Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Этот натиск на земскую школу завершился изданием 25 мая 1874 г. нового положения о начальных народных училищах, отводившего главную роль в направлении школьного дела уездным и губернским училищным советам, состоящим под председательством предводите­лей дворянства. Земство утратило в значительной степени свободу действий в собственных школах, поскольку назначение и учителей и инспекторов оказалось в ведении советов, в которых представители земств лишились решающего голоса.

Под давлением Толстого началось наступление и на органы земско­го самоуправления. Законом 21 ноября 1866 г. были ограничены бюджетные права земств, которым было запрещено облагать земски­ми сборами промышленные и торговые предприятия, что существенно сокращало возможности расширения земской работы. Законом 13 ию­ня 1867 г. в земских собраниях была усилена роль председателя (предводителя дворянства), получавшего право по собственному про­изволу не допускать обсуждения самых различных вопросов, а все земские публикации с этого времени должны были проходить цензуру губернаторов. Последняя мера была особенно болезненно воспринята либеральным обществом, поскольку многие административно-право­вые вопросы могли проникнуть на страницы печати только в форме протоколов земских собраний и отчетов земских комиссий.

Единомышленник Толстого граф К. И. Пален, занявший осенью 1867 г. пост министра юстиции, повел наступление на новые судеб­ные уставы. Прежде всего была сокращена сфера применения новых судебных институтов. Законом 1871 г. дознание по политическим де­лам было изъято у судебных следователей и передано жандармерии. В 1872г. дела по политическим преступлениям были изъяты из ведения «общих судебных установлений», для их рассмотрения было образова­но Особое присутствие Правительствующего Сената, а дела «о сопро­тивлении властям» в 1878 г. были переданы в ведение военных судов. Пален уже административными мерами, не меняя законодательства, повел атаку и на независимую адвокатуру. Он перестал учреждать, как это предполагалось судебными уставами, советы присяжных по­веренных, и в тех судебных округах, где они до того не были созданы, все вопросы допущения в сословие и исключения из него разрешались не корпоративным адвокатским институтом, а коронными судьями.

Правительство Толстого перешло к полной русификации царства Польского, где прежде считалось необходимым предоставлять поля­кам своего рода культурную автономию, решительно пресекая только попытки политического обособления. Начиная с 1866 г. в средних, а затем и в начальных школах царства Польского вводится преподава­ние на русском языке. При попечителе учебного округа Апухтине стеснения доходят до того, что запрещается преподавание на польс­ком языке даже Закона Божия, в результате чего его преподавание в большинстве школ вовсе прекращается.

В сепаратизме были обвинены и «украинофилы» — немногочис­ленные интеллигенты, занимавшиеся на тот момент только этногра­фическим изучением «Малороссии». В 1875 г. было закрыто юго-за­падное отделение Русского географического общества, вокруг которо­го группировались «украинофилы». Тогда же было запрещено печатание книг и театральные представления на украинском языке.

Толстовские акции имели последствия совершенно противопо­ложные тем, на какие он рассчитывал. Не достигнув своей непосред­ственной цели — «введения единомыслия», — они способствовали взрывному росту оппозиционных настроений в широких кругах ле­гальной общественности, разочаровавшейся в возможностях прави­тельства вести страну по пути прогрессивных преобразований. Власть не доверяла обществу, общество теряло доверие к власти. Возникшее таким образом отчуждение стало особенно опасно в условиях натиска, предпринятого на власть народовольцами­террористами в конце 1870-х гг..

После процесса Веры Засулич поток террористических актов на­чал нарастать лавинообразно. Но особое беспокойство правительства вызывало то обстоятельство, что террористы не встречали противо­действия и даже морального осуждения в обществе. 24 июля 1878 г., когда одесский суд вынес смертный приговор группе народовольцев во главе с Ковальским, которые оказали при аресте вооруженное соп­ротивление, всеобщее негодование в адрес суда вылилось в антипра­вительственную демонстрацию, завершившуюся столкновением тол­пы с войсками. 4 августа 1878 г. в Петербурге Сергей Степняк-Кравчинский среди бела дня заколол на людной улице шефа жандармов Н.В. Мезенцова и скрылся. Публика не предприняла никаких усилий для задержания убийцы.

Правительство начинает сознавать необходимость привлечения общества к борьбе с «крамолой». 20 ноября 1878 г. Александр II об­ратился к представителям сословий в Москве со словами: «Я надеюсь на ваше содействие, чтобы остановить заблуждающуюся молодежь на том пагубном пути, на который люди неблагонадежные стараются ее завлечь».

Важным симптомом кризиса стала готовность земских либералов, принципиально отвергающих незаконные способы политической борьбы, перейти к нелегальным методам. Законопослушные земцы начинают устраивать конспиративные съезды. А 3 декабря 1878 г. в Киеве на квартире известного «украинофила» В.Л. Беренштама сос­тоялось совещание либеральных земцев во главе с И.И. Петрункевичем с лидерами южного исполнительного комитета «Земли и воли». Петрункевич уговаривал революционеров «временно приостановить всякие террористические акты, чтобы дать нам, земцам, время и воз­можность поднять в широких общественных кругах и прежде всего в земских собраниях открытый протест против правительственной внутренней политики и предъявить требование коренных реформ в смысле конституции, гарантирующей народу участие в управлении страной, свободу и неприкосновенность прав личности». Предложе­ние Петрункевича было отвергнуто.

