Взаимосвязи

А потом она вновь услышала стоны и шепот. Мама стонала, а Антон шумно дышал. По крайней мере, ей так казалось. Мама точно не плакала, это Ксюшу успокоило. Но то, что происходило за приоткрытой дверью, заинтересовало ее еще сильнее. Если не плач, то что? Сквозь темноту Ксюша поняла, что они целуются. Она много раз видела, как папа целовал маму. Ничего сверхъестественного в этом нет, но тогда ей казалось, что поцелуй приносит большое удовольствие. Теперь она понимала, что это не так. Возможно, они не только целовались, но и делали что-то еще. Например… Ксюша чуть не вросла в пол от этой мысли. Вдруг Антон пытается ее задушить, а мама сопротивляется? Страх накатил на девочку новой волной, и Мама словно заговорила с ней.

«… я почувствовала, как она кричит мне: спаси, спаси! Он задушит меня! Дочка, помоги мне! У меня не осталось сил… Я распахнула дверь и увидела…»

Несколько дней Ксюша просто не могла говорить. У нее пропал аппетит, пропало желание учиться. Она проводила весь день в своей комнате, читая книжки. Листала свои блокнотики и перебирала фотографии, а если мама хотела поучаствовать в ее занятии, Ксюша ложилась в постель и отворачивалась к стене. Антон больше не приходил. Мочалку, пропахшую его запахом, мама сожгла на костре за домом. Мочалки нет, Антона нет. Если ни о чем не думать, то жизнь возвращалась в прежнее русло… если бы не дневник. Его Ксюша читала каждый день. И каждый день она видела Антона в душе, обнаженного, повернутого к ней спиной. Она видела его в туалете, видела на кухне, видела с мамой в кровати. Она видела его везде. В доме не осталось предметов, которых бы он не трогал своими пальцами. Она стояла возле кухонной плиты, и ей не нужно было закрывать глаза, чтобы рассмотреть, как он сидит за столом за ее спиной и стряхивает в тарелку пепел с вонючей сигареты.

«… я не хочу жить в этом доме. Мой единственный родной человек стал мне отвратителен, потому что они делали это! Они делали это каждую ночь, пока я спала. Она больше не помнит папу…»

Антон навсегда исчез, и мама больше не желала заводить о нем разговор. И Ксюшина мечта раз и навсегда сбежать от собственной матери растворилась, как сахар в чашке с горячим кофе. Ксюша ложилась спать, представляя, как мама, работая в ночную смену, думает о ней. Думает, потому что очень любит. Так сон быстрее приходил к ней, а мысли кружились, как снежинки в предрассветной тишине. У всех бывают ошибки, говорила себе девочка, и, чтобы жить в добре и счастье, нужно их прощать. Она простила, значит, поступила хорошо — не так, как мама, когда привела в дом Антона.

Эпизод забылся, словно утренний туман. Дневник лег на полку под стопки книг и оброс пылью.

Но спустя год мама перестала возвращаться ночью домой, даже имея свободную смену. Впервые это случилось за пару дней до дня рождения Ксюши. Мама пришла под утро страшно уставшая и плюхнулась на кровать, не снимая сапог. Ее юбка, самая красивая и подходящая под цвета всех ее блузок, была разорвана в нескольких местах. Запах алкоголя разошелся по спальне. Косметика на ее лице размазалась, а волосы были спутаны в колтуны.

Мама проспала весь день в одной позе. Несколько раз Ксюша подходила к ней и тихонько склонялась над ее грудью, чтобы услышать дыхание. Мама спала. Ксюша гладила ее по рукам, но она этого не чувствовала.

Поздно вечером мама встала с кровати и пошла в душ. Пробыв там около часа, она вернулась на кухню и проглотила две таблетки аспирина. Мама выглядела ужасно, но стоило ей снова взяться за косметику, ее лицо преобразилось. «Это природная красота», — думала Ксюша, когда мама в очередной раз собиралась куда-то.

— Я на работу, дочка, — сказала она, уходя. — Буду поздно, ложись спать в десять часов.

— Конечно, мама, — ответила Ксюша, а как только захлопнулась входная дверь, кинулась к окну. Мама вышла из дома, перешла улицу и села в черную иномарку. Таких машин Ксюша раньше не видела. Зажглись огромные круглые фары, и машина тронулась с места.

