Выйти замуж за безжалостного дона

— Эй, — говорю я. — Что ты здесь делаешь?

— Нам нужно поговорить, — сообщает он мне.

Я киваю, несмотря на то, что нервы напряжены в глубине моего желудка.

— Ага. Мне тоже нужно с тобой поговорить. Я хотела спросить о Дениз.

Темно-коричневая бровь поднимается вверх.

— Дениз?

— Да. Твоя тетя. Ты знал, что она больна?

— Ты видела ее?

— Раньше сегодня, — подтверждаю я. — Я думаю, она собиралась на прогулку с Изабеллой. Энцо, она… она неважно выглядит.

Он вздыхает.

— Я знаю. Потеря мужа стала для нее довольно большим ударом. Я пытался ей помочь, но она мне не доверяет. К ней пришёл врач, чтобы осмотреть её. Я разговаривал с ним однажды, и он сказал мне, что со временем ей станет лучше. Я не могу вмешиваться дальше этого. Что она тебе сказала?

Я качаю головой.

— Ничего.

— Врунья. Она, наверное, говорила о том, насколько я не заслужил своего положения. Это смешно, потому что это мое гребаное право по рождению, — Энцо усмехается. — Ее муж и его брат никогда не должны были быть главными. У них не было того, что нужно, и они поплатились за это.

— И все же ты не можешь винить ее за то, что она чувствует, — бормочу я. — Ты убил ее мужа.

— Он все равно был бы мертв, — заявляет Энцо. — Все, что я сделал, это ускорил процесс. Если ты спросишь меня, я подарил ему милосердную смерть. Зная твоего брата, его бы долго пытали, прежде чем его наконец убили.

Я сжимаю челюсти, изо всех сил стараясь не думать о его словах.

— Тебе от этого некомфортно, не так ли? — Энцо задает вопрос.

На его лице появляется легкая ухмылка, когда он отталкивается от стены и встает передо мной. Он все еще в костюме, хотя пиджак снял. Рукава его рубашки закатаны. Я тихо сглатываю, когда его рука тянется вверх, и он нежно проводит рукой по моим волосам.

— Мы убиваем людей, принцесса, — тихо говорит он. — Ты родилась в Коза Ностре. Ты уже должна к этому привыкнуть.

Я смотрю ему прямо в глаза:

— Я не убийца. И меня никогда не удовлетворит то, что ты делаешь. Единственное, что я могу сделать, это игнорировать это.

Он улыбается.

— Тогда ты будешь игнорировать это до конца своей жизни. Жаль; я как бы хотел жену, которая была бы немного более…благосклонной.

Я смотрю на него и высвобождаюсь из его хватки. Его рука сжимается в кулак, и он отступает назад к стене.

— О чем хотел поговорить? — спросила я его.

— Наш поцелуй, — прямо отвечает он.

Выражение его лица даже не мерцает. Тем временем мое сердце пропускает несколько ударов.

— Что насчет этого? — спрашиваю я самым нормальным голосом, каким только могу.

— Я понял, что мы не установили каких-то основных правил.

— Основные правила, — сухо повторяю я.

— Ага. Если ты не заметила, дорогая, я ценю контроль. Я чертовски ненавижу, когда меня что-то сбивает с толку. И наш вчерашний поцелуй… — он замолкает. — Я просто хочу, чтобы у нас было четкое представление о том, где мы находимся.

Я ненавижу то, как он к этому относится. Договоренность. Как деловое соглашение. Что, в конце концов, и есть на самом деле. Притворство, к которому мне придется привязать себя навсегда. Это вылетело у меня из головы на минуту. Гнев вспыхивает в моей груди.

Я поднимаю подбородок, глядя на него.

— Тебе не нужно беспокоиться о своем драгоценном контроле. И если тебе нужны основные правила, то вот одно: мы больше не будем целоваться, если только это не будет публично, чтобы доказать законность нашего брака. Кроме того, ты можешь оставить меня, черт возьми, в покое.

В его глазах вспыхивает жар.

— Не надо злиться, дорогая.

— Перестань называть меня так, — огрызаюсь я.

Он проводит рукой по волосам.

— Я пришел сюда не для того, чтобы драться.

— Я знаю. Ты пришел, чтобы установить свой драгоценный контроль. Не волнуйся, я тебя прекрасно понимаю. О чем еще ты хотел бы поговорить?

Я вижу, что он хочет сказать что-то еще, но, кажется, убеждает себя не делать этого.

— Ты получила приглашение в «Ла Мираж» через несколько дней, верно? — спрашивает он.

— Да. Зачем?

La Mirage — эксклюзивное мероприятие, проводимое ежегодно для светских людей Нью-Йорка. Как член одной из крупных мафиозных семей, я каждый год получаю приглашение. Хотя я обычно не хожу. Главным образом потому, что перед концом вечера на мероприятии всегда разгорается драка.

Мужское эго может быть раздражающе деликатным. А помещение большинства богатых, влиятельных людей Нью-Йорка в одну комнату неизбежно приведет к той или иной форме катастрофы.

— Мы идем вместе, — сообщает мне Энцо. — Наш шанс объявить о нашей помолвке.

Я не в настроении спорить, поэтому все, что я делаю, это коротко киваю.

— Отлично. Это всё?

— Ага.

— Спокойной ночи, Энцо.

Я поворачиваюсь, чтобы вернуться в свою комнату, затем останавливаюсь, что-то понимая. Очень осторожно я оборачиваюсь.

— Однако небольшой вопрос: планируешь ли ты соблюдать целомудрие до конца своей жизни?

Его губы кривятся в улыбке.

— И какого черта мне вести целомудрие?

— Мы просто договорились о близости только при необходимости и публично. Меня просто беспокоит, что все эти одиночные действия могут привести к некоторым проблемам.

— Не волнуйся, принцесса, — говорит он с ухмылкой. — Я уверен, что мы сможем найти способ заставить эту договоренность работать.

Я ошарашена его ответом.

— В смысле?

Он приближается ко мне, и у меня перехватывает дыхание, когда он осторожно убирает волосы с моего лба.

— Спокойной ночи, Роза.

Он уходит, оставив мне больше вопросов, чем ответов. Я кривлю губы от отвращения. Из всех людей моему брату пришлось устроить мой брак с самым раздражающе туманным и малоизвестным человеком на свете.

Глава 11

Энцо.

У меня не было большого опыта общения с людьми. Я вырос в изоляции. Изабелла была единственной настоящей компанией, которая у меня была, пока мне не исполнилось восемнадцать, и с тех пор у меня действительно никого не было. Думаю, у меня был Джейсон, но наши отношения так и не дошли до того, чтобы говорить через чувства. Особенно теперь, когда я его босс.

Я могу собрать кубик Рубик менее чем за двадцать минут. Я эксперт примерно в трех или четырех видах боевых искусств. Я бы сказал, что я довольно легко усваиваю всякое дерьмо и доминирую во всем, что делаю. Но когда дело доходит до человеческих чувств, я крайне некомпетентен. Вот почему то состояние, в котором мы с Розой оказались сейчас, крайне раздражает.