Я, ты и шизофрения

Все затихли и перестали смеяться.

Класс, снова беда на мою голову. Мы прошли в кабинет и встали напротив директорского стола, куда позже прошёл и сам Гроув. Он присел на кожаный стул и принялся противно стучать пальцами, пожирая нас взглядом.

— И кто мне объяснит, что произошло?! — прервал накаляющуюся тишину мужчина.

Все переглянулись.

— Аманда плеснула в мое лицо пудинг! — пискнула Лара и указала на грязную физиономию.

— Тебе так даже лучше, — пробурчала я, и мистер Гроув сделал мне замечание.

— А с тобой что Янг? Тоже Аманда? — продолжал директор, глядя на испачканную кофточку Мэдисон.

— Нет, это Лара!

Мужчина вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Дело было так, — решила начать я, видя усталое лицо лысоватого директора, — Лара поставила подножку Мэдисон, от чего та упала, а на неё еда. Я решила отплатить Ларе той же монетой.

Молчание. В голове вырисовывается наказание, что придумал мне Гроув.

— Янг, Эделен, марш умываться! — сказал директор, кивнув в сторону двери, и те быстро исчезли с кабинета, — Аманда, а тебя попрошу остаться.

Звучит многообещающе. Господи, вот хочешь справедливости, а получаешь наказание! Нечестно.

— Сколько раз я говорил, что не потерплю в своей школе насилие?!

— Несправедливо! — вырвалось у меня.

— Что-о?!

— Я плеснула десертом в её лицо, потому что она заслужила! То есть, когда я пытаюсь сделать все по совести, вы меня ругаете, а то, что Лара смешала шампунь Мэдисон со средством для облысения, так ей это позволительно?! Перед вашим носом все происходит, а вы не видите, или не хотите видеть!

— Аманда! Не забывайся! – рявкает директор.

— Нет! Я скажу! Вы считаете меня дурой?! Я же знаю, что спонсором нашей школы является отец Лары, именно поэтому вы ей потакаете! Ну, извините, извините меня за то, что мой отец всего-то какой-то аудитор!

— Аманда! — крикнул Гроув. Я даже заметила, как он покраснел от злости.

Ладони, что невольно собрались в кулак, разжались. Сердце замерло, и злость потихоньку отступала. О Боже, что же я наделала?! Ярость меня ослепила! К глазам подступили слезы, и на этот раз я не сдержалась. Одна капля солёной воды разбилась об пол, а затем вторая... Я просто стою и жду своей казни.

— Чтобы завтра твои родители были здесь! Тебе понятно это?! А теперь ступай и подумай хорошенько о своём отвратительном поведении! — прорычал мужчина, и я пулей вылетела из кабинета.

Что на меня нашло? Как я могла высказать такое директору? Мои ноги несутся в туалет. Перед глазами все плывёт... Я забегаю в кабинку и начинаю громко реветь. Мне так плохо, что я готова спрыгнуть с окна вниз, чтобы перестать существовать. Сердце начало колоть, как и шрам на ребре. Я руками зажимаю рот, чтобы не было слышно моей истерики, но всхлипы все равно просачиваются. Я уже готова рассказать родителям правду, и буду только рада уехать в психиатрическую клинику. Нет больше никаких сил бороться с этим.

Слышу шум: кто-то вошёл в сортир. Голоса... Вижу только две пары женской обуви. Девушки стоят и о чём-то болтают, даже не подозревая, что здесь кому-то плохо.

— Кто тебе сказал? — спрашивает одна девушка у другой.

— Все только об этом и говорят. Мне его жалко.

— Да уж, это ужасно! Главное, чтобы операция прошла успешно.

Не могу понять, о ком они говорят. Кто-то умирает? Черт возьми, что творится в этом мире?!

— Доктор Мартин, наверное, сходит с ума... — продолжают они.

— Ну конечно! А если бы у твоей дочки обнаружили рак желудка?!

Меня бросило в жар. Не верю своим ушам! У мистера Мартина дочь сейчас на операции, и у неё рак?! Господи, какой кошмар... Меня начинает распирать от эмоций, все смешалось. Так вот почему ещё не объявили результаты тестов! Видимо, он даже и не проверял его, а то все же сообщил бы об этом родителям. Поэтому Мартина не видно в школе.

Девушки вышли, оставив меня наедине с собой. Холодный пот льётся по лбу. В горле застрял комок, который не даёт ни дышать, ни говорить, ни плакать. Это ужасное чувство.

*

В моих ушах наушники, на голове серый капюшон, а на лице пустота. Этот мерзкий день просто прошелся по мне, как мощный ураган. Я настолько эмоционально истощена, что готова прыгнуть под машину, чтобы хоть что-то почувствовать. Так мерзко от самой себя. Не понимаю, почему мой язык все высказал Гроуву? Или это очередная игра шизофрении? Как же все достало. Выручает только музыка. Эти строчки, как спасательный круг:

My love, leave yourself behind,

Beat inside me, leave you blind,

My love, you have found peace,

Глаза заметили большое, стеклянное здание. Я перешла пустующую трассу, оглядываясь по сторонам и вошла в стеклянное помещение. Красивая люстра, напоминавшая одуванчик, стены белые, кроме одной: она была салатовый и давала отблеск. У этой стенки размещалась белая стойка, за которой сидели две девушки в одинаковых белых рубашках. Одна разговаривала по телефону, а другая разбирала документы. Сняв с ушей наушники, я подошла к ресепшену и натянуто улыбнулась.

— Здравствуйте, чем мы можем помочь? — спросила блондинка, разбиравшая бумаги. Я вздохнула и достала с кармана джинс скликанные купюры.

— Я хотела бы пожертвовать эти деньги в благотворительный фонд.

— Конечно, — девушка улыбнулась и убрала все бумажки в сторону, затем я увидела на её груди бейдж, на котором написано «Сара», — в какой фонд именно хотите пожертвовать?

— Фонд больных раком, — ответила я и протянула девушке зеленые купюры. Не знаю, принимают ли они наличными, но по-другому никак. Сара улыбнулась шире.

— Благодарим вас за вашу доброту.

На секунду я начала гордиться собой, но сразу же перестала. Гордость — рушит людей, делая из них каменную статую. Я просто сделала то, что было необходимо. Может, эти несчастные купюры спасут кому-то жизнь?

— Аманда? — слышу за спиной знакомый женский голос. Я резко обернулась и увидела перед собой рыжую девушку. Это была Эшли. Она стоит в униформе (белая рубашка, чёрная юбка; на её груди нацеплен бейдж, а значит она сотрудник) и улыбается мне. Хочу сказать, что встреча была неожиданной, как для неё, так и для меня. Вообще-то я в полном замешательстве.