Я - убийца
Шрифт:
– Вся часть?
– Не вся, конечно. Но список комиссованных офицеров странно совпадает со списком погибших.
– Весь до конца?
– Нет! Остался еще один человек. Некий подполковник Попов, заместитель командира по тылу.
– Где он?
– Представляешь, простой подполкан комиссуется, покупает в Москве роскошную квартиру, дачу. Машину крутую. Кстати, они все тут очень круто обосновались.
– Давай за тебя выпьем! Будь здоров!
– Чтоб пули пролетали мимо! – Борис чокнулся и залпом выпил первую рюмку.
– Мало того, этот Попов
– Даже не догадываюсь.
– Вот. Между первой и второй перерывчик небольшой. Наливай! У тебя нормально пожрать ничего нету?
– Пельмени сегодня купил.
– Сиди, я сам сварю. – Борис, запахнув халат, стал хозяйничать у плиты.
– Значит, они связаны через бензин?
– Нет! Все чисто! По данным оперативной проверки – все чисто. Никаких дел, встреч. Если и работают, то очень, очень...
– И дела у них – очень.
– К Попову я уже приставил оперативников из угро. Соберем о нем все, что сможем. Тогда и увидим. Как-никак, а он остался единственный живой из этой команды.
– Кроме убийцы. Присядь, вмажем.
– Как там Зойка? Мать ничего не сообщает?
– Она меня на ней женить вздумала. Хвалит. Решила, что это моя девушка.
– Ты ее не разочаровывай пока. Пусть немного побудет в заблуждении.
– Зачем? Ты это не затевай!
– Давай хлопнем за баб! За мою ревнивицу. За дочку шалопутную, за несчастную Зойку... Почему ей так фатально с мужиками не везет? Как там у тебя с актриской-то?
– Как говорит твой спаситель Анатолий Поломаев, финита ля комедия.
– Ну извини. Но все равно давай и за нее. От сладкой жизни бабы мужьям не изменяют. Давай, Юра, за всех них!
Они торжественно встали, чокнулись, чинно выпили. Будто совершили трудное, но благородное дело.
– Игнатьев глупо и тупо прикрывает и выгораживает убийцу, – сказал Антоненко, отбрасывая пельмени в дуршлаг. – Путается в деталях. Что-то он придумывает, что-то, конечно, гениально угадывает. А настоящей связи с киллером у него нет. Никто ему сведений не передает. Но портретное сходство налицо – никуда не денешься.
– Я про убийцу вот что хотел спросить. – Юрий ладонью вытер губы. – Остался только один живой из списка. А прикрышку, то есть нашего Игоря, сдали. Значит, пора на него все валить? Больше не будет покойников. Значит, тот, кто остался, и есть заказчик?
– Хорошо бы, – вздохнул Борис. – Да только есть неувязочки. Мелкие, но много. Где у тебя сметана, перец?
– Ты бы лучше жене позвонил, предупредил, что у меня. А то она бог весть что подумает.
– Сейчас выпьем, и позвоню. Обязательно! Наливай!
– И почему же ты считаешь, что Попов не может быть заказчиком?
– Потому что вся твоя идея с двойником – ахинея! Я же говорил тебе, что Игорь понятия не имеет, кто и что делает. Он наудачу выдумывает детали. Попадает только иногда. Берет на себя любой эпизод. Подряд! Что ему ни предложи. Он не знает о преступлениях киллера. И никто его не ведет.
– Странно...
А кто тебя запугивал?– Странно еще вот что, – Борис перелил из рюмки в чашку и добавил туда из бутылки. – Очевидцы, свидетели убийства судьи Бирюкова, все, как один, опознали Игоря Игнатьева.
– Знаю.
– Но мелкие детали. Тот шире, крепче. Волевое лицо. Шрам на левой брови. Глубокий шрам! Его и другие свидетели тоже вспоминают.
– Не двойник, – Юрий чокнулся рюмкой, – не прикрышка. Выпьем за честных людей! Способных любить и быть любимыми!
Они выпили.
– Какой-то хитрый тост, – прищурился Борис. – Ты что имеешь в виду?
– Ну прости, – Гордеев вилкой подцепил пельмень. – Хотел сказать красиво.
– Коньяк закусывает пельменем. И хочет говорить красиво. Ты же адвокат! Что, забыл? Дома ты должен отдыхать от всяких там красивых слов.
– Вот и отдыхаю. А ты не сбивайся с хода рассуждений. Тоже мне, следователь. Исследователь!
– А что? Вот. Ну и... Хотя бы вспомни сегодняшний вечер. Попов под колпаком уже второй день. Если бы хоть что-нибудь. Разве мне бы не сообщили? Ты сам подумай!
– Тебя запугивает сам киллер?
– Очень похоже. Но странно, что он, имея возможность убирать клиентов тихо, пулей, режет ножом. На глазах у множества свидетелей!
– Борис! Это важная деталь! Наливай!
– Ни-ни! Вот теперь я созрел для очень важного звонка. Сейчас я позвоню.
– Кому? – ужаснулся Гордеев. – Уже глубокая ночь! Все приличные люди спят.
– Самое время! Дай мне трубку!
– Опомнись, Борис! У тебя скоро аттестационная комиссия.
– Вот имен-но. Мне надо сроч-но поз-звонить жен-не!
– Не осложняй. Давай пропустим эту высоту? Она у тебя мученица и страстотерпица.
– Это еще почему? Из-за меня?
– Нет. Просто так. По жизни. Это ее суть такая.
– Юра, не морочь мне голову! Я так перенервничал сегодня. Какая пакость со мной произошла. Уму непостижимо!..
– Ложись спать. Я сам позвоню твоей жене. И все ей объясню. Так будет лучше.
– Только не пугай ее. Соври что-нибудь. Ты же адвокат! Ты же хотел сказать красиво! Вот и скажи. Мол, утонул при спасении утопающего. А мы его вытащили. Сейчас откачиваем. Утром подвезем.
– В чем тут красота? – наморщил лоб Гордеев.
– Утро... Туман... Река...
Борис, слегка покачиваясь, прошел в комнату и, не зажигая света, грохнулся на хозяйский диван. Практически уже в процессе падения зазвучал мощный, низкочастотный храп.
– Крепкий мужик, – оценил Гордеев.
И начал убирать посуду.
Собрал все грязные тарелки, вилки, рюмки, сложил их в мойку. Принес из комнаты телефонную трубку – тоже положил в мойку. Открыл горячую воду и ужаснулся:
– Как же я Борькиной жене звонить теперь буду? Надо одеваться. И идти на улицу искать автомат.
Когда он с трудом все-таки нашел пиджак, в кармане заверещал мобильный телефон.
– Чудо двадцатого века! – обрадовался Юрий. – Алло! Я слушаю вас! С огромным удовольствием!