Я, ты и шизофрения
Шрифт:
— Я клянусь тебе, что мы просто друзья! Ты должен верить мне, я люблю только тебя! — мои горячие ладони коснулись его лица, но тот резко убрал их и раздраженно скривил гримасу.
Боже, нет, умоляю...
— Нет, пожалуйста, дай мне уйти, — Сэм попятился назад.
«Дай мне уйти» — эхом пульсирует в моей голове.
Мокрые, красные глаза выпучились на парня и готовы были скатиться прочь. Я плачу навзрыд, прикрывая рот губами, чтобы плакать тише. Но у меня не выходит. Есть ли лекарство от такой боли?! Начинаю задыхаться от собственных слез, тело вздрагивает в конвульсиях, которые потрошили грудную клетку, от чего она сильно болит. Сэм сделал шаги назад и прошёл вниз по улице. Я все ещё стою и не могу собраться с мыслями. Он ушёл? Мы расстались? Ноги словно отказали, и я вмиг упала на холодный асфальт.
Ко мне подбежали люди. Многие пытались поднять меня на ноги, но у них не выходило. Кто-то хотел вызвать скорую помощь, и тут щелчок... Я растолкала толпу вокруг себя и побежала вперёд, что есть силы. Плачу и бегу, надеясь, что меня собьёт машина и тогда я перестану чувствовать такую сильную боль, проедающую дыру в груди. В голове лишь одно: «Он ушёл»! Остановите это.
Я добежала до крыльца дома. Судорожно открываю ключом замок, затем хлопнув дверцей, снимаю с себя верхнюю одежду и бросаю её на пол. Мои крики продолжаются и с каждой секундой только усиливаются.
— Он ушёл!
Забегаю в комнату. Перед опухшими глазами картина, где мы с Сэмом сидим на кровати и смотрим фильм, где мы просто лежим и наслаждаемся тишиной, где он меня обнимает... Воспоминания только все ухудшили. Я взялась за статуэтку, что стояла на полке шкафа и швырнула её об стенку, та вдребезги разбилась, а её осколки разлетелась в разные стороны. На этом я не остановилась. Все только начинается... Хватаю все, что попадётся под руку: вазу, рамку, шкатулку, стакан. В горле застрял комок, который мешает мне со всей силой выкрикнуть всю боль. Я прыгаю на кровать и начинаю орать в подушку, заглушая этим крик. Сил уже не осталось. Но боль в сердце ничуть не ушла... Задыхаясь, я вздрагиваю и поворачиваюсь на спину, хватаясь руками за волосы и крепко за них цепляясь, пытаясь, заглушить душевную боль физической. Но четно, ничего не помогает.
— Нет! Вернись! Сэ-э-эм!
Голос окончательно охрип и теперь напоминает старый мотор машины.
— Сэм!!!
Я зову его, но он не приходит.
Боль внутри все жгуче и жгуче, будто я проглотила раскалённый камень. Слезы все ещё стекают с глаз, а губы потрескавшись, покрылись кровью, которая добавляла привкус железа во рту.
Я его потеряла.
Он ушёл! Он ушёл! Ушёл...
====== Глава 11. ======
Уверена звезды насмехаются надо мной, показывая пальцем и говоря, как я была глупа. Моя шея вытянута к чёрному, бескрайнему небу, у которого я пытаюсь найти ответ на терзающий меня вопрос. Прошло два дня с тех пор, как Сэм Гилмор попросил оставить его. Это было самое трудное. Человек, который заменил тебе воздух — ушёл, тем самым лишив кислорода. Любить — значит быть с человеком, даже если он этого не хочет. Он не хочет быть со мной... Два дня в аду сознания. Два дня пустоты. Два дня настоящего ужаса. Смогли бы вы сидеть сорок восемь часов на одном месте, смотря в одну точку и думая об одном человеке? Мне так холодно, так одиноко и больно, что в конце концов все это просто-напросто меня убьёт. Пустоту может заполнить только человек, а пока я довольствуюсь сквозняком, блуждающим в моей душе. Меня начинает трясти, когда в голове появляются очертания Гилмора: его губы, манившие поцеловать, глаза, как горький шоколад, непослушные волосы, которые переливались на февральском солнце. Думая о нем, я начинаю невольно плакать, потому что больше не смогу прикоснуться к нему и почувствовать себя счастливой. Почему меня не предупредили, что терять людей очень больно? Мы любим их, дарим и посвящаем им свою жизнь, а они просто уходят. Уходят без оглядки. Сегодня они обещают быть с нами всегда, а завтра уже дают обещания другим людям. Два дня назад, когда он пробил дыру в моем сердце, я прибежала в комнату и попыталась уйти из жизни, но я большая слабачка. Струсила, когда раньше спокойно могла делать все со своими запястьями и не думать о последствиях.
