Я - Русский офицер!

— Мужики, наш-то новый «желторотик», воробья влет прямо на догонном курсе, словно «Мессера» завалил!!! Все перья ему в задницу снежком загнал!!! Тот в штопор и труп. Даже парашют не успел открыть!

Тут на пороге появился Краснов, держа за лапку уже бездыханное тело убитого им воробья.

— Как жаль! Погиб, словно герой! — сказал он, показывая офицерам свой трофей.

— Это, мужики, был настоящий триумф стрельбы! Я видел своими глазами! Если он так из пушек палит, то нам всем звеном пора на дембель. Завтра, он уже бубновым и трефовым будет хвосты шинковать, словно капусту! — сказал капитан, почти задыхаясь от волнения.

Летчики, бережно взяв погибшего воробья за лапку, стали с удивлением всей эскадрильей рассматривать голую, лишенную перьев задницу птицы.

— С первой победой тебя, летёха! Эта цель, поменьше любого самолета. Если ты и в полете так кучно кладешь снаряды, то уже скоро самого Покрышкина перещеголяешь!

— Да это так, случайно, — стал отмазываться Валерка, делая скромную мину на своем лице. — Я бывало таких с рогатки, десятка два за день добывал.

Слух о точном поражении летящей «цели» в виде птицы в одно мгновение облетел весь полк. Уставшим от войны офицерам хотелось какого-то душевного расслабления. Какого-то всплеска эмоций, лишенных всякой военной подоплеки.

Когда Краснов вошел в столовую, все офицеры, начиная от лейтенанта и кончая майором, словно по команде дружно встали и молча взглядом, проводили молодого «снайпера» за свой стол, словно командующего ВВС.

Валерка, удивленный таким приемом, прошел к столику своего звена.

— Товарищи офицеры! Сесть! — прозвучала команда одного из старших по званию летчиков.

Все сели. В столовой наступила гробовая тишина. Все чего-то ожидали и в этом ожидании, в этой самой тишине, появилась официантка тетя Нюра. Она несла тарелку с гороховым супом к столу Краснова, плотно зажав свой рот и фыркая от распирающего её смеха.

В тарелке плавала, обжаренная в масле, тушка безвременно погибшего воробья с двумя торчащими черными проволочками ног.

Тетя Нюра, продолжая давиться от смеха, поставила перед Красновым суповую тарелку. В это самое время вся эскадрилья замерла, ожидая реакции лейтенанта.

Краснов, взяв дичь за торчащие лапки, демонстративно сунул её себе в рот и, похрустывая косточками, съел с нескрываемым удовольствием.

— Уууууу! — разнеслось по офицерской столовой, и все летчики дружно захлопали в ладоши.

— Поздравляем, поздравляем, поздравляем! — кричали офицеры, умирая от истерического смеха.

Только сейчас, по прошествии стольких лет после войны, осознаешь, что эти простые мелочи, эти шутки прочно скрепляли офицерский коллектив. Они заставляли хоть на какое-то время уйти от навалившихся проблем и на минуту забыть о предстоящих драках с немецкими асами Люфтваффе.

— Воробушек, воробушек! — стали выкрикивать офицеры, и эта прилипшая с первого дня кличка, на всю жизнь станет не просто кличкой, но и бессменным позывным лейтенанта Краснова.

«Sperling» — так прозовут его немцы за этот позывной, и он уже через месяц, подобно Покрышкину, будет наводить настоящий ужас на бравых соколов пресловутого Геринга.

Несмотря на двадцатиградусный мороз, за «дуэлью» капитана с молодым лейтенантом, выскочила посмотреть вся третья эскадрилья.

«ЯКи», завывая своими моторами, поднимали клубы снега, перемалывая его в сплошную снежную пыль, которая крутилась за самолетами молочным вихрем.

Краснов вырулил на старт и довольно спокойно перевел газ в положение форсажа.

Ракета, прочертив по небу дымный след, в какой-то миг вспыхнула зеленой звездочкой, обозначив команду на взлет.

От предвкушения свободы полета, сердце лейтенанта забилось в ускоренном ритме и он, глубоко выдохнув, отпустил тормоз. Мотор взвыл на полных оборотах и самолет, мгновенно сорвавшись с места, помчался по заснеженному полю, превращаясь в огромный снежный шар, летящий навстречу голубому небу.

Вновь волна адреналина прилила к сердцу лейтенанта, заставляя его работать в унисон с двигателем. Заснеженные сосны, деревенские дома, люди, машины, самолеты на стоянке стали быстро уменьшаться, пока не слились с общим черно-белым фоном, остающимся далеко на земле.

Гвардии капитан Храмов шел параллельным курсом, поднимая самолет все выше и выше. Вдруг его ЯК-3, словно свалился на бок, и стремительно набирая скорость, словно с горки, стал уходить от лейтенанта.

Краснов, не упуская его из вида, привычно заложил вираж, не отпуская ни на метр машину Храмова из зоны «огня» своего фотопулемета. Он надавил на гашетку, и фотопулемет исправно зафиксировал брюхо самолета ведущего на добрый десяток кадров.

— Ну что, Воробушек, порезвимся? — послышался голос капитана в наушниках шлемофона, совсем не подозревая, что камера объективного контроля уже запечатлела заклепки на его фюзеляже.

— Я готов! — коротко ответил Валерка и слегка добавил газ.

Самолет послушно приподнял нос и, хватая воздух винтом, устремился следом. Удивленный капитан Храмов старался скинуть своего ведомого с хвоста, но тот плотно «сидел», словно приклеенный. Капитан резко перешел в набор высоты, переходя на вираже в мертвую петлю. Завершив маневр, он решил зайти в хвост напарнику, но Краснов, разгадав его замысел, вместо того, чтобы следовать за ним, ушел от преследования и, резко развернув машину от солнца, свечой пошел навстречу командиру своего звена.

Уже через несколько секунд, самолет стал набирать высоту, выходя на вертикаль, и тут же из «фотопулемета», лоб в лоб атаковал капитана.

— Эй, эй, еей! Воробушек, ты, это парень, не балуй! — завопил Храмов по громкой связи, видя, как ему навстречу приближается ЯК-3 Краснова.

— Нам еще воевать!

В этот миг Валерка вновь нажал на гашетку, фиксируя на фотопленку перекошенную и испуганную физиономию своего командира. Только завалив свой ястребок в вираж, Храмов чудом избежал лобового столкновения и тут же, дрожащим и нервным голосом проорал в лоренгафон:

— Ты че, воробушек! Совсем, что ли, чокнутый! Высота три с половиной тыщи! Гробанемся так, что хоронить будет нечего! Тоже мне, ас, мать твою за ногу!

Пока капитан выводил машину из пике, Краснов, довершив маневр, занял доминирующую позицию, выйдя в хвост Храмову, на линию горизонта.

— Ты где делся, воробей!? — спросил капитан, вращая своей головой во все стороны в поисках напарника, которого и след простыл.

— Я тута! — ответил по рации Краснов и слегка приподнял машину над самолетом Храмова.