Вызов (дилогия)

Он аккуратно положил цветы в снег рядом с наполовину расчищенной плитой и пошёл назад к машине.

Слова Марти застали меня врасплох. Они были так похожи на те, что говорила мне Эллен Митчелл, но услышать их из его уст казалось более важным. Лишь только я подумала об этом, как воспоминания о произошедшем в Сиэтле острой болью отозвались в груди. Я хотела быть счастливой, я почти позволила себе это, но Дилан ушёл, лишив меня права на счастье.

И внезапно мой разум пронзила страшная догадка: этот танец был нашим прощанием. Дилан понял, что я, так же как и он, не властна над притяжением, что мы испытываем друг к другу. Для него я до сих пор замужем, и неважно, что на этот раз за другим. Он решил, что если бы не эта случайная встреча, я бы и не вспомнила о нём. Дилан принял мою любовь за желание, а с ним, в отличие от любви, можно совладать. Я так и не сказала, что люблю его. Тогда я этого не сделала из-за страха разрушить наши жизни, а сейчас он не дал мне на это времени. Разве я могла его в этом винить? Всё, что я делала, представляло собой череду страшных ошибок — моих ошибок, — которые, в конце концов, забрали у меня Дилана. Он ушёл навсегда.

Ноги подкосились, и я упала в снег.

— Господи, прости меня! — Я зарыдала, не в силах больше вынести боль, раздирающую грудь. — Прости меня, пожалуйста, прости…

Я просила прощения у всех: у Майкла, Дилана, детей, Марти… Я плакала, уткнувшись лицом в мокрые рукавицы, потому что наконец поняла: своим желанием оградить себя от своих же чувств, я навредила им всем. Мне нет счастья без Дилана, — увидев его снова, я осознала это как никогда чётко. И ему нет счастья без меня — уверенность в этом жила во мне с того момента, как я оказалась в его объятиях. Без нашего совместного счастья никто вокруг нас не будет счастлив.

Теперь я знала, что делать.

Я встала с земли, вытерла глаза и отряхнула снег.

— Чтобы я ни сделала в прошлом, Майки, — я смотрела на выбитое на камне имя. — Я никогда не перестану любить тебя. Но сейчас я хочу попытаться снова быть счастливой, а без него у меня это не получится. Теперь он — моя жизнь. Это так, дорогой. Прости меня за это.

Когда мы вернулись, в доме пыль стояла столбом. За пять минут, прошедших после нашего прихода, я насчитала, по крайней мере, человек сорок детей. На самом деле, их было от силы десяток, включая моих собственных и близнецов Ким. Они кричали, бегали, прыгали по дому, не реагируя на окрики взрослых. Стивен пытался организовать их в одну игру, но дети разбегались, как рассыпанные по полу горошины, и мы натыкались на них во всех углах.

Макса и "эм квадрат" я застала под лестницей. С таинственным видом они что-то обсуждали, хихикая и шикая друг на друга.

— Что вы здесь делаете? А ну-ка, вылезайте!

С воплями и гиканьем мальчишки взлетели по лестнице, куда следом, к моему удивлению, поднялся мой папа. И тут же, словно по сигналу, смеющаяся Ким протянула мне завязанную бантом коробку.

— Иди наверх и переодень Эбби. И сама переоденься.

— Зачем это? — Моя одежда не очень отличалась от той, что была на подруге, — джинсы и футболка.

— Давай, давай, — хохотнула Ким. — Мы здесь и без вас управимся.

— Опять что-то придумали? — нахмурилась я. — Ты же знаешь, я не люблю сюрпризы.

— Это не мы, а Макс. И не для тебя, а для Эбби. Идите наверх, переоденьтесь и ждите моего сигнала.

Я вошла в спальню, держа в одной руке объёмную коробку, а в другой вертящуюся юлой дочь.

Усадив Эбби на кровать, я открыла коробку.

— Ну, что у нас здесь?

— Беиснешное патичко! — закричала она.

И точно: под слоем шуршащей бумаги лежал аккуратно сложенный наряд Белоснежки. А под ним ещё один — на десяток размеров поменьше.

Эбби прыгала по кровати, вопя во всё горло:

— Ува! Ува! Я Беиснешка, я Беиснешка.