Сейчас я сижу на полу, оперевшись спиной к кровати, руками обхватывая колени и смотря в одну точку. Жаль нельзя выключить чувства, так было бы легче жить. Чувствовать все и одновременно ничего — совершенное нормальное состояние, если тебя бросили. Сейчас я не думаю о смерти — я о ней мечтаю.
Мои уши
улавливают какой-то шорох за стеной, а после кто-то постучал кулачком об дверь и замер. Как же мне не хочется никого видеть, а уж тем более говорить. Почему нельзя оставить меня в покое на некоторое время? Я так много прошу?Не получив ответа, человек за стенкой открыл дверь и вошёл в мою комнату. Мама. Сейчас пойдут вопросы, наставления, придирки. Господи, как же все достало!
— Аманда, — произнёс родной голос, — пошли обедать?
— Я не голодна, — сухо ответила я и нахмурила брови, сглотнув кислый комок в горле.
— Голодна. Ты не ела два дня! Я тебя жду, — она хотела выйти, но моя реплика её остановила.
— Мама, я же сказала, что не хочу! Просто оставь меня...
— Ты посмотри на себя! — женщина сделала шаг ближе, — ты похожа на скелета! Все кости вылезли!
— Плевать! Мне все равно, ясно?!
— Что происходит? Ты все выходные просидела в комнате, ни разу не вышла на свет, ничего не ешь? У тебя проблемы? Расскажи мне, может, я смогу чем-то помочь? — настаивает она на своём.
— Господи, я просто хочу побыть одна! Выйди сейчас же из комнаты! — мой голос казался слабым, но громким. Мама с расстроенным, подавленным взглядом смотрит в мою сторону и сдерживает слезы, которые обещали пробежать по её морщинистым щекам. Как же я себя ненавижу! Меня обидели, а я отрываюсь на человеке, который несмотря ни на что продолжает любить такую сумасшедшую, как я.
— Если ты этого хочешь...
Мама вышла из комнаты, тихонько прикрыв дверь за собой, почти бесшумно. Внутри все сжалось. Омерзительно находиться в своём теле, да и вообще быть собой. Мне просто тяжело осознать, что он ушёл! Сэм Гилмор ушёл!
Следующие три часа я пролежала на полу, прикрывая рот руками, чтобы мама не услышала мои всхлипы. Теперь мой внешний вид соответствовал диагнозу: глаза красные и опухшие, тому виной бессонница и слезы; губы в трещинах с засохшей кровью; вокруг глаз оттёки, и как не стыдно признать, но лицо покрыто жирным блеском и морщинками. Девушка, которой семнадцать лет выглядит на тридцать. Про шевелюру стоит промолчать, но скрывать очевидно не стоит: каштановые шёлковые пряди превратились в ломкую солому. Так забросить себя за два дня? Хотя, для кого мне выглядеть хорошо?
«Дорогой дневник, я устала. Сэм ни разу не пришёл к моему окну, а я все ждала. В глубине моей чёрной души я надеялась, что он придёт! Почему люди уходят?! Теперь мне ясно: хуже смерти, только любовь!
В мечтах все розово и прекрасно, именно поэтому мы ненавидим реальность! Все не так. Я скучаю по нему. Каждая секунда без него, как один удар дубиной прямо по голове. Слезы уже закончились, а я все ещё хочу плакать. Я боюсь признаться самой себе, что он не вернётся. Надеяться — значит бестолку верить. Я опускаю руки... Когда доктор Мартин получит итоги теста, и если они будут отрицательны, то я выпрыгну из окна. Зачем мне жить, если я не хочу?».
*
— Аманда, к тебе пришли! — послышался голос мамы за дверью.
В сердце что-то щёлкнуло, и мне стало не по себе. Я вскакиваю с ковра и незамедлительно бегу к крыльцу. Это Сэм! Это точно он! Но надежды не оправдались. Я открыла входную дверь и увидела перед собой Майкла, который выглядел, как голливудский актёр. Блеск в моих глазах пропал, и я вновь стала живым мертвецом. Не то, чтобы приход Майкла меня не обрадовал, просто его хотелось видеть в последнюю очередь. Причина мне неизвестна. Я облокотилась на стенку и поглядела на парня так равнодушно, что тот это почувствовал и изменился в лице. На друге надеты красный свитер, куртка, немного потёртые джинсы и его шапка. Он улыбается, продолжая пялиться на мое бледное лицо.
— Привет, — вздохнул тот.
— Салют.
— Не хочешь сходить куда-нибудь?
Он это серьёзно? Почему все парни такие несообразительные?! Майкл должен был понять, что я не горю желанием с ним болтать, после шестого пропущенного звонка и переполненной голосовой почтой.
— Э-э, нет, не могу. Я наказана и не могу выйти за порог этого дома, — соврала я, пряча глаза от парня. В горле запершило и стало сухо.
Наверное, мама подслушивала наш с ним разговор, потому что, когда я солгала Майклу, та прибежала и встала около меня. Её улыбка внушает доверие и заставляет жить.