Вымпел мертвых. Балтийские наблюдатели
Шрифт:
А пока лодка, так сказать, нового поколения еще только начинала зарождаться в металле, помогавший по мере сил и возможностей Иван Иванович, в промежутках между многочисленными делами, принялся собирать то, что являлось прошлым, как отечественного, так и зарубежного подводного судостроения. Как он сам говорил - "Если не пригодится сейчас, так хоть потомкам оставим.".
За не столь уж большие деньги были выкуплены четыре из немногих сохранившихся подводных лодок Джевецкого. Но куда большим сюрпризом оказалось обнаружение подводной лодки Александровского. Построенная в 1866 году она, в отличие от своего создателя, чьи идеи опередили время и не пришлись к месту, дожила до сих дней и использовалась в качестве спасательного понтона в минном отряде, откуда и была уведена на буксире для последующей реставрации. Третьим экземпляром в собираемой коллекции вполне могла бы стать паровая подводная лодка "Норденфельд IV", но она затонула еще по пути к заказчику и оказалась раздавлена давлением, после чего пущена на слом. Потому вместо нее пришлось довольствоваться ее предшественницей - "Норденфельд I" выкупленной у греческого флота по цене металлолома. Впоследствии попала в коллекцию и первая испанская подлодка, уже девять лет как пылившаяся на арсенале в Карраке. В общем, собранной команде кораблестроителей и инженеров прочих отраслей оказалось,
Глава 9. Первый Русский!
Сказать, что Евгений Александрович Яковлев находился в приподнятом настроении, означало не сказать ничего - их совместное с Петром Александровичем Фрезе творение не только принесло серебряную медаль Нижегородской выставки, но и привлекло внимание самого императора к скромным персонам инженеров. В отличие от своего сына, Александр III не стал пренебрежительно высказываться о созданном этим дуэтом первом отечественном автомобиле с двигателем внутреннего сгорания. Наоборот, прекрасно зная о скором бурном развитии данной отрасли, монарх уделил Яковлеву с Фрезе целых два часа личного времени. Милость невиданная для любого простого русского человека. Особенно для отставного лейтенанта Российского Императорского Флота, чью карьеру более десяти лет назад попросту зарубили на корню из-за чиновничьих дрязг, в которые оказался втянут его отец.
Еще до этой, ставшей судьбоносной, встречи, Евгений Александрович являлся если не богатым и не состоятельным, то, по крайней мере, состоявшимся человеком, умудрившимся своим трудом и талантом составить конкуренцию на рынке газовых и керосиновых двигателей не только России, но и Европы, даже такому именитому конструктору, как Николас Отто, возглавлявшему акционерное общество Дойтц. Не меньшее значение имел патронаж светоча отечественных наук - Дмитрия Ивановича Менделеева, чей авторитет успел стать непререкаемым во всем мире. Но все эти и ранее приобретенные награды и достижения, к сожалению, не приносили столь необходимых для активного развития дела двигателестроения средств. Нет, сперва его мастерская, построенная в саду собственного дома, а после и выстроенный небольшой завод ни в коем разе не являлись убыточными. Они давали Яковлеву средства вполне достаточные для обеспечения достойного уровня жизни его супруге и детям. Но все это было не то. Евгений Александрович мечтал стать не просто одним из многих. Его золотой мечтой являлось возвышение России, как технически развитой державы. Именно по этой причине в производстве своих изделий он применял исключительно отечественные материалы, даже в ущерб себестоимости и, соответственно, последующей прибыли. Конкурировать же приходилось с очень многими, из года в год доказывая всем состоятельность, как русской технической мысли, так и его собственных возможностей. Лишь великолепное качество изделий и множественные международные награды позволяли все еще держаться на плаву. Но по сравнению с европейскими конкурентами мощности его "Первого русского завода газовых и керосиновых двигателей" вызывали лишь грустную усмешку, впрочем, как и финансовые обороты. Десятки двигателей в год были не тем, о чем мечтал Яковлев. Ему хотелось чего-то большего. И в погоне за клиентом он из года в год, не жалея себя, работал на износ, теряя драгоценное здоровье. Все те медали, что были получены на многочисленных международных выставках, являлись результатами сонма бессонных ночей и растраченных нервов. Даже сердце не переступившего еще порог в сорок лет мужчины начало давать знать о нежелательности поддержания подобного темпа. Так он и сгорел в той истории, что была известна его нынешнему посетителю.
– Рад приветствовать вас на моем скромном предприятии, господин барон.
– ознакомившись с переданной гостем визитной карточкой и пожав протянутую руку, поприветствовал Иванова тот, в чьи руки недавно попал двигатель с павшего жертвой потребности сохранения государственной тайны "Шмеля".
