Взлетная полоса

– - Не хотелось бы: -- откровенно ответил Кулешов.

– - А почему ты молчишь? Знаешь лучше нас всю ситуацию и молчишь?
– обратился Игорь к жене.

– - Я устала, -- коротко ответила Юля.

– - Верно, верно, -- вмешалась в разговор Маргарита Андреевна.
– Неужели вам на работе не хватает времени для этих разговоров? Дома можно было бы поговорить и о чем-нибудь другом.

– - Можно, Маргошенька, -- поддержал жену Кулешов.
– - К тому же пока у меня на столе не будет ленты с контрольными записями измерителя, всякие разговоры вообще преждевременны. Так что давай- ка, дорогой зятек, сыграем мы с тобой партию в шахматы.

– - Вот-вот. А мы с Юленькой посмотрим телевизор, -- обрадовалась такой уступчивости мужа Маргарита Андреевна.

Глава 8

Переход Владимира Кольцова на службу летчика-испытателя явился для большинства его однополчан полной неожиданностью. Среди молодых летчиков Владимир быстро выдвинулся в полку в число лучших. Летал он грамотно, смело, со своим особым почерком. Уже в первый год службы после училища заслужил несколько благодарностей командования. Ему досрочно присвоили звание старшего лейтенанта. Потом он стал капитаном. Вот-вот Владимира должны были выдвинуть на новую должность. И вдруг он ушел на испытательскую работу и очутился в Есеино, на аэродроме одного из авиационных заводов. Сергею он, конечно, об этом сообщил. Но в подробности не вдавался. Для Сергея такой неожиданный поворот в службе брата пока тоже оставался не особенно понятным.

А Владимир и на новом месте быстро вошел в курс дела. Получил особое задание и уже больше месяца вместе со своим экипажем испытывал новый прибор, который должен был обеспечить пилоту надежную видимость взлетно-посадочной полосы не только ночью, но и в любую погоду. Над областью в эти дни небо еще было голубым, и экипажу Кольцова в поисках ненастья приходилось летать то на север, то на запад, а то и за Волгу -- лишь бы попасть под грозу, встретить туман. На испытания вылетали, как правило, ночью. А до поступления команды "На старт!" смотрели телепередачи или подыскивали для себя какое-нибудь другое занятие по душе в комнате отдыха. А она официально размещалась в каменном здании возле командного пункта. Там было светло, чисто, на полу разостланы ковровые дорожки, стояла красивая мебель и поначалу даже телевизор и радиола. Но летчики и особенно техники эту хорошо обставленную комнату не любили. И предпочитали дожидаться команды на взлет в маленьком полосатом домике, расположенном на отшибе от административных зданий, почти у самой взлетно-посадочной полосы заводского аэродрома. В домике было две комнаты. В одной из них размещался пункт метеослужбы. Другая служила подсобкой до тех пор, пока ее не обжили техники. Поначалу они использовали ее как убежище от дождя, а потом и вовсе приспособили для отдыха. Из комнаты выкинули хранившийся там всякий хлам, занесли в нее стулья, стол, железные солдатские койки, перетащили из основного здания телевизор и обосновались в ней на славу. От штатной, хорошо оборудованной комнаты домик выгодно отличался тем, что в него никогда не заглядывало начальство:

В одну из сентябрьских ночей в полосатом домике, на половине метеорологов, слышались настойчивые голоса.

– - Псков! Псков! Сообщите метеосводку!
– - запрашивал один из дежурных и, получив данные, быстро записывал их на бланке.
– - Понял. Пять баллов. Спасибо.

– - Великие Луки! Великие Луки!
– - вызывал другой.
– - Дайте сводку! Дайте сводку!

– - Нарьян-Мар! Нарьян-Мар! Сообщите высоту облачности! Направление и скорость ветра! Так. Повторите. Понял, -- терпеливо /`.$.+ + запрашивать первый.

А в это время в комнате по соседству тоже шла не менее напряженная "работа". Экипаж Кольцова-младшего азартно забивала "козла". Командир корабля Владимир Кольцов, борттехник, штурман и бортрадист, завладев большим столом, оживленно подбадривали друг друга.

– - Володя! Дай "рыбу"!
– - командовал штурман.

– - Дай отбомбиться! Раз! Два!
– - С грохотом выставил сразу два дупля Владимир.

Кто-то из соседнего экипажа, устроившись в углу комнаты, негромко напевая, играл на гитаре. Тихий голос певца и мелодичный перезвон струн из-за возгласов играющих почти не были слышны. Но в те короткие секунды затишья, когда доминошники вдруг замолкали, гитара звучала удивительно уютно.

