Вязкая тропа возмездия
Шрифт:
Дома на меня сразу набросились родители.
– Ты нас совсем не уважаешь!
– Ты хоть во что-то ставишь наши просьбы?
– Ты забыла, что тебе сказано было прийти не позже восьми!
– А зачем? – не выдержала я, устав стоять с опущенной головой, выражая крайнюю степень стыда. Фальшивого, кстати. – Зачем мне приходить?
– Что? – удивилась они, и я потрудилась объясниться:
– Ты вызвала официантку, или кейтера, или как там это называется, заказала еду из ресторана, уборщица с утра вылизала весь дом…
– А одеться?! – перебила меня мама, понимая, куда я клоню. Оказывается, не в помощи по дому все дело. – Посмотри, на что ты похожа!
– Хорошо, я переоденусь в платье. Расчешусь и накрашусь. Но зачем? Вы так и не сказали. Они же к вам придут, а не ко мне. Ну то есть к папе, – поспешно поправилась я.
– Ага, то есть ты помнишь, что у меня праздник?
– Ты не хочешь отмечать день рождения своего отца? – подхватила
– Нет, праздник был в среду, – ответила я сразу обоим. – И тогда я присутствовала.
– Ну и что? А сегодня гости приедут. Они знают, что у нас есть дочь. Что мы им скажем?
Ну да, ну да. Вот оно, злополучное «а что люди подумают».
– Скажите, что я уехала учиться в Англию.
– Смешно, – сказал отец, который, к сожалению, никогда не отличался отменным чувством юмора. Говорят, что у меня это от деда, папиного отца. Жаль, что я его не застала. – Ты хочешь, чтобы мне никогда зарплату не повысили и должность зама не предложили? Раз у нас и так все хорошо! Дочка в Йеле учится! И в Гарварде одновременно!
– Йель и Гарвард в Штатах, говори, что я в Оксфорде или Кембридже. А то нас поймают на лжи!
У папы выступил пот от гнева. За последние семь-восемь лет он сильно набрал в весе и теперь всегда потеет. Особенно после общения со мной…
– Брат мой, твой дядя Вася, тоже приезжает, – проинформировала меня мама сухим тоном, поправляя и без того идеальную укладку перед зеркалом. Очень жаль, но от этих действий волосы быстрее не отрастут… – Мы и ему должны сказать, что ты эмигрировала? Слышь, брат мой Вася, Вика-то наша тю-тю… – показала она ладонью, как самолетик поднялся в воздух и опустился на землю. – Упорхала!
Всегда удивляла любовь мамы к имени добавлять статус. Она и про меня всегда так всем говорит «дочь моя Вика». Впрочем, более ответственного, скрупулезного и педантичного человека вы никогда не найдете. Она, похоже, таким образом и людей упорядочивает вокруг себя, будь то коллеги, случайные знакомые или члены семьи. Будто напоминая себе каждый раз, кто мы для нее и какое место занимаем в ее жизни – в весьма скучной, надо дополнить, жизни, где все всегда разложено по полочкам.
– У вас там вещи висят на веревочке! – в качестве мести напомнила я. – Мама, ты такая ответственная, весь дом вылизала к приезду князей, как же так? Засмеют нас, простолюдинов!
– Федор, муж! – ахнув в ответ на мои слова, грозно позвала она папу, который уже успел свернуть на кухню. Когда он вернулся, принялась отчитывать: – Когда я велела тебе разобраться с вещами, которые ты заляпал, открывая мартини, я подразумевала, что ты кинешь в корзину для грязного белья, а не что повесишь на улицу сушиться! Кошмар!
Я хмыкнула, а отец, теперь такой же пристыженный, как и ее «дочь Вика», отправился исправлять оплошность.
– Ну что ты тут стоишь?! – перекинулась мама снова на меня. – Ты идешь одеваться во что-то нормальное или нет? Или ты хочешь, чтобы у отца инфаркт случился по твоей милости?!
Если у него случится инфаркт, то на почве стресса и постоянных мыслей о повышении, а не из-за того, что я не спустилась на ужин к незнакомым людям…
Но я решила хоть раз за последние несколько лет быть паинькой. Или почти паинькой…
– Хорошо, я буду присутствовать с вами за столом, но только ради дяди Васи, – нарочито загадочным тоном ответила я и поднялась к себе на второй этаж, чтобы переодеться к приезду дорогих гостей.
