Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Условия, которые необходимы для того, чтобы революцион­ное движение заменилось мирной работой, созданы не нами, а историей. Мы не ставим, а только напоминаем их. Этих условий, по нашему мнению, два:

общая амнистия по всем политическим преступлениям прошлого времени, так как это были не преступления, но исполнение гражданского долга;

созыв представителей от всего русского народа для перес­мотра существующих форм государственной и обществен­ной жизни и переделки их сообразно с народными желаниями. Считаем необходимым напомнить, однако, что легализация верховной власти народным представительством может быть достигнута лишь тогда, если выборы будут произве­дены совершенно свободно. Поэтому выборы должны быть произведены при следующей обстановке:

депутаты посылаются от всех классов и сословий безраз­лично и пропорционально числу жителей;

никаких ограничений ни для избирателей, ни для депута­тов не должно быть;

избирательная агитация и самые выборы должны быть произведены совершенно свободно, а потому правительство должно в виде временной меры, впредь до решения народного собрания, допустить:

а) полную свободу печати,

б) полную свободу слова,

в) полную свободу сходок,

г) полную свободу избирательных программ.

Вот единственное средство к возвращению России на путь правильного и мирного развития. Заявляем торжественно пред лицом родной страны и всего мира, что наша партия со своей стороны безусловно подчинится решению народного собрания, избранного при соблюдении вышеизложенных условий, и не позволит себе впредь никакого насильственного противодействия правительству, санкционированному на­родным собранием.

Итак, ваше величество, решайте. Перед вами два пути. От вас зависит выбор. Мы же затем можем только просить судьбу, чтобы ваш разум и совесть подсказали вам решение, единственно сообразное с благом России, с вашим собствен­ным достоинством и обязанностями перед родною страной» (Бурцев В.Л. За сто лет. Женева, 1898. С. 173-179).

Мало кто тогда в России так прямо и решительно требовал поли­тических свобод и законодательного парламента, но о необходимости для власти «живого общения с представителями земли» говорили и пи­сали многие, от вольнодумных либеральных публицистов до царских министров. «Ананасный» манифест был им ответом ясным и недву­смысленным. Вопрос о реформе системы государственного управле­ния был снят с повестки дня.

Кризис доверия

Великие реформы Александра II не затронули организацию власти. В результате система государственного управления и принятия реше­ний оказалась не соответствующей новым задачам и условиям жизни. Уже это обстоятельство само по себе создавало немалые трудности, которые были усугублены натиском агрессивного террористического меньшинства. Власть оказалась в глубоком кризисе, выход из которо­го часть сотрудников Александра II искала в допущении «общества де­лам внутреннего управления», другая часть, напротив, стремилась к ужесточению властной вертикали и более полному контролю над об­ществом.

Первое крупное столкновение, приведшее к победе консерватив­ных сил, было спровоцировано покушением на царя студента Дмит­рия Каракозова. 4 апреля 1866 г. Каракозов стрелял в государя, про­гуливавшегося в Летнем саду, а уже 5 апреля в заседании Комитета министров ярый консерватор обер-прокурор Синода граф Дмитрий Андреевич Толстой повел наступление на либерального министра на­родного просвещения Александра Васильевича Головнина, утверждая, что распространение либеральных и революционных идей в сту­денческой среде — результат политики министерства. В результате Головнин подал в отставку и Толстой занял его место. Вслед за Головки­ным оставили свои посты еще несколько крупных либеральных санов­ников. Остряки шутили, что Каракозов «одной пулей сразил четырех министров».

Реакция поначалу затронула главным образом сферы просвеще­ния и печати. Были немедленно закрыты два самых острых демокра­тических журнала — «Современник» Н.А. Некрасова и «Русское сло­во» Г.Е. Благосветлова — «вследствие доказанного с давнего времени вредного их направления», 13 мая 1866 г. задача власти в сфере об­разования была сформулирована в форме царского рескрипта на имя председателя Комитета министров князя П.П. Гагарина. «Провиде­нию угодно было, — говорилось в рескрипте, — раскрыть перед глаза­ми России, каких последствий надлежит ожидать от стремлений и умствований, дерзновенно посягающих на все для нее исконно свя­щенное, на религиозные верования, на основы семейной жизни, на право собственности, на покорность закону и на уважение к установ­ленным властям».

