Я ищу детство

И тогда и произошло то самое, второе.

С недавних пор в цирке у нас появился один парень. Был он года на три старше меня. Звали его Юрка Михалев. Это был довольно противный субъект — белобрысый, ушастый, с оттопыренной верхней губой.

Юрка нанялся помощником осветителя, но большую часть времени проводил около нашей цыганской палатки. Он сразу же вошёл в деловой контакт с некоторыми статистами ансамбля и очень быстро нашёл с ними общий язык. Его посылали за водкой, отправляли на рынок продавать кое-что из барахла и вообще с первого же дня «наладили» для исполнения всяких мелких поручений, от которых я, как «ветеран» цыганского общества, имел уже нахальство иногда отказываться.

Михалев оказался исключительно пронырливым и дошлым малым, особенно по торговой части. Вскоре он уже вёл самостоятельные коммерческие операции с нашими статистами, что-то бесконечно покупал, продавал, обменивал, считал и пересчитывал всё время какие-то деньги. Со мной Юрка держался снисходительно, как старший по возрасту, но открыто драться не лез, зная о моих хороших отношениях с элитой ансамбля.

Пока меня несколько дней не было в цирке, Юрка сумел втереться в доверие к Гитане и Баре, оказав им какие-то коммунальные услуги, а также завоевал расположение певиц Гражины и Снежаны. Когда я пришёл, он уже почти полностью овладел моими законными позициями «сына цыганского полка» (как называл меня дядя Бухути), которые я завоевал с таким трудом.

Не смог Михалев только подлизнуться к Шуне и Зуне — обе солистки балета сразу же выразили Юрке полнейшее презрение. Шуня и Зуня были верными товарищами. Они целиком стали на мою сторону, и, таким образом, ни мой чёрный парик, ни моё место среди «цыганят» ансамбля (к которому он рвался изо всех сил) Михалеву доверены не были.

С моим возвращением всё по-прежнему стало на свои места.

Тогда Юрка решил не враждовать со мной, а войти в деловые отношения и заключить союз. Совместная эксплуатация такого сладкого места, такого золотоносного участка, как цыганский ансамбль, было, наверное, с его точки зрения, гораздо более выгодным и прибыльным делом, чем борьба за единоличное господство в нём.

С целью укрепления деловых и дружеских уз Михалев пригласил меня однажды на последний сеанс в кинотеатр «Салават Юлаев».

— Познакомлю вот с такими ребятами, — сказал Юрка и показал большой палец.

В помещение кинотеатра мы, конечно, прошли не как все люди, через билетёршу, а «протырились» с чёрного хода, через котельную.

Юрка сразу же повёл меня в курилку, достал кисет, мы свернули по огромной козьей ножке и, присев на корточки и привалившись спиной к стенке, задымили махоркой.

Через несколько минут к нам подошла неопределённого вида сутулая личность с одутловатым лицом, огромными ноздрями резко вздёрнутого носа и немигающим взглядом светло-зелёных водянистых глаз.

— Мышь, — коротко представил мне Михалев нового знакомого.

— Что-что? — не понял я.

— Мышь — кличка у него такая, — объяснил Юрка. — Вор в законе.

— В законе? — переспросил я, и мне сразу вдруг вспомнилась Москва, Преображенка, «вшивый двор», семейство Крысиных…

— Конечно, в законе, — повторил Юрка.

— Ладно, ты меня законом не пугай, — усмехнулся я, вспоминая Фому Крысина. — Я в Москве таких воров в законе видел, какие тебе и не приснятся никогда.

Мышь молча разглядывал меня своими прозрачными глазами. Огромные ноздри его курносого носа несколько раз вздрогнули — он как будто даже слегка принюхивался ко мне.

Они были чем-то очень похожи друг на друга — Михалев и Мышь. У одного была оттопырена верхняя губа, у другого — вздёрнутые ноздри. «Грызуны какие-то, выродки», — подумал я.

И не ошибся.

— Ну, пойдём, что ли, погуляем, — предложил Мышь, оставшись, по-видимому, довольным беглым знакомством со мной.

— Как погуляем? — удивился я. — А кино?

В «Салавате Юлаеве» шла в тот день американская музыкальная комедия «Три мушкетёра», которую я уже несколько раз видел и готов был смотреть ещё много-много раз.

— Сегодня без кино, — сказал Юрка Михалев, — в другой раз посмотришь.

— Сам в другой раз посмотришь! — грубо ответил я Михалеву. — Никуда я с вами не пойду…

Мышь с любопытством посмотрел на меня.

— Пятьсот рубчиков в один вечер зашибить хочешь? — задумчиво спросил он.

— Воровать, что ли, зовёте? — угрюмо спросил я.

— Зачем воровать? — улыбнулся Мышь. — Просто поглядим на один ящичек. Понравится — возьмёшь вещь. Не понравится — дело хозяйское.

Мне вдруг как-то скучно сделалось на душе. Если они мне сделали такое предложение, значит, я этого достоин. Значит, со своим унынием, апатией и безразличием ко всему я похож на человека, которого можно вовлечь куда угодно. Значит, такой вывод сделал, наблюдая за мной, Юрка Михалев. Что ж, надо соглашаться, если одним своим видом ты даёшь повод этому ноздрятому ублюдку звать тебя с собой. «А чёрт с вами, — тоскливо подумал я, — всё равно не отцепитесь!»

— Ладно, пошли, — согласился я, — чего размусоливать…

Будь что будет… В конце концов, это даже интересно — посмотреть на ящичек, из которого за один вечер можно взять пятьсот рублей. Что же должно лежать в таком ящичке?

Мы вышли из кино через котельную и минут через пятнадцать пришли в какой-то заброшенный двор. Мышь остановился, прислушался. Всё было тихо. (Мне даже показалось, что он понюхал — нет ли опасности? — воздух своими уродливыми ноздрями.)

Через развалины большого одноэтажного деревянного дома Мышь привёл нас к высокому глухому забору, заросшему кустами бузины и черёмухи.

— Давай сюда, — тихо сказал он и осторожно полез в кусты.

Мы с Юркой присоединились к нему.

— За этим забором, — зашептал Мышь, — склад акушерского училища. А в нём самый ящичек и стоит, понял?

— По пятьсот на рыло? — тяжело задышал рядом со моим ухом Юрка Михалев. — Точно говоришь?

— Сперва по пятьсот, а там видно будет.

Мышь толкнул меня локтем:

— Ну, идёшь со мной или испугался, эвакуированный?

Это был точно рассчитанный удар. Я терпеть не мог, когда меня называли эвакуированным.

— Иду, — сжав зубы, сказал я.

Не хватало только, чтобы эти кретины считали меня трусом.

Мышь отодвинул доску забора и пролез в дырку. Я полез за ним.

Склад (обыкновенный рубленый сарай) стоял задней стеной почти вплотную к забору. Мышь вынул из стены аккуратно выпиленный (очевидно, накануне) квадрат высотой в три бревна и шириной в полметра. Обернулся к нам, приложил палец к губам и исчез в образовавшемся проёме.

— Давай! — прошипел сзади Юрка и толкнул меня в спину.