Выжить в Антарктиде

Разозленный наследник тоже не стал церемониться. Задействовав все мыслимые и немыслимые рычаги (благо от отца к нему перешел изрядный компромат на Стальнова, обнаружившийся в потайном сейфе), он натравил на убийцу Следственный комитет, спровоцировал тотальные проверки в подвластных тому банках, перекупил его партнеров и практически поставил Стальнова на грань разорения за какой-то месяц.

Стальнов в ответ пообещал «утопить его свадьбу в крови».

По всем правилам, публичные торжества и поездки на край света следовало перенести на более поздний срок, когда проблема со Стальновым разрешится. И сам Павел вроде как соглашался - но предсказуемо уперлась невеста.

– Они заперлись в кабинете и ругались битый час на смеси русского и французского, - с мрачным выражением лица сообщил Громову Владимир Грач, когда, по ставшей уже традиции, сидел у него на кухне после рабочего дня. – Только и слышно было, что лето в Антарктиде короткое, что Поль ее не любит, что второй раз переносить свадьбу дурная примета. И вообще, если он отказывается жениться, такой-сякой трус и дурак, то пусть убирается ко всем чертям. Угадай с трех раз, чем все закончилось?

– Павел по-мужски ударил кулаком по столу и послал навязчивую девицу подальше.

– Шутишь? – кисло уточнил Грач.

– Значит, от поездки тебе не отвертеться, - усмехнулся Юра.

– Принято решение как можно скорей покинуть Россию, уехав подальше от происков Стального. Но ради безопасности придется все поменять: время, рестораны, маршруты, корабль…

Последнюю неделю Владимир Грач вертелся как белка в колесе, но только перевел дух, как в щель забора, огораживающего дом Долговых, прямо возле охранной будки под прицелом видеокамер какой-то парень в надвинутом на глаза капюшоне просунул белый конверт. Просунул – и пустился наутек, да так резво, что выскочившие охранники парня не догнали. Грач устроил им разнос, но толку-то?

Конверт со всеми предосторожностями Владимир вскрыл прямо в будке. Он готовился узреть что угодно: от компрометирующих фото до белого порошка с сибирской язвой, потому и принял меры. Однако внутри обнаружилась банальная анонимка, написанная корявыми печатными буквами от руки.

– Послание уж больно дурное, дурней не придумаешь, - сетовал Володя, тряся вечером бумажкой перед носом у Громова. – И Пашку оно лишь раззадорило. «Советую вам отказаться от планов и забыть о Надежде. Или пеняйте на себя». Каково, а?

– Как в кино, - фыркнул Громов.
– А что Паша?

– Паша предсказуемо сказал, что психов на свете много. Как и шутников.

– А полковник Борзов?

– Он считает, что посланец перепутал дома в поселке. Кинул конверт не в ту щель. Записка напоминает предупреждения ревнивца.

– Он прав, наверное. Невесту Павла зовут Патрисия, а не Надя.

– Однако на антарктическом полуострове есть станция Эсперанца, принадлежащая Аргентине, - сказал Грач. – Я же карту изучил и почти наизусть выучил. В переводе на русский «эсперанца» означает «надежда». И это совсем рядом с Кинг-Джорджем. Поэтому я уверен, что в письме речь именно о поездке и свадьбе. Там Надежда - тут Надежда. Но меня никто не слушает.

– Не факт, Вова, мы на Эсперанцу даже не заходим, - возразил Громов. – У Павла точно нет никаких шашней с девушками на стороне?

– Абсолютно, - Грач был в этом уверен на сто процентов. – Патрисия ему бы такого не спустила. Но даже если… все знакомства и передвижения Долгова я отслеживаю. Была бы девушка, я бы знал.

– Тогда успокойся, - сказал Громов. – Это точно ошибка.

– А если Глыба Стальнов что-то замышляет?

– И зачем бандиту предупреждать о своих замыслах?

– Да черт его знает! Чтобы мы подергались, наверное.

– Ты сам, главное, не дергайся. Все будет нормально, Вова. Раз даже Борзов ничего не заподозрил, значит, к Стальнову эта анонимка точно никакого отношения не имеет.

– Борзов усиливает команду телохранителей. Послезавтра целую толпу с собой в аэропорт повезу.

– Они не поместятся на ледоколе, - обеспокоился Громов. – Мы выкупили места только на тебя и твоего помощника, Диму Ишевича. А если свободных кают больше нет?

– Нам бы сначала до ледокола добраться, Юра. Ты же сегодня в ночь вылетаешь в Аргентину? Проверь на корабле все: чтобы никаких подозрительных вещей, внезапной смены повара или уборщицы. И другие пассажиры… хотя с ними сложней всего. Но ты хоть взгляни, что за люди.

– Взглянем, - кивнул Громов. – Обязательно.

– Хорошо, что свадьбу будут играть за рубежом, - сердито выдохнул Грач, убирая анонимку во внутренний карман пиджака. – Два дня - и мы во Франции. Может, и правда у Глыбы руки коротки. Тебя в аэропорт сопровождать нужно? На всякий случай. Давай я сам тебя отвезу от греха.

– Не надо. Я уже такси заказал.

Юра понимал, что Грачу и впрямь приходится трудно. Положа руку на сердце должности начальника его друг мало соответствовал: не хватало опыта, да и большую часть работы он стремился выполнить сам, не рассчитывая на подчиненных. Грач учился быстро, все схватывал на лету, но ситуация складывалась больно неприятная. Бросить в сложном положении своего друга Громов уже не мог, хотя и мечтал поскорей от этой докуки освободиться.

Мечтал ровно до тех пор, пока не увидел на палубе красивую и такую печальную девушку, дрожащую на промозглом ветру. Юре сразу же захотелось ее обнять и защитить, не только от ветра, но и от любой опасности. А в том, что путешествие действительно будет непростым, он уже и сам не сомневался. Как говорится, паранойя заразна.

Юра дал себе слово, что приложит все силы, чтобы все закончилось благополучно, пусть даже эта холодная красавица и не взглянет ни разу в его сторону.

Однако именно с той минуты краткосрочная поездка в Антарктиду приобрела для него личный интерес.

4. В проливе Дрейка

Пролив Дрейка в ясную погоду

Утро началось с громкой веселенькой мелодии. Она без всякого предупреждения ворвалась в мирный сон и от неожиданности напугала. Вика порывисто села в кровати и едва не набила шишку на лбу , забыв про второй ярус.

– Мама дорогая! – сверху послышалось недовольное восклицание Анны Егоровой. – Который час?

– Восемь тридцать, - сказала Виктория, прикрывая зевок. – Надо посмотреть, нельзя ли отрегулировать громкость.

С ночи она едва смогла уснуть от перевозбуждения и непривычного гула, исходящего от переборок. Днем шум почти не ощущался, но стоило лечь в постель, как он стал навязчивым. И вот, только, казалось, удалось смежить веки, последовала побудка.

– Кто рано встает, тому бог подает, - провозгласила Бекасова и первой направилась в туалетную комнату.

Тем временем музыка закончилась, и капитан ледокола пожелал пассажирам хорошего дня и приступил к оглашению новостей. Говорил он по-английски.