Выбор Донбасса

У Юрия на глазах слезы.

Школьный двор — день

Боевик со свастикой. …А с этих — что толку? У-у, суки! Не, дай я им щас в шкаф — гранату, и звиздец, и мы свободны!

Жердь. Нет, ты не рубишь! Весь интерес-то: чтобы их — свои же!.. Давай так… Если за сутки их сепары не расхерачат — ставлю пузырь!

Свист летящего снаряда. Нацгвардейцы убегают в бомбоубежище.

Школьный двор/в шкафу — ночь

Светит яркая луна. Во дворе необычно тихо. Не слышно свиста мин, взрывов снарядов.

Изредка слышны далекие одиночные выстрелы.

У шкафа на земле сидит Марк с автоматом.

Подходит Майор.

Марк поднимается с земли.

Майор. Открой.

Марк отодвигает засов, открывает дверь шкафа.

Майор оглядывает пространство внутри шкафа. Качает головой.

Майор (Юрию). Да… не сиделось вам во Франции. По-хорошему — вас нужно, конечно, расстрелять…

Юрий. Хорошо, только сначала вы не могли бы принести пустую пластмассовую бутылку — очень нужно.

Пауза. Майор кивает Марку, тот закрывает дверь. Майор уходит.

Миро. Ты, это, не слишком — с бутылкой?

Юрий. Может, и слишком. Только терпеть больше не могу.

Гремит засов, дверь открывается.

Майор протягивает Юрию пластмассовую бутылку.

Юрий. Спасибо.

Майор. Вас кормили?

Юрий. Нет.

Майор. Ладно. Я пришлю кого-нибудь.

Марк закрывает дверь шкафа. Майор уходит.

Звонок мобильного телефона.

Марк задвигает засов на двери шкафа. Достает из кармана телефон.

Марк. …Та не, Илонушка, я не тикав от тебя сюда. Просто тогда, когда мы с тобой поссорились, я пошёл до хлопцев, а они в ту ночь решили вступить в батальон. И меня позвали… Та не, Илонушка. Я уже не могу вернуться…

В шкафу — ночь

Юрий сидит на своих железках, слушает голос Марка…

Голос Марка. …Я ж тогда сказал тебе, шо иду на войну, а шо ты ответила? — «Та иди куда хочешь!» Ну я и пошел… Та не, Илонушка, тут же хлопцы, как я теперь их брошу?..

Школьный двор — ночь

Залитый лунным — мирным — светом школьный двор. Тишина…

В шкафу — утро

Сквозь пробоины и щели в угловых швах шкафа пробиваются узкие полоски дневного света… В рассеивающейся постепенно темноте виднеется обмотанная грязным бинтом нога Юрия, покоящаяся на спине нелепо скрючившегося на земляном дне шкафа Миро; сам Юрий — почти стоя, повиснув на торчащих из железной станины штырях, — тоже дремлет…

Лязг замков, засова, дверь шкафа открывается.

Нацгвардеец со свастикой. Француз, выходи. Шевелись, а то вторую ногу сломаю!

Школьный двор — утро

Нацгвардеец со свастикой сзади, автоматом, подталкивает еле ковыляющего, опирающегося на две деревянных — разной величины — палки Юрия в направлении школы.

Классная комната — утро

Нацгвардеец вводит Юрия в классную комнату, уставленную партами, остается стоять у двери.

За учительским столом сидит Ираклий, крепкий мужчина лет сорока, кавказской внешности. На столе стопка документов пленных ополченцев.

Ираклий указывает Юрию на парту напротив стола.

Ираклий (с легким акцентом). Имя, фамилия?

Юрий. Юрий Горбенко.

Ираклий. С какой целью приехали сюда, в чужую страну?

Юрий. Это для вас она чужая, а я родился в Одессе.

Ираклий. Дальше. Расскажите о себе.

Юрий. Вырос на Колыме. В 18 лет приехал в Грузию. Там поступил в театральный институт. Первая книжка стихов вышла в издательстве «Мерани».

Ираклий. По-грузински разговариваете?

Юрий.

«Месаплаве, шен амбоб, ром квэканазэ винц ки квдэба,

Им цутшиве миси чрдили квэла чвенганс авицгдэба…»

Титры — перевод:

Ты, могильщик, утверждаешь: кто б ни умер — лишь отпели —

Вмиг забыт он с окончаньем похоронной канители.

Галактион Табидзе. «Могильщик»

Ираклий смотрит внимательно на Юрия.

Ираклий. Когда вы выехали впервые за рубеж?

Юрий. В восемьдесят девятом, в Германию. Там и остался.

Ираклий. Почему уехали? У вас были проблемы с режимом?

Юрий. Нет, не было. Любознательность.

Ираклий. Долго жили в Германии?

Юрий. Два года, потом — в Швейцарии, потом — во Франции…

Ираклий. Вы очень неплохо держитесь для простого военкора-ополченца.

Юрий. А я не простой военкор-ополченец. Я — поэт.

Ираклий (усмехаясь). Да, конечно же, только поэт мог себе позволить так разъезжать по миру в те годы… Я вам скажу, кто вы. Вы агент ФСБ или ГРУ, завербованный КГБ еще где-то в середине восьмидесятых.

Юрий. Да вы загляните в Интернет — я пишу стихи, пьесы, перевожу, ставлю спектакли. Я автомат–то — тут, в Славянске, впервые в жизни разобрал и собрал!

Ираклий. Сомерсет Моэм тоже автомат не разбирал. Что не мешало ему быть отлиным разведчиком. В Швейцарии вы где жили?