– Чем могу быть полезен?
– Если не возражаете, предпочитаю обращаться по имени отчеству.
– слегка улыбнулся посетитель и получив от собеседника полное согласие в этом, продолжил - А привело меня к вам вот это послание.
– выудив из внутреннего кармана пиджака белоснежный конверт, он передал его хозяину кабинета.
– Я ведь не ошибаюсь?
– приняв конверт и кинув взгляд на бордовую кляксу, дающую представление об авторе находящегося внутри послания, даже сидя в кресле, попытался продемонстрировать флотскую выправку Яковлев, - Это печать его императорского величества?
– Именно так.
– не стал отрицать Иван Иванович.
– И чтобы заранее сэкономить наше время, сразу говорю, что я ознакомлен с его текстом.
– Так что коль скоро вы прочтете его, мы сможем начать, смею надеяться, весьма продуктивный диалог.
– Да, да. Конечно.
– поспешил вскрыть конверт инженер. Не прошло и минуты, как небольшое послание, уместившееся на одной странице, было досконально изучено, после чего тут же сожжено на глазах гостя, как того и требовалось в конце написанного.
– Дорогой Иван Иванович, кабы вы знали, сколько бессонных ночей я провел за исследованием известного вам агрегата.
– требование не обсуждать попавший к нему двигатель вслух хоть с кем-нибудь было получено Яковлевым одновременно с самим артефактом из будущего, - Но так и не смог определить руку того искусного мастера, что смог его изготовить. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Я прекрасно знаком с аналогичными конструкциями ведущих мировых специалистов. И готов утверждать, что ни одна из них и близко не стоит к тому, что выпало мне честь изучить. И вот появляетесь вы с этим посланием.
– инженер перевел взгляд на кучку пепла.
– Я понимаю, что у вас мгновенно появились десятки, а то и сотни вопросов, Евгений Александрович. Но, вынужден вас расстроить. Сам я не инженер и потому имею малое представление о технических особенностях агрегата. Однако именно я имел возможность эксплуатировать его некоторое время и потому постараюсь оказать вам всю возможную поддержку в деле его изучения и последующего воссоздания, если последнее вообще возможно.
– Я нисколько не сомневаюсь, что когда-нибудь копию данного устройства смогут изготовить. Но не сейчас. Не с имеющимися ресурсами. Аналог - менее технологичный, менее мощный, более громоздкий и прожорливый - вполне возможно. Копию - увы.
– развел руками Яковлев.
– Но это не значит, что я не могу постараться изготовить нечто подобное! Все же принципы, заложенные в его устройстве, вполне известны. Естественно, имеются свои хитрости и порой ювелирно точная работа, а также особые материалы, но все в пределах моего понимания.
– Что же, это не может не радовать.
– вновь позволил себе улыбнуться гость.
– Однако, поскольку, мы, - выделив
– имея в виду двигателестроительный завод, Иван Иванович повел рукой в сторону цеха - Так вот. Мы желали бы внести свой вклад в дело развития отечественного двигателестроения.
– как бы Иванов ни старался, он не смог вспомнить из истории ровным счетом ничего о таком ныне известном инженере-двигателисте, каковым являлся Яковлев. В свое время, изрядно напрягши память, он выудил из ее темных закоулков информацию о человеке по фамилии Тринклер и Нобелях, что имели какое-то отношение к делу развития отечественного двигателестроения. Но вот о Яковлеве не знал ровным счетом ничего. И тем удивительнее было увидеть первый отечественный автомобиль с двигателем производства его завода. Тогда он высказал соображение, либо о банкротстве его завода в силу отсутствия заказов, либо о смерти инженера еще до начала Первой Мировой Войны, а то и Русско-Японской. Именно с этими двумя причинами и было принято решение бороться в силу потребности Российской Империи в устройстве передовых производств, которые не стоили ровным счетом ничего без сведущих людей. Потому, вслед за письмом из все того же внутреннего кармана был извлечен чек на сумму в немыслимые для подавляющей части населения пятьсот тысяч рублей - деньги, что император безвозмездно передавал на развитие единственного в России завода производящего подобные двигатели. Впрочем, часть из них предполагалось использовать для покупки у господина Дизеля лицензии на право производства двигателя его имени. Ведь именно в дизельных двигателях нуждались подводные лодки, от процесса создания которых было решено всячески отваживать внимание кого бы то ни было, выставляя напоказ постройку крейсеров и броненосцев. Высказав пожелания жертвователя, Иван Иванович передал потерявшему дар речи инженеру чек и добил его заказом на проектирование и изготовление керосиновых двигателей для катеров водоизмещением в два десятка тонн, с тем, чтобы они развивали на спокойной воде не менее 15 узлов. Скорость, даже по меркам настоящего времени, являлась не ахти какой. Но с чего-то надо было начинать! Так почему бы не получить необходимый опыт и наработать руку на портовых и разъездных катерах, паровые представители которых сотнями эксплуатировались ныне по всей России? Тем более что с корпусами для опытов проблем не было никаких - в отечественном флоте продолжали нести службу десятки уже практически ни на что не годных в военном отношении миноносок, пустить которые просто на металлолом, не поднималась рука.
