Вы просто не знаете куда смотреть

Девушка уже разматывает шланг.

– Лилейники очень стойкие и не умирают без ухода, – сказала белокурая «ведьмочка», поливая клумбу. – Мне так надоели те, кто умирает!

Закончив, вытащила из сумочки фотоаппарат и сфотографировала.

– Надо траву прополоть, – сказала она деловито, – но это в другой раз. Сейчас пора сходить кое-куда. Отпустите свою уборщицу на часик?

– А что она сама не попросит?

– Ненавидит просить.

– Не слишком ли много всего она ненавидит?

– Не слишком. Я ей потом помогу, мы всё успеем. Пожалуйста!

Девушка подошла вплотную, почти коснувшись грудью, и от ванильного запаха её волос у меня перехватило дыхание и закружилась на секунду голова. А ведь я не люблю ваниль. И блондинок. И малолеток. Она сделала шаг назад и недовольно нахмурилась.

– Прогуляйтесь, ладно, – разрешил я.

***

– …В нашем сознании существуют бесконечные суперпозиции квантовых состояний, которые постоянно редуцируются в процессе внешних и внутренних взаимодействий. Собственно этот процесс и является тем «проявляющим мышлением», которое создаёт нашу особую функцию «вселенского наблюдателя». При каждой такой редукции создаётся новое пространство-время, из чего следует, что сознание не только имеет квантовую природу, но и не принадлежит действующей реальности. Благодаря квантовым механизмам существует отдельная ментальная реальность, вложенная в реальность физическую, но не идентичная ей полностью…

– Мне кажется, это слушаете только вы, – заметил я, протирая стакан.

– К сожалению, вы близки к истине, – вздохнул безымянный мужчина. – Люди загадочные. Даже если кричать им в уши, как устроен мир, они лишь заткнут их поплотнее. Однако на свете полно того, что не выключишь, как громкость у телевизора… Да выключайте, выключайте, вижу, что вас раздражает.

– Ничего страшного, я легко абстрагируюсь.

– Не нужно. Я и так в курсе, а больше тут слушать некому.

– Тогда зачем вы слушаете, если в курсе?

– Кто-то же должен.

Мужчина допил стакан, положил на стойку деньги и вышел. Я немедленно о нём забыл.

***

– Лучший односолодовый, который у вас есть, – сказал Директор.

– Лёд? Содовую?

– В односолодовый? Не кощунствуйте. Оставьте это любителям кукурузного бурбона, который относят к виски только из-за американского снобизма.

– Многие считают, что лёд проявляет вкус солода, – сказал я, наливая, – делает его более выпуклым.

– Я скажу вам, что он делает более выпуклым! – засмеялся мужчина. – Кошелёк бармена! Когда в стакане лёд, то никак не поймёшь, сколько там виски. Я не имею в виду вас, – поправился он таким тоном, что я сразу понял – ещё как имеет.

Мужчина мне не нравится, но это нормально. Мне никто не нравится.

– Терпимо, – сказал тот, попробовав. – По-настоящему хорошие напитки в барах не подают, но сойдёт и этот. Я директор.

– Директор чего?

– Завода, разумеется. Весь этот городишко, с землёй, дорогами, трубами, проводами, людьми и, кстати, баром существует только потому, что существует мой Завод.

– Раз вы директор, то он вряд ли ваш, – спокойно уточнил я. – Директор – наёмный служащий.

– Это неважно, – зло ответил мужчина, – здесь всем распоряжаюсь я. Учтите это.

– Неужели я должен вам бесплатную выпивку?

– Вот ещё! Мне не нужны подачки! Я могу купить весь этот бар вместе с вами!

– Тогда что вам надо?

– Чтобы вы поняли, кого надо держаться.

– Буду держаться за пивной кран.

– Это сейчас. Но лето закончится. И это произойдёт скоро.

– И что? – я взял стакан и принялся его протирать.

– А то, что придёт сентябрь.

