Я - Русский офицер!

Уже в первый день бомбежки, сотни раненых и обожженных заполнили городские больницы, и Ленка, сменив выпускное платье на белый медицинский халат, как и её мать, оказалась в самой гуще страждущих о помощи.

Уже через две недели, сформированный в Смоленске госпитальный поезд, уносил её дальше от фронта в сторону Волги.

С тоскливыми глазами, полными слез, провожала Ленка до боли знакомые улицы, которые уже к тому времени были неузнаваемы. Искореженный военным смерчем, прошедшим через город её детства, через её жизнь, через её любовь, Смоленск сейчас напоминал огромную свалку битого кирпича.

Еще не знала она, что не пройдет и двух недель, как зародившийся в ней плод последней страсти, напомнит ей о той последней ночи, проведенной с её Валеркой накануне войны. Счастье будущего материнства, сменится глубокой депрессией и мыслями о будущем ребенка.

Если бы не было войны, то этот ребенок был бы настоящим подарком её женской доли. Она не переставала думать о том, как поставить его на ноги, как вырастить то маленькое существо, о котором так искренне мечтал Краснов.

Где он? Что с ним? Лена со слезами на глазах вспоминала его нежные губы, его руки и до боли обворожительный запах его тела.

Ташкент

Фронт удивительно быстро приближался к Одессе. Фактически каждый день немец бомбил город и все прилегающие к нему объекты. Особым вниманием немецких асов пользовалась и школа военных пилотов, поэтому по решению комитета по обороне было решено перевести школу подальше в тыл. Немцы знали о том, что в Одессе готовят военных летчиков, поэтому целые звенья охотников кружились вокруг, ожидая взлета очередного курсанта, чтобы тут же сбить его и пополнить свой послужной список очередной легкой победой над Иваном.

Ташкент в то время и стал основной базой подготовки военных пилотов. Огромное количество солнечных дней в году, да огромные просторы Узбекистана, на первые годы войны стали новым прибежищем курсантов.

— Ну, шо вин робит? Шо, вин робит? Он шо, зовсим сука спятив? — говорил подполковник Шумейко видя, как курсант Краснов на форсаже спиралью прямо над стартом пошел на учебном МИГ-3 и тут же свечой взмыл в небо Узбекистана. — Шо за новий ас к нам приихав литаки гробить? — ничего не понимая, спросил подполковник-хохол, руководителя учебных полетов. — Як вин сядэ, так тсего урода, зараз ко мни! Я ж ему покажу, эхвилибрист, хренов! Ни трапилось ище наломаты дров с боевих летакив!? — сказал Шумейко, вытирая свою вспотевшую от волнения лысину солдатским вафельным полотенцем.

В эту минуту, когда подполковник Шумейко, изрыгая рулады отборного командирского языка, вздрючивая руководителя полетов, Краснов в небе выписывал такие виражи, которые могли выполнить не все школьные инструкторы.

Первое место по фигурному пилотированию в Смоленской области, которое он занял шесть месяцев назад, переводило его на высшую ступень мастерства среди курсантов. Про таких, как он обычно говорят — летчик от Бога!

Сейчас, когда вместо тихоходного и фанерного У-2 и учебного Яка он сел в боевой самолет, его душа словно заново возродилась. Доскональное знание материальной части истребителя, скорость, маневр и отточенность его движений, заставляли кусок бездушной дельта-древесины и алюминия с мотором, вытворять в воздухе такое, что даже у видавших видов инструкторов, оставшихся на земле, перехватывало дух.

Это был последний предэкзаменационный полет. После него Краснов подошел к руководителю полетами и доложил по форме, широко улыбаясь в ожидании похвал:

— Курсант Краснов, контрольный полет окончил…

Взамен благодарности со стороны начальника учебной части, Валерка вдруг услышал:

— Курсант Краснов, десять суток гауптвахты! Ты, что это, засранец, такое вытворяешь? Да ты знаешь, что подполковник Шумейко, седых волос из-за тебя чуть не нажил? Ты, вероятно, в штрафбат захотел вместо погон лейтенанта!? — сказал руководитель полетов, выражая основную мысль командования.

— Он же лысый! — спокойно сказал Краснов, крепко сжимая от отчаяния в руках свой летный шлемофон и очки.

— Я вижу, ты парень, ничего не понял! Пятнадцать суток ареста! Я на месяц отстраняю тебя от полетов! Будешь в нарядах по кухне «летать». Может малость, остепенишься и поймешь, что это не цирк, а учебное подразделение ВВС.

— Есть! — уныло сказал Валерка. В эту минуту он не понимал, за что заместитель начальника школы по боевой подготовке, объявил ему пятнадцать суток ареста.

В его голове никак не укладывалось, что, показав, столь высокое умение пилотирования, он своими действиями провоцирует всех курсантов к подражанию. Не имея столько опыта, как у него, они просто уже в ближайшее время перебьют все учебные машины.

«Ведь учебный И-16, это не боевой Ла-5 и не ЯК-3, в нем нет столько мощи, сколько есть в «Лашке»!» — подумал Валерка, выходя из вышки руководителя полетами.

— Ну, ты, Краснов, и даешь! — сказал восхищенно его новый друг Витька Смирнов. — Ты где так летать научился? Это был высший класс пилотажа!

— Где, где — в УТО и здесь школе! А до этого в Смоленском аэроклубе, на «этажерке».

— Да, ты знаешь, это был настоящий класс. Твой инструктор, даже стоя на земле, остался с полными портками дерьма! — сказал Витька, предлагая другу закурить. — Он думал, что ты рубанешься о землю, так что шасси с плоскостями по сторонам разлетятся!

— Пятнадцать суток ввалили, как коню, не за хрен! Повыеживался называется! Отстранили на месяц от полетов. Обещали вместо лейтенантских погон, прямым ходом в штрафбат сослать, — сказал Валерка, нервно прикуривая. — Я, еще и не такое могу. Я просто хочу на фронт…

— Да они там, что совсем, охренели? Ты же, Краснов, летаешь лучше всех! — сказал Витька, слегка задумавшись.

— Я, слышал, под Москвой новую эскадрилью особого назначения формируют, имени Сталина. Может тебя туда направят? — спросил Виктор, искренне завидуя другу. — Там хотят всех асов собрать со всех фронтов, чтобы столицу прикрыть от фашиста!

— Да какой я ас!? Я, Витя, оказывается, подаю дурной пример молодым курсантам! Вы завтра все так захотите покуражиться, — сказал мне ЗНШ. — Говорит, что вы дров наломаете, а кто отвечать будет!? Поэтому о никакой особой эскадрилье мне даже думать не приходится. Буду сидеть в тылу, да смотреть, как другие воюют. А у меня с немцами свои счеты. Так хочется мне их асов потрепать! Уж больно много про них всяких легенд ходит! — сказал Краснов закуривая.

— Ну, ты дурак! Кто из наших, так может рулями и элеронами крутить? У нашего брата только одна мысль, как бы взлететь. А взлетев, мысль вторая, как бы сесть! А у тебя — ввв-ааа-ууу и со старта, да на боевой разворот, а потом в бочку перед нашим папой! — сказал Витька, показав рукой, как Краснов трижды вывернул машину прямо над взлетной полосой.

— Я тебе говорю, твой инструктор точно обхезался по полной программе! Я видел, как Шумейко, ему весь алфавит от А до Я, исключительно на командирском языке объяснил, — сказал Витька, и друзья, положив друг другу руки на плечи, засмеялись и пошли к себе в палатку.