Вы просто не знаете куда смотреть

– Вот, теперь, кажется, всё, – женщина удовлетворённо посмотрела на полную с верхом тележку. – Пожалуй, правильно вы сами пришли, девочке было бы тяжеловато. Но это в первый раз, дальше будете добирать по чуть-чуть, так что не стесняйтесь её загружать, ей полезно. От дурных мыслей.

– Она и так довольно… целеустремлённая барышня. Не знаете, зачем ей деньги?

– Знаю, – сказала серьёзно Мадам Пирожок, – но вам ведь на самом деле ничуть не интересно. А для поддержания разговора лишнее. Сама расскажет, если захочет.

Мне должно было бы стать неловко от такого поворота в разговоре, но способность испытывать неловкость я давно утратил.

– Сколько я вам должен?

– Вот список, – женщина подсунула под пакет с пирожками листок. – Обычно мы рассчитываемся в конце недели, но вы можете выбрать свой график, как вам удобнее. Небольшой кредит допустим, но не увлекайтесь, у меня не банк. Старайтесь не создавать кассовых разрывов. Вы же не очень сведущи в бухгалтерии, я права?

– Увы, всегда был предельно далёк от коммерции, – признался я, – дальше просто некуда. Но принцип знаю: купить дешевле, продать дороже. Звучит несложно.

– В этом есть свои нюансы, – улыбнулась она. – Но ничего страшного, бар вполне прибыльный, если не запускать дела. Не озолотит, но и в долги не вгонит. Старайтесь не создавать тут долгов, Роберт, вы же знаете, как это опасно?

– Знаю, как никто, – кивнул я.

– Ничуть не сомневалась. Тогда, до полуночи. Удачного дня.

– И вам.

– О, у меня каждый день удачный! – улыбнулась Мадам Пирожок и вернулась в кафе.

Докатив тележку до бара и разгрузив в подсобку, взмок на жаре и перепачкался, пришлось идти в душ. Выйдя из него в одном полотенце, дошлёпал мокрыми ногами в спальню, открыл платяной шкаф и застыл в недоумении. Одежда, которую я вчера засунул в мешок и вынес в кладовку, снова висит на вешалке. От неё всё так же пахнет крепким табаком и дешёвым одеколоном.

Мешок оказался пустым, так что я принёс его в комнату и снова набил рубашками и джинсами, освобождая место. Вернул в кладовку, пожал плечами и спустился вниз.

По залу задумчиво бродит беловолосая девушка с «Полароидом». Неужели я не закрыл дверь?

– Я подожду тут подружку, ладно?

Посмотрел на часы. До прихода Швабры минут пятнадцать. Ничего себе время летит! Казалось, что ещё утро, а уже скоро открываться пора…

– Жди, – ответил я лаконично.

Достав из холодильника формы для льда, выколотил готовый лёд в контейнер, налил воды и поставил обратно.

– Удобнее использовать лёдогенератор, – сказала девушка нейтральным тоном. – Формы – это на случай, если сломается. Он часто ломается, но вчера как раз починили.

– Ничего я вчера не чинил.

– А я разве сказала, что вы? Вон там, слева внизу, дверца.

– Не вижу тут дверцы.

– Она выглядит как панель. Ручка отвалилась, но можно просто за угол открывать.

– Не выходит…

– Ох, ну, вы даёте…

Девушка зашла за стойку, потянула за угол панель, которая казалась просто частью стойки.

– И правда, не открывается. Наверное, защёлка упала.

Она деловито выдвинула ящик с посудой, вытащила плоский столовый нож, вставила его в щель, повела верх. Что-то щёлкнуло, вертикальная прямоугольная плоскость повернулась на петлях, открываясь. За ней оказался эмалированный агрегат с рычагом и выемкой под стакан.

– Сюда вставляете, рычаг вниз…

Натужно загудел механизм, что-то захрустело, в подставленную посуду посыпались кусочки льда, мутноватые и почему-то в форме полумесяца.

– Нальёте лимонада? А то жарко.

Я кивнул, налил поверх льда сладкой газировки и подал девочке. Наши руки соприкоснулись, и меня внезапно захлестнули яркие, сложные, совершенно нехарактерные эмоции. Сильно, почти непереносимо захотелось обнять её и прижать к себе.

– Держите себя в руках, – сердито сказала девушка, хотя я не сделал ни единого движения, – что за глупости.

– Откуда ты знаешь, где тут защёлка? – спросил я, хотя хотел спросить совсем другое.

– Потому, что я ведьма, – ответила та совершенно серьёзно не то на заданный вопрос, не то на незаданный.

– Жестокая и бессердечная?

– Не настолько, как вы.

– А я?

– Сами знаете.

– Допустим. Тогда почему ты меня не боишься?

– Бессердечные не опасны. Бойтесь тех, кто от всей души.

– А есть и такие?

– Здесь? Каждый первый. Ещё увидите.

Странный разговор прервала Швабра. Зайдя с солнца в полутёмный бар, она прищурилась, пригляделась и с облегчением сказала:

– А, ты здесь. А то я уже…

– Всё в порядке, – сказала блондинка. – Показала твоему боссу ледоплюй.

– А его разве починили?

– Да, вчера.

– Отлично, а то столько мороки с этими формочками… Босс, можно мне тоника? Со льдом? Жара такая…

Я вставил в агрегат чистый стакан, осторожно потянул за рычаг…

– Резче, – посоветовала девушка, – он заедает. Чуть вверх и сразу вниз. Не бойтесь, ломается он не от этого.

– А от чего?

– Просто старый. Тут всё старое. Сварите мне кофе?

– Разве детям можно кофе?

– Мне семнадцать. И я обожаю кофе. Пила бы его весь день.

– Говорят, это вредно.

– Всё вредно. Двойной, пожалуйста. И как можно двойнее.

Допив свои напитки, девушки принялись вдвоём составлять стулья на пол, потом расставили пепельницы, в четыре руки помыли посуду, собрали мусор и помогли мне вытащить его на задний двор в контейнеры.

– Цветы совсем засохли, – грустно сказала блондинка, посмотрев на клумбу. – Могла бы и полить, между прочим.

– Я на неё даже смотреть не могу, – резко ответила Швабра. – К дьяволу цветы. Ненавижу цветы! Особенно эти. Особенно здесь.

– А мне нравятся лилейники, – возразила блондинка. – Имею право! Оставь в покое мои цветы!

– Меня сейчас стошнит, – уборщица, поджав губы, ушла в подсобку и хлопнула дверью.

– Я полью, ладно? – спросила блондинка.

– Если тебе так хочется. Но я не найму тебя садовницей. Мне и уборщицы за глаза.

– Нет-нет, я для себя.

Я подумал, что поливать «для себя» цветы в чужом палисаднике довольно странно, но возражать не стал.

– Я не в курсе, где тут что… – признался я. – Ах да, ты же ведьма и сама всё знаешь.