Более полутора лет воодушевленный поддержкой своей работы на самом верху Яковлев потратил на значительное расширение завода и производство корабельных керосиновых двигателей, на время даже отодвинув автомобилестроение на второй план. Хотя и в последнем, благодаря весьма стоящим советам нового знакомого, удалось продвинуться далеко вперед и выпустить на рынок первую партию в десяток автомобилей. К сожалению, с дизельными двигателями дела продвигались не столь успешно - чувствовалась нехватка опыта и знаний, что постепенно нарабатывались путем производства этих самых двигателей для нужд заводов и фабрик. Но громоздкие одно- и двухцилиндровые стационарные модели не предъявляли столь же высоких требований к весу и габаритам, как судовые машины. Потому особо сильно похвастать было нечем. А вот с керосиновыми двигателями дело наладилось. Сперва на свет появился агрегат в 60 лошадиных сил, который спустя пол года усовершенствований и доводок стал настоящим бестселлером у производителей небольших прогулочных катеров и речных буксиров. А в феврале 1898 года подал голос первый стосильный двигатель. И уже 1 мая оснащенная им бывшая миноноска N23 Балтийского Флота совершила пробный забег, продемонстрировав не сильно высокие показатели - всего 9 узлов, при том, что даже со своей старой паровой машиной двадцатилетней давности она могла дать тринадцать. Правда и мощность последней была в два с половиной раза выше таковой нового керосинового двигателя. Но если для портового катера даже 8-9 узлов было вполне достаточно, чтобы выполнять свои функции, для боевых кораблей, пусть и крошечных, такие показатели выглядели откровенно слабыми. Впрочем, не малое значение тут играл корпус. На той же миноноске после замены паровой машины с котлом на двигатель внутреннего сгорания образовалось столько свободного пространства, что туда можно было впихнуть еще пару таких.
Однако, в конечном итоге на высвободившееся место пришлось укладывать чушки балласта, поскольку после замены машины изрядно сбросившая в весе миноноска сильно потеряла в остойчивости, и чуть было не перевернулась через борт при очередных испытаниях. Но это все было делом десятым. Главное - у Яковлева получилось создать достаточно компактный, экономичный и надежный двигатель позволивший начинать проектировать именно боевую подводную лодку, с которой можно было встречать грядущую войну. А пока суть да дело, данные двигатели в количестве восьми штук начали производить для укомплектования четырех небольших китобойных баркасов, что планировались к базированию на паре заказанных немцам китобоях катамаранного типа. Все же им требовалось устроить длительную эксплуатацию, а также подготовить достаточное количество специалистов способных обслуживать и ремонтировать столь отличное от паровой машины устройство. И работающие круглый год китобои являлись прекрасной тестовой базой. Тем более, что оба катамарана как раз и создавались, в том числе, для несения будущих подводных лодок, отчего уже сейчас требовалось на вполне правдоподобных основаниях устроить на них все потребные топливные танки и небольшие мастерские. А то, что спроектированные младшим судостроителем Бубновым "баркасы" мало походили на располневшие плавающие телеги, более напоминая своими очертаниями хищные силуэты сильно уменьшенных в размерах минных крейсеров, было делом десятым. Да и на заложенную в конструкцию возможность заменить расположенный на носу гарпун артиллерийской установкой не сильно большого калибра не акцентировали внимания. Все же эти небольшие кораблики строились для пароходства "Иениш и Ко", чьи потребности несколько отличались от таковых прочих частных пароходств.
Тем удивительнее Яковлеву было услышать из уст в очередной раз появившегося в его кабинете господина Иванова - Сожалею, Евгений Александрович, но пришла пора вам умирать. Ничего личного. Просто государственные интересы.
Хоронили Евгения Александровича Яковлева весьма скромно - в семейном кругу. К тому моменту как отвлеченные расследованием убийства императора жандармы обратили внимание на одного из своих подопечных, на могиле инженера уже успела появиться мемориальная гранитная плита, а вся документация и сам некогда переданный ему секретный двигатель - исчезнуть в неизвестном направлении.