] – нуль (сон – сна, день – дня, мужичок – мужичка), тогда как в русском глаголе встречаются разные типы чередований: [о] – [и]: спер – спирать, рой – рыть; [э] – [а]: сесть – сяду; [о] – [а]: лег – лягу; [и] – нуль: собирать – собрать и др.