В сердце девочки тоже что-то сдвинулось, потому что она ощутила горькое, вырывающееся наружу страдание и опустошенность. «Меня не бросили, — говорила себе Ксюша, и слышала, как эхо обреченных на безответность слов возвращается к ней. — Мама вернется, мама скоро вернется!» Она говорила, утирая слезы, медленно сползающие по лицу, и ее голос стал походить на поскуливание собаки. Ксюша зарыдала. Она долго держалась, сжимая кулаки и трясущиеся губы. Но тихая и пустая квартира с единственной включенной на кухне лампой не придавала веселья. Она напоминала о семье, которой уже давно нет. И если бы мама однажды предложила ей переехать отсюда в другой дом, Ксюша с радостью ответила бы согласием.

Девочка сидела между диваном и окном и смотрела в пол. Где-то на кухне горела лампа, но ее свет почти не попадал в спальню. Спускалась ночь.

Ночь, когда мама вернулась, Ксюша описала в своем дневнике следующими словами:

«Мама зашла в мою комнату и сказала, что скоро мы будем очень-очень богаты. Она стала меня целовать так, словно встретила после долгой разлуки. Она сказала, что у нее уже есть много денег, и на них можно взять спутниковую антенну и телевизор, а также сходить в дорогой ресторан или на концерт. Все это прозвучало, как сказка. Но я впервые видела в маминых глазах счастье. Впервые с той ночи, когда папа еще был с нами и крышу нашего дома накрыл снег толщиной в полметра».

Ксюша думала, что написать дальше, потому что следующие мамины слова заставили ее сесть на край дивана. Она помнила, как губы мамы вдруг остановились, лицо стало серьезным, а руки коснулись Ксюшиных коленок. Мама села рядом и сказала:

— Я хотела попросить тебя об одной вещи.

— Конечно, мамочка, — сказала Ксюша. Ее глаза еще не проснулись, и она смотрела на маму сквозь пелену.

«Она сказала, что я уже взрослая девочка и мне пора самой зарабатывать на жизнь. Мне исполнилось двенадцать, и мама сказала, что мне уже можно. Можно попробовать сделать ЭТО самой!»

— … за это много платят, и если ты хочешь переехать в другую, хорошую квартиру или дом, где будет дорогой ремонт, мы должны этим заниматься.

— В школе узнают, — сдавленным голосом пролепетала Ксюша. — Я не хочу.

— Я тоже когда-то училась в школе. Не надо мне об этом напоминать. — Мама сжала Ксюшину коленку так сильно, что на коже появились следы от ее ногтей. — Никто из твоих школьных друзей об этом не узнает. Пора становиться самостоятельной.

— Конечно, мамочка.

— Вот и умничка. — Она улыбнулась и потрепала Ксюшу по волосам. — Я так тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю.

«Мама ушла, оставив мне на карманные расходы восемьсот рублей. Мне никто и никогда не давал таких огромных денег. Никто и никогда!»

Ксюша сидела на кровати и пыталась ни о чем не думать, но мысли все равно лезли ей в голову. Она не могла спрятать их в свой дневник. Он был слишком мал для того, чтобы девочка делилась с ним всем. К тому же Ксюша понимала: сколько бы она ни описала в дневнике неприятных вещей, она никогда не получит от него ответа. Дневник будет молчать, даже когда она прольет горькие слезы на его страницы…

И все же она решилась написать еще один абзац. Короткий, но нужный, чтобы плохие мысли не копились в ее голове, а лежали здесь — в черной каморке, недоступной для маминого взгляда. Она написала: «Моя мама приглашает в дом друзей».

После этой фразы Ксюша почувствовала облегчение. Внезапное восхищение от придуманного предложения заставило ее встать и отнести дневник на место. Теперь Ксюша знала, что имела в виду мама, говоря, что ей можно все. Она хотела показать ей мужчину с той стороны, к которой Ксюша еще не была готова его увидеть. И еще мама хотела сказать, что эта сторона выведет их к дому на большой улице, где однажды они закончат заниматься этим и будут просто жить. И, чтобы девочка не боялась подходить к этому в столь юном возрасте, мама приведет в дом близкого друга. А потом другого, третьего — и так, пока дочка не выбьется из сил.