Я не то чтобы очень любила дядю, мне он казался слишком удачливым по жизни, к тому же после смерти родителей (моих бабушки и дедушки) умудрился почти все наследство прикарманить, объяснив это тем, что мама-де и так пристроена, а у него куча бизнес-идей. На удивление, одна из них выстрелила, он придумал и вложился в какое-то приложение для фитнеса. Сам он далек от компьютеров (и от спорта, кстати, тоже), но для этого имеются разрабы и прочие айтишники. А то мы уж переживали, что он все наследство сольет в унитаз. Но удачливость дяди проявилась и здесь, так что он не только не потерял, но и приумножил состояние. Я, как и любая неудачница (во всяком случае сама себя таковой считаю, другие, когда это слышат, крутят пальцем у виска, дескать, зажралась девка, симпотная, стройная, батя богатый, дом большой и красивый, учишься в МГУ, хорош выеживаться и т. п., но много ли они знают), так вот, как любой неудачник, я завидую удачливым людям. Я твердо знаю, что если бы я вложилась в какое-то дело, даже имея необходимое образование и разбираясь в маржах, бизнес-планах и точках безубыточности, все равно бы разорилась. Однако дяди-Васин веселый незлобивый нрав нивелирует легкое раздражение, могущее возникнуть у любого на фоне зависти, и в итоге мое отношение к нему выходит
на ноль. Да, особой любви к родственничку нет, но, во-первых, он живет далеко и редко балует нас визитами, а во-вторых, как вы, наверно, уже успели заменить, у меня ее практически ни к кому нет, этой любви. И где вы ее в принципе видели? Я имею в виду искреннюю, неподкупную любовь, а не из принципа «надо любить маму», «надо любить папу», «надо любить родину». Я не люблю, когда за меня решают, поэтому оставляю все эти «надо» другим людям.Поймав себя на лжи, я ощутила острую потребность снова увидеть некогда любимое лицо. В телефоне в отдельной папке с заголовком «Море» были фотографии годичной давности. «Курортный роман» – какое пошлое словосочетание, совершенно не про меня. Точнее, я так думала. Но там я встретила свою вторую половинку, как бы высокопарно это ни звучало. Он жил в Питере, не так уж далеко. Четыре часа на «Сапсане», разве это преграда? Тем более что я – единственный человек в его жизни, так как парень детдомовский (по его словам). В общем, я думала именно так, отдаваясь этой любви без остатка. Однако чувак, взяв у меня и номер телефона, и адрес, и почту, и дав обещание написать, как только приедет в Москву, объявился только через месяц. Я знала, что он приедет поступать в МГУ в определенные даты, и уже перестала ждать. Вру опять, я проверяла телефон каждый день… И вот через пару недель его пребывания в Москве я наконец-то получила предложение встретиться. И отказала… Он понял, что я обиделась, позвонил и сослался на занятость в связи со вступительными экзаменами. И вот теперь, дескать, пока он ждет результатов, он свободен. Я простила, конечно… А потом он пропал. Причем я уже назначила ему встречу в Кузьминках, где всегда гуляю и с Венькой, и одна, получила его согласие, пришла, а его нема… Все знакомые сказали мне, что он типичный козел, и на курортах взять номер телефона – типичное поведение и вообще ничего не значит. Я спорила, утверждала, что я у него тоже первая, но они крутили пальцем у виска. Он просто притворятся скромнягой и тихоней, а я не поняла… И только через месяц я случайно узнала, что он повесился на стволе дерева в этом самом парке прямо накануне встречи. Я видела в тот день огороженное ленточками дерево, но все мероприятия к вечеру закончились, и в парке в принципе никто даже не шептался о происшествии. Я до сих пор не знаю, что произошло. Похоже, он просто не смог поступить в вуз своей мечты и не сумел справиться со стыдом поражения. Я потом вспоминала все наши разговоры и пришла к выводу, что он и впрямь очень много расспрашивал меня про учебу. Как будто МГУ для него был важнее меня… Что со мной не так? Почему я не поняла? В психологии это называют проекцией – когда ты думаешь, что другие испытывают все то же самое, что и ты. К слову, я учусь не на психолога. Пора переводиться. Но, если серьезно, все это лишь доказывает мою правоту – никакой «большой и светлой любви» в этом мире не существует.
– Несносная девчонка! – слышала я мамино недовольное, спускаясь вниз в идеально наглаженном черном платье.
– Мы ее плохо воспитали, – поддакивал папочка, – все разрешали. Знала бы, как другие…
– Что – другие? – весело спросила я, миновав последнюю ступеньку, и чмокнула отца в щеку. – С днем рождения, папуля!
Папа нервно дернул щекой – той самой – и вздохнул глубоко-глубоко. Он ведь понимал, что это сарказм. Или нет?..
– Белье-то снял? – добила я его.
– Снял! – он тут же повернулся к матери. – Надо переезжать! Как только получу повышение…
– Почему? – вклинилась я, потому что за меня снова что-то решают. Ведь мне тоже придется переехать.
– Потому что юго-восточная Москва – это гетто какое-то! У соседей снова собаки лают, и опять они какой-то кирпич кинули нам через забор! Нашел его на участке. С загадочными символами.
– Чего-чего? – хихикнула я.
– Угу. Так криво написано, что я не понял ничего. А в прошлом месяце с той стороны забора я находил дохлых крыс!
Теперь я посмотрела на маму. Отец уже второй раз замечает подобное, но она нам не верит. Сама она считает, что с соседями нужно дружить. Даже с чокнутыми бабками и их загадочными молчаливыми родственниками. По ту сторону забора разговорчивы только собаки.
– Нужно в адекватный поселок с охраной переезжать! – настаивал на своем отец.
Но сказать мама ничего не успела, потому что появились первые гости.
Тучный дядечка, светлый шатен с залысинами, в твидовом костюме, такой напыщенный, невзирая на рябое лицо, будто победил в конкурсе среди павлинов и индюков, и сухая вобла, худющая, вся в подтяжках, которые ей особо не помогали выглядеть молодо, но активно способствовали сокрытию абсолютно всех эмоций вследствие отсутствующей мимики – вот кто появился на нашем пороге. Какой ужас… Я подумала о том, что мне придется их терпеть как минимум четыре часа, а то и больше, если родители предложат им остаться на ночь (для этих целей была подготовлена гостевая спальня на моем втором этаже), и хлопнула себя по лбу в изнеможении, а мама, увидев это, подбоченилась и быстро представила меня: