Я - Русский офицер!

— Вроде как. Дед тоже служил поручиком в Порт-Артуре в Русско-японскую. В 1904 представлен был за подвиги к «Георгию».

— Да ты, парень, просто породистый служака. Ну что, пойдем вино пить, летчик?

Валерка в уме подсчитал свои сбережения и, осознав, что располагает достаточными средствами, решил присоединиться к предложению лейтенанта. Да и вид чужого накрытого стола не давал ему полноценно отдаться во власть долгого путешествия.

— Лучше ехать сытому и мечтать о любви, чем влюбленному мечтать о том, как набить свой голодный желудок гречневой кашей с бефстроганом в сливочном соусе, — подумал он и, согласившись с доводами лейтенанта, первым пошел в сторону вагона-ресторана.

Ресторан встретил посетителей слоями табачного дыма, висящего в воздухе сплошной пеленой. Даже слегка открытые окна, скрытые за тяжелыми темно-зелеными шторами, не давали дыму рассеяться от притока свежего воздуха. Не смотря на то, что ресторан всего как пять минут назад открылся, он уже был практически почти полон курящих.

Многие ехали на юг, на теплые моря, многие по делам служебным и никто не подозревал, что время их путешествия катастрофически приближается к финалу. Не пройдет и двенадцати часов как те, кто останутся в живых будут всю оставшуюся жизнь вспоминать вагон-ресторан и свой последний мирный завтрак.

Киев, Житомир, Минск, Смоленск, Харьков были первыми целями летчиков Люфтваффе и уже этим утром подверглись массированной бомбардировке.

— Присаживайся, — сказал лейтенант и показал Валерке свободный столик.

Присев, лейтенант закинул ногу на ногу, как бы выставляя напоказ свои хромовые сапоги, глаженые на колодке с парафином. Каблук, на два-три сантиметра набит выше стандартного, и был слегка скошен под «Венскую рюмочку». Такие сапоги для обычной службы были негожи, но для победоносных парадов, для танцев в доме офицеров со светскими дамами, это был поистине последний писк довоенной моды.

Валерка, сидя около окна, с каким-то душевным трепетом созерцал на лейтенанта. Его выправка, его белоснежный подворотничок и идеально выглаженная форма с неуставными стрелками — просто завораживали парня.

— Что изволите? — спросила подошедшая к столику официантка в белом фартуке и в таком же накрахмаленном кокошнике.

— Бутылочку коньяка, шоколад, ну и естественно, поесть! — коротко, по-военному сказал Сергей.

— Есть бефстроганов, эскалоп, отбивная, шницель! Что изволите?

— Ты летчик, что будешь? — спросил лейтенант Валерку.

— Я буду мясо и побольше гарнира, — ответил Краснов.

— Так, дамочка! Мой друг будет эскалоп с двойным гарниром и салат из свежих огурцов.

Официантка удалилась и через минуту возникла снова, держа в руках поднос с графином коньяка и плиткой шоколада.

— Коньячок, товарищи офицеры! Армянский, пять звездочек, — сказала официантка и, улыбаясь, поставила графин на стол.

Лейтенант не церемонясь, налил лучезарный армянский напиток и, согнув в локте руку словно гусар, поднял свою рюмку:

— За любовь! За то, чтобы у нас были надежные и верные подруги! За них! За бабс…!

Валерка также поднял свою рюмку и, чокнувшись с Сергеем, одним махом выпил.

— Ты, Сергей, словно поручик Ржевский, — сказал Валерка, видя, как залихватски пьет его попутчик армянский коньяк.

— А все анекдоты, летчик, берутся из нашей жизни! Усекаешь? Наша жизнь это сплошной анекдот! Ты еще не раз убедишься в этом!

Сергей, слегка подогретый коньячком, прикурил и, пуская дым, стал своим взглядом изучать публику. Тучные коммерсанты, миловидные барышни с закрученными локонами-страсти аля вамп, торчащих из-под черных шляпок, офицеры-отпускники, геологи и прочий люд, составляли основу посетителей вагона-ресторана. Поезд шел на юг.