— Ты Белоснежка, а я тогда кто? — смеялась я.

— Беиснешная мама.

Вот уж и вправду, как я сразу не догадалась?

Пока мы переодевались, из комнаты Макса то и дело доносился странный шум и взрывы хохота. Судя по звукам, там собрались все мужчины нашей большой семьи. Я различала голоса папы, Марти, Стива и даже Пола.

— Что же за сюрприз они нам готовят, — интриговала я Эбби. Между верчением перед зеркалом, она иногда опасливо поглядывала на дверь.

Моя девочка выглядела чудесно в своём немного великоватом платье. С помощью красной ленточки я попыталась сделать Эбби причёску, как в диснеевском мультике, — с её непослушными кудряшками, то и дело выбивающимися из общей массы, это была трудная задача. Свои же волосы я распустила, завязав красный бантик прямо на макушке. Получилось почти похоже.

Эбби была в восторге и от желтой длинной юбки, и от рукавчиков-фонариков, и от атласного синего верха, облегающего её толстенький животик. Она бегала, прыгала, крутилась, кричала, пела, и к тому моменту, когда звучный голос Ким позвал нас вниз, почти окончательно выдохлась. Если бы на этом моменте праздник закончился, Эбби уже была бы счастлива.

Как только мы ступили на лестницу, все, кто стоял внизу — родные и друзья — приветствовали нас громом аплодисментов и воплями. Эбби понадобилась минутка, чтобы отцепиться от моей юбки и принять правила игры. Как на диснеевском параде, который мы много раз наблюдали по телевизору, она спускалась по лестнице, крутя поднятой вверх ладошкой.

Теперь была счастлива я. Я видела тётю Талулу, Ким, Сандру с Беном, Бриттани и Молли Сью, друзей по чтению в "Секретном месте"… Даже миссис Стоун была здесь — утром Бен съездил за ней в Олимпию. Все они радовались за нас. Любовь, с которой они смотрели на Эбби, наполняла моё сердце гордостью.

Не успели мы сойти с последней ступени, как Ким подхватила Эбби на руки и расцеловала в раскрасневшиеся щёчки.

— С Днём рождения, принцесса!

Эбби передавали из рук в руки, целуя и поздравляя. Я тоже то и дело оказывалась в дружеских объятиях, в конец смущённая и едва сдерживающая слёзы.

Сверху раздался сердитый голос Макса:

— Ну, вы всё там?

Сам он так и не показался.

— Всё-всё, — закричала тётя Талула. — Уже садимся.

Словно в театре, перед лестницей были составлены ряды стульев. Большая часть их них была принесена из других домов. Ничего себе подготовочка!

— Что вы задумали? — прошипела я Ким и Сандре, но те, смеясь, от меня отмахнулись.

Нас с Эбби усадили на два кресла, вынесенные вперёд. Через пару минут, когда все гости заняли свои места, Талула крикнула в потолок: "Мы готовы!".

Свет погас, оставив зажжённой только ёлку в гостиной. Её мигающие лампочки наполняли коридор таинственным светом. А потом мы услышали, как кто-то осторожно начала спускаться по лестнице.

Глазёнки Эбби расширились, ротик приоткрылся. Честно говоря, я сама обалдела, когда увидела, как на лестничном пролёте один за другим появляются гномы: в смешных колпаках, одетые в одинаковые длинные свитера, подпоясанные ремнями, со всклоченными бородами, в руках — свечки в подсвечниках. Вот это сюрприз так сюрприз — на ступеньках нашей лестницы стояли семь сказочных гномов.

Эбби затихла на стуле, следя за каждым их движением. Даже у меня создалось впечатление, что я попала в сказку. Что уже говорить о малышке!

А потом они запели. Неровно, часто фальшивя.

Сначала была любимая Эбби "Хей хо!". Сзади послышались смешки и тихий голос Ким: "Говорила я Полу, раз бог не дал слуха, стой и молчи для антуража". Я попробовала разобраться, кто есть кто: Макса и близнецов узнала сразу — они стояли самыми первыми. За Весельчака, похоже, был Стивен. Пол стоял за ним и выглядел точно, как Скромняга. Рядом с Полом — папа-Ворчун, и на самой верхней ступени застыл Соня-Марти.