Я верю в завтра

— Туда, где мы сможем спокойно поговорить.

Тон, которым он ей ответил, не располагал к продолжению разговора, и Бритт тоже умолкла. «Через несколько минут все будет кончено, — уговаривала она себя, — и я навсегда покину этот ненавистный мне Дуглас-Гроув».

Наконец машина остановилась на ровной площадке на вершине у отвесной скалы на краю города, откуда открывался прекрасный вид на окрестности. По этой причине там частенько назначали свидания парочки. Однако сейчас было еще светло, и, кроме них двоих, на скале никого не было.

На мгновение Бритт снова охватил страх, но она тут же одернула себя. Это глупо! Крейг — цивилизованный человек. Возможно, ему и хочется ударить ее, но он никогда этого не сделает. Нет, он воспользуется другим оружием, гораздо более болезненным, чтобы выплеснуть свой гнев и презрение. Бритт внутренне напряглась, ожидая, что он скажет.

— Зачем ты это сделала? — спросил Крейг, и в его голосе не было гнева или презрения, лишь некоторое удивление. — Неужели ты так меня ненавидишь?

— Я… я вовсе не ненавижу тебя. И сделала я это не нарочно. Мне стало плохо, и я вышла из самолета…

— Почему же ты мне не позвонила?

Бритт поняла, что он ей не верит, и почувствовала, как гнев захлестывает ее.

— Но я звонила! К телефону подошла Юнис и сказала, что тебя нет дома, что ты обедаешь в городе со Стефани и вернешься поздно.

Она запнулась, заметив странное выражение на его лице. Что это — недоверие? Или чувство вины? Как бы то ни было, теперь это уже не имеет значения.

— Она мне не сказала, что ты звонила, — произнес Крейг.

Бритт с досадой отмахнулась.

— Теперь это уже неважно. Я чувствовала себя так плохо, что решила принять еще две таблетки — ну, те, что прописал мне доктор Ладлоу. Наверное, мне они противопоказаны, потому что как только я их приняла, все поплыло у меня перед глазами. Единственное, что я помню, — как села в аэропорту на какой-то автобус. На следующее утро я проснулась в гостинице в центре Сан-Франциско. Поскольку голова все еще немного кружилась, я решила прогуляться и заодно позвонить Линде — предупредить ее, что я прилечу в Гонолулу более поздним рейсом. Когда я зашла в ресторан выпить кофе, одна женщина дала мне газету. Из нее я и узнала о катастрофе…

Бритт остановилась, чтобы перевести дыхание, и с облегчением заметила, что Крейг смотрит не на нее, а в окно. Теперь предстояла самая неприятная, самая тяжелая часть разговора. Как объяснить то, что творилось тогда в ее душе, всю эту бурю чувств и сомнений человеку, который всегда неукоснительно выполнял свой долг и единственной ошибкой которого было то, что он выбрал себе неподходящую жену?

— Вначале я ничего не могла сообразить, — продолжала Бритт тихо. — Я просто бродила по улицам, пытаясь собраться с мыслями, и тут мне пришло в голову, что это самый лучший выход для нас обоих. Ты наверняка уже знал о катастрофе. Зачем же мне воскресать из мертвых? Родных у меня нет, а наш брак все равно пришел к краху. Мне было известно, что ты собираешься просить развода…

— С чего ты это взяла?

Бритт сердито передернула плечами.

— Не надо хитрить, Крейг. Ведь так оно и было полтора года назад. Если бы я вернулась домой, этот разговор так или иначе возник бы. Поскольку я понимала, что развод для меня немыслим, я решила — пусть все думают, что я умерла.

— Зачем же ты приехала сейчас? Чтобы сделать мне больно или, может быть, тебе нужны деньги? — с издевкой спросил Крейг.

— Деньги? Разве деньги когда-нибудь имели для меня значение?

— Пожалуй, нет… Во всяком случае, тогда. Но ведь тогда все вообще было иначе, ты не находишь? Ты была совсем другой…

— А ты? Когда мы приехали в Огайо и стали жить с твоей матерью, разве ты был тем же человеком, с которым я познакомилась тогда в Сиэтле?

— При чем тут моя мать? Насколько я помню, ты с готовностью согласилась жить с ней. Ты даже сказала, что будешь рада, если рядом будет кто-нибудь старший. И когда мать избавила тебя от необходимости вести дом, ты тоже не возражала.

На это Бритт могла бы ответить многое. Однако она понимала, что стоит ей заговорить, и вся ее боль и гнев выплеснутся наружу, и потому промолчала.

Не дождавшись ответа, Крейг нетерпеливо пожал плечами.

— Впрочем, сейчас бессмысленно это выяснять. Единственное, что меня интересует, — почему ты решила вернуться.

— Потому что… потому что один мой друг убедил меня, что это необходимо. Он считает, и совершенно справедливо, что пока мы не выясним наших отношений, я не смогу начать по-настоящему новую жизнь.

— Так вот в чем дело! У тебя на примете другой. И ты хочешь выйти за него замуж, но боишься, что это будет незаконно… И кто же он? Богатый человек, который сможет дать тебе больше, чем я?

Бритт в изумлении уставилась на мужа, пораженная этим неожиданным выпадом. Неужели все эти годы Крейг думал, что она вышла за него ради его положения и денег? Но ведь это просто смешно! Когда они поженились, она даже не подозревала о богатстве и влиятельности его семьи или о том, что ему самому прочат блестящее будущее. Пока они не приехали в Огайо, она думала, что ее муж — небогатый молодой адвокат, которому средства не позволяют даже купить жене отдельный дом! Тогда откуда у него такие мысли? Что она сделала такого, чтобы заставить Крейга думать…

Бритт оборвала себя. Ну вот, она снова совершает тот же промах — винит себя за ошибки других! И еще кое-что ей стало ясно. Оказывается, она так сердита на Крейга, что ей все равно, что он о ней думает.

Она постаралась взять себя в руки и продолжала ровным тоном:

— Я не собираюсь замуж, во всяком случае в ближайшее время. Но выяснить наши с тобой отношения действительно хочу, для этого я сюда и приехала. Мы могли бы тихо развестись в другом штате, так что ни твое, ни мое имя не будет задето. Если хочешь, можешь свалить всю вину на меня. В любом случае больше ты меня не увидишь. В конце концов, что для тебя изменилось? Я ушла из твоей жизни полтора года назад. Какое для тебя имеет значение то, что я жива? Уверяю, что больше не стану искать с тобой встреч. И любые твои шаги в отношении развода меня устроят.

Крейг внимательно посмотрел на Бритт, и под этим пристальным взглядом ей стало не по себе.

— Другими словами, ты нанесла мне удар и теперь с чувством исполненного долга возвратишься к своему новому хахалю.

— Удар? О каком ударе ты говоришь? — изумилась она. — Ведь для тебя ничего не меняется. Ты можешь продолжать жить так, словно я действительно погибла в авиакатастрофе.

— Не хитри со мной, Бритт. Ты что, связалась с «Курьером», прежде чем встретиться со мной?