Тем не менее, земцы решились устроить на свой страх и риск кам­панию заявлений в земских собраниях. Тверское губернское земское собрание обратилось к императору с адресом, в котором требовало для России конституции, ссылаясь на то, что она была дарована осво­божденной недавно Болгарии. «Государь император в своих заботах о благе освобожденного от турецкого ига болгарского народа, — писали земцы, — признал необходимым даровать ему истинное самоуправле­ние, неприкосновенность прав личности, независимость суда, свободу печати. Земство Тверской губернии смеет надеяться, что русский на­род, с такою полною готовностью, с такою беззаветною любовью к своему царю-освободителю несший все тяжести войны, воспользует­ся теми же благами, которые одни могут дать ему возможность вый­ти, по слову государеву, на путь постепенного, мирного и законного развития». Власти поспешили прекратить земскую кампанию репрес­сиями. Министр внутренних дел циркулярно известил предводителей дворянства, председательствующих в земских собраниях, что они бу­дут привлекаться к ответственности в случае подобных демонстра­ций. Черниговское губернское земское собрание, в котором Петрункевич выступил с обращением аналогичным тверскому было разогна­но жандармами, а сам он был выслан административным порядком в Костромскую губернию.

«Диктатура сердца»

Революционеры тем временем перешли от терактов против второс­тепенных представителей власти к прямой охоте на царя. 2 апреля 1879 г. один из членов Исполнительного комитета «Земли и воли» А.К. Соловьев совершил неудачное покушение на Александра II. Пра­вительство ответило усилением административных репрессий, для борьбы с крамолой была укреплена «вертикаль власти» и образованы чрезвычайные временные генерал-губернаторства.

Однако становилось все очевиднее, что одними репрессиями пре­одолеть кризис невозможно. Первым практический опыт привлече­ния общественности на сторону власти предпринял М.Т. Лорис-Меликов, назначенный таким временным генерал-губернатором в Харь­ков. Популярный генерал, герой двух русско-турецких войн, Михаил Тариелович привлек к себе общественные симпатии и как админист­ратор. Незадолго до назначения в Харьков он прославился на всю Рос­сию тем, что из 4 миллионов рублей, ассигнованных из казны на борь­бу с эпидемией чумы в Астрахани, ухитрился потратить 300 тысяч, чего оказалось совершенно достаточно для преодоления бедствия, а оставшиеся средства до копейки вернул в казначейство.

В Харькове Лорис-Меликов, усилив полицию, одновременно предпринял несколько шагов, чтобы привлечь на сторону власти «представителей местных интересов», решительно ограничив произвол местной администрации. Одновременно идеи «примирения» с общест­вом стали развиваться некоторыми высшими чиновниками в Петер­бурге. Председатель Комитета министров граф П.А. Валуев извлек из нафталина собственный проект созыва совещательного учреждения, наподобие Земского собора, отвергнутый в начале 60-х гг. На сей раз сочинение Валуева, «отличавшееся витиеватой и внушительной неоп­ределенностью», было встречено более внимательно, и его начали всерьез обсуждать в придворных кругах. В том же направлении действовал председатель Государственного совета великий князь Конс­тантин Николаевич, напомнивший государю об аналогичном проекте князя Урусова, составленном в 1866 г.

Государь пребывал в нерешительности, а тем временем Степан Халтурин, нанявшийся истопником в Зимний дворец, ежедневно проносил в свою подвальную каморку, расположенную прямо под па­радной императорской столовой, очередную порцию динамита. 4 февраля 1880 г. дворец буквально взлетел на воздух. Только случай­ность спасла императорскую фамилию. Поезд, доставивший в Петер­бург принца Баттенбергского, которого предполагалось потчевать торжественным обедом, опоздал, и царская семья не успела к момен­ту взрыва занять свои места в столовой. Происшествие было чрезвы­чайное не только по множеству жертв (между подвальной каморкой и столовой размещалось караульное помещение, и в результате взры­ва погибли несколько десятков караульных). В случае успеха была бы уничтожена вся императорская фамилия и возникал бы вопрос или о выборе новой династии или о перемене формы правления. Взрыв царской резиденции в центре столицы означал, во всяком случае, пол­ное крушение существовавшей системы охраны и крайнюю опасность сложившегося положения.

8 февраля 1880 г. Александр II созвал совещание для обсуждения валуевского проекта, в ходе которого наследник, великий князь Алек­сандр Александрович, предложил вместо созьюа местных людей учре­дить чрезвычайную следственную комиссию, которой должна быть предоставлена и значительная распорядительная власть. План этот был первоначально царем отвергнут, однако на следующий день, про­ведя новое совещание с находившимися в Петербурге генерал-губер­наторами, в числе которых был и Лорис-Медиков, царь пришел к вы­воду о необходимости ввести в стране диктатуру. 12 февраля было объявлено о создании Верховной распорядительной комиссии с чрез­вычайными полномочиями во главе с Лорис-Меликовым.