Вызов принят

— Элли, что случилось?

Она встает и поворачивается ко мне, улыбаясь и подтягивая юбку к бедрам.

— Я просто устала, Джуниор, — говорит она. — Правда. Я в порядке. Наверное, мне просто нужно принять аспирин, прилечь и отключиться на ночь.

— Хорошо, — киваю я. — Дай знать, если я смогу что-нибудь сделать. Я сразу приду.

Ее губы изгибаются в быстрой улыбке, которую я легко мог бы не заметить, если бы моргнул.

— Я так и сделаю. Спасибо.

Я встаю, преграждая ей путь к двери.

— Я хочу увидеться с тобой завтра. Перед игрой.

Она кивает.

— Конечно.

— В кабинете для занятий? В четыре часа.

— Я буду. — Она приподнимается на цыпочки и целует меня в щеку. — Пока, Джуниор.

Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе для настоящего поцелуя.

— Пока, Элли.

Ее глаза распахиваются, и она улыбается в последний раз, прежде чем открыть дверь.

Я слышу, как она уходит, ощущая шарканье ее туфель. Почему-то они кажутся тяжелее, чем обычно, как воздух перед грозой.

Я надеваю брюки и выхожу в гостиную.

— Элиза уже ушла? — Спрашивает Тай, надевая куртку.

— Да, — отвечаю я, направляясь на кухню.

— Она вернется? Еще рано. И вечер пятницы.

— Нет. Она волнуется из-за спектакля. — Я достаю пиво из холодильника.

Тай прислоняется к дверному косяку.

— Ты сам волнуешься по поводу завтрашнего дня?

— Я в порядке.

Он усмехается.

— Я так нервничаю, что со вчерашнего дня ничего не ел.

Я делаю небольшой глоток.

— У нас все будет хорошо, Тай. Нам просто нужно доверять друг другу.

— Ты говоришь об игре? — спрашивает он. — Или Элизе?

— …О том и другом…

— Ну, если это имеет значение, то Грант тоже психует. Возможно, это просто актерские штучки…

— Да, наверное.

Я делаю еще глоток, надеясь, что так оно и есть, но Элиза уже несколько недель немного не в себе. У нее странный блеск в глазах, как будто за ними что-то скрывается, но она молчит. Сегодня вечером это впервые по-настоящему расстроило ее.

— Мы идем на ужин, — говорит Тай. — Хочешь присоединиться?

— Нет, спасибо. Я в порядке.

— Тогда увидимся позже.

Я задерживаюсь на кухне и медленно пью пиво еще долго после того, как он уходит. Часть меня думает, что, если я подожду здесь достаточно долго, Элиза вернется или, может быть, я буду ей нужен, и она позвонит, но знаю, что она этого не сделает. Она слишком сильная для этого. Если ее что-то беспокоит, она справится с этим в одиночку, и это меня немного убивает. Она должна доверять мне так же, как я доверяю ей.

Я выбрасываю пустую бутылку в мусорное ведро и достаю из холодильника новую.

Глава 26

Элиза

Я НЕ МОГУ СКАЗАТЬ ЕМУ. Я пыталась.

Я просыпалась каждый божий день в течение нескольких недель с ощущением прилива уверенности в себе. Сегодня тот самый день. Это он. Я собираюсь сказать Джуниору Моргану, что внутри меня растет жизнь, и что она принадлежит ему так же, как и мне. Я скажу ему, что не хочу жить без этого. Я хочу сохранить его. Я влюблена в него. Я хочу, чтобы он тоже был в восторге от этого.

Затем я вижу его лицо, и эта уверенность сгорает дотла.

Я поднимаюсь по лестнице на третий этаж и иду через свою комнату в ванную. Странно, как быстро что-то становится ритуалом, частью вашей повседневной жизни, которая настолько необходима, что вы даже не помните, какой была жизнь до этого.

Я открываю ящик рядом с раковиной. Когда-нибудь положительный результат может исчезнуть, но сейчас я могу любоваться им каждый день. Сейчас моя жизнь — это долгие периоды мечтаний и фантазий перед сном, когда я просто лежу и представляю, что скажет или сделает Джуниор, когда я ему скажу.

Я тянусь к ящику, чтобы взять его, но моя рука сжимает воздух.

Меня охватывает паника, и я выдвигаю ящик так далеко, как только могу.

Я роюсь в беспорядке среди распущенных резинок для волос и расчесок, отбрасываю щипцы для завивки в сторону, решительно убираю все с дороги, потому что это должно быть здесь. Это было здесь сегодня утром. Это было…

— Это ищешь?

Мое сердце замирает. Все замирает.

Я оборачиваюсь и вижу своего отца, он стоит в дверях моей спальни, держа в руках белую палочку с маленьким розовым крестиком на ней. Я открываю рот, чтобы ответить, но с губ не сходит ни звука, только воздух.

— Присядь, Элиза, — говорит он.

Я колеблюсь.

— Почему ты роешься в моих вещах?

— Я сказал, присядь. — Он не двигается с места, даже не моргает, но его голос каким-то образом становится немного тише.

Я двигаюсь с трясущимися коленями и сажусь на край кровати.

— Почему ты роешься в моих вещах? — Спрашиваю я снова.

— Это мой дом. Это мои вещи, — говорит он, взмахивая запястьем, чтобы выбросить тест в мусорное ведро, стоящее у его ног. — Какой срок?

— Папа, пожалуйста… Я отвожу взгляд от мусорного ведра. — Мне неудобно говорить с тобой о…

— Мне все равно, насколько комфортно ты себя чувствуешь. Я твой отец!

— С каких это пор?

— Я твой отец, и ты ответишь на мои вопросы, — продолжает он. — Какой срок?

У меня в горле скапливается камень, который сжимается так сильно, что я не могу его прогнать.

— Я не уверена, — отвечаю я. — Два месяца или около того…?

— Ты не знаешь?

— Трудно сказать.

— Кто отец?

Я поджимаю губы.

— Папа, пожалуйста…

— Элиза, — рычит он, — если ты говоришь, что не знаешь, я клянусь…

— Нет, я знаю, кто отец, я просто…

— Тогда кто это?

Я смотрю в пол. Все должно было случиться не так. Я должна была сказать Джуниору, когда узнала. Боже, как я могла быть такой глупой, чтобы…

— Элиза.

Я вздрагиваю от его тона, впиваясь ногтями в кровать подо мной.

— Джуниор Морган.

От его молчания в комнате становится как лед. Я опускаю голову, физически не в силах пошевелиться. Мой взгляд останавливается на пятнышке на ковре, на крошечном пятнышке бессмысленного цвета.