– Обычно так и происходит каждый год. А пока, может быть, ещё виски?

– В другой раз. Я ещё зайду.

– Всегда рад, – соврал я.

– Он просто хотел на тебя посмотреть, – прокомментировал полупьяный Калдырь.

– Зачем ему?

– Бармен – важная социальная функция… – Где я это слышал? – Налей ещё пятьдесят.

– Важная для чего?

– Да без понятия. Я, во-первых, приезжий, во-вторых, большую часть времени пьян. Вот ещё пару порций приму и пойду на работу.

– Куда?

– На завод, куда ещё.

– То есть это был твой босс?

– Иметь боссом сразу директора, – рассмеялся Калдырь, – это слишком круто. Я просто ночной уборщик. Так что налей ещё, надо выглядеть трезвым.

– Пьёшь, чтобы работать, и работаешь, чтобы пить?

– Вот такая я сложная противоречивая личность.

– Говнюк и душнила, – сказала Швабра вполголоса, – вытирая разлитое на пол пиво.

– Я? – расстроился Калдырь.

– Директор ваш. Каждое первое сентября припирается к нам в школу и толкает речь часа на полтора. Про гражданский долг, трудовое воспитание, дисциплину, недопустимость всякого там… И что каждый должен работать на заводе, потому что завод – это и есть город, а город – это и есть завод. И что все мы одна большая трудовая семья, и должны все вместе… чего-то там должны, в общем. На этом месте я обычно уже засыпаю, такой он нудный.

– Директора всегда так делают, – философски заметил Калдырь. – Работа у них такая.

– Знаю я, какая у него работа, – буркнула злобно Швабра, – у меня там мать всю жизнь проработала, а теперь брат. «Одна большая трудовая семья», как же! Чтоб он сдох, директор этот. Ни за что не пойду на завод.

– Проблема моногородов – отсутствие выбора, – пояснил Калдырь, обращаясь ко мне. – Тут нет никакой работы, кроме завода. Вообще. Вся сфера услуг – мелкие семейные бизнесы, они не нанимают посторонних. Муниципальные службы крошечные, и они укомплектованы. Для нового бизнеса нет клиентов, потому что рынок сбыта локальный и ультраконсервативный, имеющиеся ниши закрыты, создать новые невозможно в силу недобора критической массы потребителей. Чтобы продать людям новую услугу, надо создать новый тренд. Для нового тренда людей должно быть достаточно много, чтобы их слабости и глупости могли резонировать. В микросообществах это невозможно, поэтому маленький городок – худшее место для стартапов. Ты тут первый работодатель за… чёрт его знает какое время. Твоя уборщица выхватила уникальный шанс. Ей повезло.

– Это ему со мной повезло, – буркнула Швабра, меняя пепельницы. – Сортир сам себя не вымоет.

– Я вижу, ты разбираешься в бизнесе? – спросил я.

– Разбирался когда-то, – махнул рукой Калдырь. – Теперь я просто пьяница с потрясающей карьерной перспективой ночного уборщика.

– Всякий труд почётен.

– Ой, вот не надо нести эту чушь! – Швабра распрямилась и оперлась на швабру. – Труд – это то, что надо перетерпеть, чтобы получить деньги. Чем больше денег, тем терпеть легче. Я отмываю чужую ссанину за гроши, и ничего почётного в этом нет. Одноклассники, встретив на улице, показывают мне в спину пальцами и кричат: «Сортирная тряпка!» И это ещё учебный год не начался!

– Никто тебя не заставляет, верно?

– Иди к чёрту, босс. Жизнь заставляет. Здесь я хотя бы делаю это за деньги.

Глава 5. Калдырь Водка

Раньше мне было интересно, почему бармены всё время протирают стаканы. Теперь я знаю. Нет, не скажу. Это ужасная тайна. Если вы её узнаете, то вас придётся убить штопором. Или шейкером. И то, и другое очень больно и обидно, но третий вариант ещё хуже: вы тоже станете барменом.