Взятка

Звуки падающих баскетбольных мячей, скрип теннисных туфель и болтовня зрителей окружали нас, заставляя меня нервничать.

Я не была уверена, почему я так нервничала, но три раза подряд, когда я стояла за микрофоном, у меня сводило живот. Возможно, беспокойство было вызвано тем, что я выступала не так часто, как раньше. Или потому, что лица, улыбавшиеся мне в ответ, были знакомыми. Или потому, что я не хотела разочаровывать ни одного человека в этом сообществе, особенно детей, некачественным представлением игры.

Не говоря уже о причине, к тому времени, как я допила свою бутылку воды и прозвучал звуковой сигнал, возвещающий о начале игры, мои ноги больше не подпрыгивали, а руки обрели твердость.

Был конец февраля, и «Ковбои» были готовы к выходу в плей-офф чемпионата штата в классе С. До начала турнира оставалось всего две домашние игры, и они были отмечены в домашнем календаре. В этом сезоне мы с Дюком побывали на каждой домашней игре. Если «Ковбои» примут участие в чемпионате, мы вместе с остальными болельщиками Каламити поедем в Бозмен, чтобы посмотреть финальную игру.

— Хочешь что-нибудь из киосков? — спросил Дюк.

— Начос и сырную пиццу, пожалуйста.

Эверли наклонилась вперед.

— Мне хот-дог, который она очень хочет, но не может съесть.

— Соплячка. — Я снова пихнула ее локтем.

— Скоро вернусь. — Дюк поцеловал меня в губы и встал, отвечая на взмахи и рукопожатия, после чего спустился по лестнице и исчез, чтобы принести нам еду.

Я потерла живот, не уверенная, то ли это все еще от нервов, то ли от гормонов. Утренняя тошнота, похоже, сильнее всего мучила меня по вечерам, поди разберись. Но на десятой неделе беременности мой врач заверил меня, что тошнота скоро начнет проходить.

В то же время я жаждала продуктов и напитков, которые не могла есть. Хот-доги. Кофе. Сэндвич с холодной ветчиной и индейкой. И суши, хотя, к большому разочарованию Эверли, в Каламити не было суши-бара.

— О, а вот и Керриган. — Она указала на пять рядов ниже нашего, где Керриган махала нам со своего места рядом с родителями.

Она поднесла пальцы — большой к уху, мизинец к губам — и одними губами произнесла:

— Позвоните мне.

Мы с Эверли кивнули.

За последние четыре месяца мы трое стали хорошими друзьями. Керриган проявила невероятное понимание после инцидента на ферме — и того факта, что я солгала ей о том, кто я такая, — и расторгла договор аренды.

Я все равно заплатила ей по истечении срока действия нашего соглашения, несмотря на то, что переехала к Дюку до свадьбы. И хотя фермерский дом в данный момент пустовал — возможно, на нем лежало проклятие, — у Керриган появился новый арендатор в другом из ее владений. Эверли.

Керриган убралась в квартире-студии над помещением, которое она переоборудовала под женский тренажерный зал, а Эверли как раз нуждалась в новом адресе.

Мы с моей лучшей подругой жили вместе всю жизнь. И это не изменится.

Наша жизнь в Нэшвилле закончилась. Эверли даже не вернулась, чтобы собрать свои вещи. Наши вещи были отправлены в Каламити за счет лейбла. Они целовали нам задницы последние несколько месяцев, с тех пор как Блейк узнал о поведении Скотта.

При одной мысли об имени этого мудака у меня раздувались ноздри.

Возможно, если бы он признался, мы бы узнали о Дженнифер до того, как ситуация зашла так далеко. Возможно, мы могли бы предотвратить смерть Меган. Но он использовал Дженнифер и вывел ее хрупкий рассудок из равновесия.

Учитывая все, через что она заставила меня пройти, жалость к ней была странным чувством. Поэтому я старалась изо всех сил не думать о том, как все могло бы быть по-другому, и сосредоточилась на том, чтобы извлечь максимум пользы из этой ужасной ситуации.

Когда я узнала о поведении Скотта с моими бэк-вокалистками, я позвонила генеральному директору «Сансаунд». Я сказала ему, что, если со мной не расторгнут контракт без каких-либо штрафных санкций, я передам информацию о Скотте прессе — в каждое утреннее, вечернее и ежевечернее новостное шоу, которое мне позволит, — и разнесу его имя и имя лейбла в пух и прах.

Он сразу же согласился, уволил Скотта — жена которого, как я узнала, была в процессе развода и забирала у него все до последнего пенни, — а затем предложил нам с Эверли контракт на выпуск альбома.

Эверли отказалась. Какое бы желание у нее ни было стать профессиональной певицей, оно исчезло. Всякий раз, когда я спрашивала ее об этом, она меняла тему. Всякий раз, когда я приглашала ее спеть со мной и группой в «Джейн», она придумывала противоречивые отговорки.

Но я могла понять ее чувства. Я тоже на какое-то время отключилась от музыки, и, может быть, со временем и к ней она вернется.

Возможно, ей просто нужен был кто-то, кто вдохновил бы ее снова петь, как Дюк вдохновил меня.

Я тоже ушла из «Сансаунд» и попала в объятия их главного конкурента. На прошлой неделе я подписала контракт на выпуск двух альбомов с одним из ведущих кантри-лейблов страны, и на этот раз контракт был на моих условиях. Мои песни с моими аранжировками будут записаны в моей новой студии, которую мы с Дюком пристроили к дому.

У меня не было ни крайних сроков, ни необходимости писать. Когда я была готова, я записывалась. Никаких турне. Никакой прессы. Только я и музыка. Все средства, которые они зарезервировали бы для концертного тура, будут потрачены на маркетинг.

Если несколько моих хитов попадут на радио, я назову это успехом. Слава и блеск развлечений потеряли для меня свою привлекательность, как и для Эверли, но я не была готова отказаться от музыки.

Единственные концерты, которые я буду давать, будут здесь, в Каламити. По крайней мере, до тех пор, пока не родится ребенок.

Дюк шагал по залу, нагруженный едой. При каждом шаге его выцветшие джинсы обтягивали мускулистые бедра. Рукава были натянуты бицепсами. В животе у меня заурчало, и я облизнула губы — из-за мужчины и еды.

Мой аппетит к нему, казалось, никогда не был удовлетворен, и, вероятно, именно поэтому я забеременела меньше чем через месяц после того, как мы поженились в здании городского суда.

Эверли была моей подружкой невесты. Трэвис был шафером Дюка. На мне было белое атласное платье без рукавов, гладкое, сексуальное, элегантное и в то же время простое. Вырез спереди доходил мне до ключиц, но на спине был глубокий вырез, открывавший всю длину моей спины. Дюк был великолепен в костюме цвета древесного угля, который я заказала у портного в Бозмене. Я без угрызений совести сорвала этот костюм с Дюка через несколько часов после того, как судья объявил нас мужем и женой.