Торопиться было некуда. Брянск был позади и теперь до Льгова скорый летел без остановок.

Постепенно становилось душно. Солнце поднялось уже высоко над горизонтом, а дым, врываясь в открытые окна скорого, приносил с собой кислый запах сгоревшего в паровозной топке угля.

За окном все так же простирались российские просторы, и весь этот мирный антураж даже не давал намека на какое-то начало войны.

Допив коньяк, попутчики проследовали в свое купе в слегка возбужденном состоянии. Говорили обо всем. Военная тематика не сходила с их уст и иногда, казалось, простые вещи приводили их к яростному спору.

Валерка доказывал преимущества русских истребителей над немецким «109 мессером», а разгоряченный лейтенант приводил неоспоримые доводы замены красноармейских кавалерийских эскадронов Буденного танковыми бригадами.

— Да ты пойми, летчик, танки сена не едят, да и мощь в них почти корабельная! На танках мы до самого Ла-Манша через всю Европу, а-а-а! И по всему миру коммунизм построим! Как Сталин говорил…

— А я тебе, Серега, говорю, что твои танки без штурмовой авиации, хуже коней! На конях-то хоть ускакать можно, а на танках? Танк он неповоротлив и неманеврен, как истребитель. Авиация нужна мощная и хорошо вооруженная!

В какой-то миг духота вагона сморила их затуманенное коньяком сознание, и оба, наговорившись вдоволь, уснули на своих полках.

Странный сильный толчок оторвал их с места. Поезд со скрежетом затормозил так, что все вещи, лежавшие на багажных полках, оказались внизу. Вагон словно вздыбился и все, кто находился в поезде, прилипли к стенам своих купе.

Паровоз надрывно затрубил в свой гудок и в этот самый миг, окна вагона рассыпались тысячами мелких стекол. Горячая волна с оглушительным грохотом ударила в вагон, ломая все на своем пути и забивая пространство черной копотью сгоревшего тротила. Стальные осколки взорвавшейся авиабомбы ворвались в стенку и, намотав на себя какие-то вещи и оторванные части людей, уже через мгновение вылетали с другой стороны состава, вытягивая за собой свою кровавую добычу.

Дикий ужас и паника охватили всех пассажиров. Кто прятался под лавки, а кто, хватая свои узлы и баулы, старался выпрыгнуть в окна и двери. В проходе, всюду лежали разорванные немецкой сталью тела мертвых и раненых. Женщины, дети, мужчины и даже несколько офицеров в сотую долю секунды превратились в кровавое месиво.

Ударившись о стол, Валерка сидел в купе словно контуженный. Он глотал широко открытым ртом горький и противный дым сгоревшей взрывчатки и ничего не понимал. Сергей раздумывать не стал, а схватив его за шиворот, старался вытянуть парня в коридор, но толпа выбегающих из вагона людей, вновь запихнула их обратно. Никто в тот момент ничего не понимал. Многие считали, что поезд столкнулся с другим.

Сквозь весь этот рев толпы, стоны и крики раненых и испуганных людей, Валерка вдруг услышал довольно знакомый звук. Этот звук, словно писк подлетающего к уху комара, приближался с каждой секундой и звучал все сильнее и сильнее. Он словно штопор вкручивался в мозг все глубже и глубже, заставляя тело повиноваться только природным инстинктам, а не рассудку.

— Штука! — завопил он и в одно мгновение прямо щучкой вылетел из разбитого окна вагона. Сгруппировавшись еще в воздухе, он упал на насыпь железнодорожного полотна и, оттолкнувшись от него со всей силы, полетел в заросли крапивы под откос. Сергей, видя, как Валерка вылетел из купе, раздумывать не стал и также вылетел за ним следом. В тот самый момент, когда они приземлились, сквозь надрывный гудок паровоза послышался жуткий свист.