Идеологом школьной реформы выступал блестящий консерватив­ный публицист Михаил Никифорович Катков — издатель влиятельно­го журнала «Русский вестник» и газеты «Московские ведомости». Кат­ков в своих изданиях резко критиковал головнинский гимназический устав 1864 г., называя «сущим злом» преподавание истории и словес­ности, приучающих учащихся к безответственному «верхоглядству». Восставая против преподавания предметов, способствующих форми­рованию самостоятельного образа мысли, он требовал замены их предметами дисциплинирующими, позволяющими усваивать абсо­лютные истины и точные понятия, и не дающими простора для «умствования».

На подготовку реформы ушло несколько лет, и только в мае 1871г. законопроект был представлен в Государственный совет, где встретил сильное противодействие либералов (29 из 48 членов Совета голосо­вали против). Александр II утвердил, однако, мнение меньшинства, и 15 мая 1871г. толстовский проект получил силу закона. Реформа зак­лючалась в том, что единственным типом среднего учебного заведе­ния, дающего право поступления в университет без экзаменов, стано­вилась классическая гимназия, в курсе которой главенствующее место занимали древние языки и математика (5—6 часов в неделю, в на­чальных классах — до 8). Преподавание русского языка, истории, новых языков и особенно словесности сильно сокращалось (до 2 ча­сов в неделю). Из естественных наук в программе уцелела только физика, на которую отводилось по 2 часа в неделю и только в трех старших классах. Реальные гимназии ликвидировались и заменялись реальными училищами с шестилетним курсом обучения (в гимназии — 8-летним), окончание которых не позволяло поступить в универси­тет. Более того, из программы реальных училищ тщательно вытрав­ливались все общеобразовательные предметы, а «дисциплинирую­щую» функцию исполняли математика и черчение, которым отводи­лась львиная доля учебного времени. Естествознание было оставлено в мизерных объемах, причем преподаваться оно должно было, как го­ворилось в объяснительной записке к программе, не научно, а «техно­логически».

Затем последовала реформа начальной школы. Положение о на­чальных народных училищах 1863 г. отменило монополию власти на школьное дело, возможность открывать учебные заведения получили общественные организации и частные лица. Постепенно лидирующая роль в этой сфере перешла к органам земского самоуправления, в чьих школах учебный процесс был лучше поставлен, нежели в школах, находящихся в ведомстве Министерства народного просве­щения и Святейшего синода.

Земская школа заводилась совершенно заново, поскольку земцы не без оснований находили постановку школьного дела в дореформен­ной России совершенно неудовлетворительной. Прежде всего земства, не ассигнуя больших средств на открытие собственно школ, принялись за выработку программ и отработку постановки дела. Здесь быстро обнаружились талантливые теоретики и практики, та­кие как Н.И. Пирогов, К.Д. Ушинский, В.И. Водовозов, В.Я. Стоюнин, барон Н.А. Корф. Преимущественное внимание земства, взяв­шие на себя роль первопроходцев (черниговское, новгородское, пе­тербургское), уделяли открытию учительских семинарий для подготовки хороших учителей, в число которых допускались и жен­щины. Заведование своими школами земства поручали, как правило, управам или членам училищных советов от земства, и лишь в исклю­чительных случаях передоверяли его полностью училищным советам, в которых помимо специально выбранных земских представителей состояли чиновники, назначаемые Министерством народного просве­щения, и священники, по назначению епархиального начальства.

С приходом Д.А. Толстого Министерство народного просвещения взяло курс на установление строгой бюрократической опеки над об­щественной школой и учителями. Учебники и книги, допускаемые в народные училища, подвергались строгой цензуре ученого комитета Министерства; число таких книг было крайне ограничено. В 1869 г. были учреждены должности инспекторов народных училищ, которые скоро сделались, в силу полученной ими в 1871 г. министерской инструкции, не столько педагогами-инструкторами, как предполага­лось изначально, сколько наблюдателями за благонадежностью учи­телей. Министерство старалось изъять вопросы содержания препода­вания и постановки учебного дела у земств с тем, чтобы они только финансировали школы. Само же Министерство старалось всячески сузить программу народных школ, не допуская никаких предметов, кроме Закона Божия, чтения, письма, арифметики, пения и обучения ремеслу.