– - А мы по хвосту!
– - отпарировал после короткого раздумья бортрадист и с таким грохотом опустил на стол костяшку, что жалобно звякнула стоявшая на тумбочке недопитая бутылка боржома.

По соседству с доминошниками за маленьким столиком склонились над шахматной доской второй пилот и его партнер. Доминошники явно мешали им. И второй пилот, не выдержав, проворчал:

– - И чего орут, как сумасшедшие?

Но экипаж Кольцова и не думал снижать накал "боя", и удары по столу следовали один за другим.

– - Давай!

– - Без меня!

– - Не слышу!

– - Говорю, без меня!

– - Ехали мы, ехали селами, станицами: -- затягивал "прокатившийся", и комната наполнялась веселым хохотом.

– - У, жеребцы!
– - негодовал второй пилот.
– - Ну подождите, козлы проклятые!
– - Он проворно подошел к тумбочке, снял с бутылки соску, ловко натянул ее на водопроводный кран и наполнил водой. Как только соска раздулась, он направил ее на играющих и разжал пальцы. Соска, как ракета, устремилась вперед и врезалась в самую гущу играющих. Холодный взрыв разметал доминошников. Компания вскочила со своих мест и бросилась на второго пилота. Тот, недолго думая, юркнул под койку. Бортрадисту, однако, удалось схватить его за ногу. На полу завозилась куча мала. И неизвестно, какая суровая кара постигла бы легкомысленного шахматиста за его откровенно агрессивное намерение, если бы из динамика, висевшего на стене, вдруг не послышалась требовательная команда:

– - Первый, на старт! Первый, на старт! Командиру корабля получить задание! Командиру получить задание!

Куча мала рассыпалась. Летно-подъемный состав, отряхиваясь на ходу, поспешил к двери.

& Глава 9

В штаб Кольцов прибыл точно в назначенное командиром полка время. Настроение у него было мрачное. Разговор, как он предполагал, предстоял не из приятных, и капитан хмурился.

– - По вашему приказанию прибыл, -- доложил он Фомину.

Фомин взглянул на часы, кивнул:

– - Проходите.

Кольцов подошел к столу.

Фомин выдвинул из стола верхний ящик, достал личное дело Кольцова, раскрыл его, поднял на капитана глаза, продолжил:

– - Тут два ваших рапорта с просьбой, чтобы вас перевели ближе к технике. Причем оба раза мотивировали свою просьбу тем, что такой переход даст вам возможность полнее использовать свои знания. Мне неизвестно, почему вам до сих пор отказывали. Резолюций на рапортах нет. Но я хочу спросить вас, что думаете о своей просьбе вы теперь?

Кольцов не сразу нашел, что ответить. В начале своей службы он действительно подал рапорта Лановому. Работать с людьми оказалось намного сложнее, чем он предполагал. К тому же рота была далеко не (' лучших. Офицеров просто не хватало. Молодые солдаты не ладили со "старичками". И хотя серьезных нарушений дисциплины в подразделении не замечалось, Кольцов почувствовал, что поднять роту на ноги у него не хватит ни опыта, ни знаний. Тогда он только-только освоил обязанности командира взвода -- и вдруг это новое назначение. Так и случилось, что, покомандовав ротой месяц, он написал рапорт. А потом и второй. Но Лановой категорически отказался удовлетворить его просьбу. Он доукомплектовал роту молодыми офицерами, назначил нового зампотеха, поддержал Кольцова добрыми советами, и дело стронулось с мертвой точки. Осенью рота отлично отстрелялась. В ней появились первые мастера вождения: Кольцов увидел в службе еще одну, и, пожалуй, самую интересную, сторону -- конкретные результаты своей работы.

– - Но я уже давно сработался с людьми, -- вспоминая сейчас все это, ответил Кольцов Фомину.

– - Если я переведу вас, допустим, в ремонтную мастерскую, там вы тоже будете не один, -- заметил Фомин.

"Ловко все обернулось", -- с обидой подумал Кольцов. Но возражать командиру полка не стал. Не позволило самолюбие. Вины за собой он не чувствовал никакой. И потому сказал коротко:

– - Вам виднее.

– - Хорошо. Возможно, мы так и сделаем, -- кивнул Фомин. Он намеревался сказать что-то еще, но дверь бесшумно отворилась, и в кабинет зашел подполковник Лыков. Он подошел к Фомину и протянул ему какую-то бумагу.