Я все исправлю

— Надо решить вопрос.

— Решить? Ой, я не знаю как. — Тоненький голос администратора дрожит. — У нас сегодня такой аншлаг. Все резервные столики заняты.

Оправдание Эрика не устраивает.

— А где Катя, ваш администратор? — терпеливо говорит Эрик.

— Катя, к сожалению, заболела, — молвит невинная овечка. Девушка напугана и готова расплакаться. — Пожалуйста, простите, если я что-то сделала не так.

Вижу, в Эрике просыпается жалость. Он поворачивается ко мне и нежно произносит:

— Саша, дай мне десять минут и всё будет улажено.

О нет! Понимаю, что у меня нет десяти минут. Как безумная оглядываюсь по сторонам и замечаю какое-то кафе на другой стороне улицы.

— Эрик, я знаю здесь одно очень хорошее место. Пожалуйста, пойдем туда, — произношу умоляющим тоном.

Эрик удивлен, но улавливает, что со мной что-то не так. Не спорит и соглашается. Выходим на улицу и двигаемся к пешеходному переходу. Я чуть ли не бегу к спасительной точке. Наконец, мы у симпатичного ресторанчика с необычным названием “Столовая №4”. Надо же, как оригинально. К счастью, на Невском не может быть плохих заведений. Эрик немного притормаживает и его лицо накрывает тень сомнения.

— Саша, ты уверена?

— Само собой! Я была здесь тысячу раз. Чудесное место. — Вру я, лишь бы скорее добраться до туалета.

Красная кнопка в моей голове сигнализирует, что еще чуть-чуть и произойдет катастрофа. Решение нужно принимать незамедлительно. Глядит на меня с недоверием, но всё же заходит в помещение.

Вокруг толпа людей. С трудом находим свободный столик. Я бегом скидываю пальто, не давая возможности помочь мне раздеться. И с фразой "я на минуточку" семеню в дамскую комнату. Спустя пять минут я чувствую себя самым счастливым человеком на свете. У меня снова появляется желание жить, есть, пить, веселиться. Воодушевившись, возвращаюсь к столу. Наконец-то я могу осмотреться в новом месте. Лишь сейчас ко мне приходит понимание, насколько неуместно мы выглядим здесь в своих вечерних нарядах. Заведение совсем не похоже на ресторан. Оно и правда напоминает столовку.

— Сделал заказ? — говорю с самым невозмутимым выражением.

Эрик пристально смотрит на меня и улыбается.

— Ждал тебя.

Присаживаюсь за стол.

— А где же меню? — осматриваюсь в поисках официанта. Эрику весело от моей растерянности.

— Я думал, это твое любимое место, — говорит хитрым голосом. — Подносы там.

Я понимаю, что попала впросак. Но отступать как-то неловко. Не буду же я рассказывать ему безобразную историю про туалет.

— Конечно, — беззаботно мурлычу я. — Пойдем.

Направляемся к длинным стеклянным витринам с едой. На меня нападает легкий приступ недовольства собой. И как до меня не дошло, что столовая — это столовая?

— Порекомендуешь что-нибудь? — издевательским голосом интересуется Эрик. Чувствую подвох.

— Вот эти котлетки вроде ничего, — беззаботно парирую я. Эрик внимательно осматривает котлеты.

— Пожалуй, ограничусь аппетитными макаронами.

Вы посмотрите на него, какой притязательный! Котлетки и правда выглядят неприглядно. Но теперь уж я их точно съем. Беру к ним гарнир из овощного микса и чай. Эрик удовлетворяется макаронами и водой. Расплачивается. Возвращаемся на наше место. Вокруг снуют люди в верхней одежде с подносами. Но я действительно проголодалась и не чувствую дискомфорт.

— А они ничего, — подмечает Эрик, уплетая макароны. — На вкус лучше, чем на вид.

— Еще бы, — авторитетно добавляю я, давясь несъедобной котлетой. Овощи не отстают — холодное, недоваренное, омерзительное месиво. Но оставить тарелку чистой для меня теперь дело принципа.

Наконец, осиливаю сомнительный ужин, и мы покидаем "моё любимое заведение". Надо запомнить его и навсегда внести в черный список. Подъезжает такси, усаживаемся. Сытые, вполне себе довольные. И пусть пока всё шло не совсем так, как планировалось, я нутром чувствую, что вечер налаживается.

* * *

Ущипните меня кто-нибудь, потому что я не верю своим глазам. Это самый невероятный, самый трогательный, самый лучший сюрприз, который только можно вообразить. Мы стоим напротив Мариинского театра, где сегодня дают "Щелкунчика". Эрик запомнил, что я люблю балет. Он всё запомнил. Мои глаза заволакивает плёночка слез.

— Эрик, у меня нет слов.

Мой волшебник поворачивается ко мне и ласково целует.

— Они не нужны. Ты достойна только самого лучшего.

Мы заходим в театр. Раздеваемся и следуем в фойе. Эрик приносит бокал шампанского, и я забываю обо всех шероховатостях, что по моей вине свалились на нас в этот удивительный вечер. Без сомнения, всё идеально.

Звучит третий звонок, и мы направляемся в зал. Наши места в третьем ряду, разумеется, в партере. Мечта маленькой девочки сбылась — я сижу здесь, прямо у сцены, в изумительном вечернем наряде. И возможно, какая-то малышка с дальнего яруса прямо сейчас разглядывает меня в бинокль. Что ж, знайте юные мечтательницы, у вас всё впереди!

Пробираемся в середину ряда, вынуждая подниматься тех, кто пришел раньше. Сегодня я, наконец, разгляжу как следует прима-балерину. Свет гаснет, зал обволакивают звуки знаменитой мелодии Петра Ильича Чайковского. Занавес поднимается и сказка оживает.

Я так тронута происходящим, что чувствую даже физические изменения. И всё бы ничего, если бы эти ощущения были приятными. Однако по какой-то злой иронии судьбы, мне слегка не хватает воздуха и подступает легкая, но тягостная тошнота. Я судорожно сглатываю, чтобы скорее избавиться от дискомфорта. Становится только хуже. Мучаюсь несколько минут. Открываю сумочку и начинаю украдкой в ней шебуршать. Эрик отрывается от действия на сцене и настороженно шепчет:

— Всё хорошо?

— Да, всё в порядке, — обманываю я. — Эрик, у тебя случайно нет конфетки?

— Конфетки? — ошарашенно повторяет визави.

— Леденца какого-нибудь маленького. Может, мятного. Не важно, любой сойдёт. — Смотрю на него жалобными глазами.

— Прости, не взял. — Растерянно констатирует Эрик.

На нас начинают недовольно поглядывать. В сумке пусто. Тошнота усиливается и на меня накатывает паника. Что делать? Возможен ли больший позор, чем поднять полряда гостей во время всемирно известного представления, чтобы выйти? Я то знаю, возможен. Но сейчас кажется, что нет. Просчитываю ситуацию наперед. И понимаю, что если мне станет нехорошо прямо на этом кресле, вот тогда я навсегда запятнаю свою репутацию. От этой мысли мне становится окончательно дурно. И я решаюсь.

— Эрик, мне надо выйти.

Мой спутник шокирован.

— Прямо сейчас?

— Да.

Ему что-то не нравится в моём внешнем виде. Он пристально разглядывает меня, после чего встает, берёт меня за руку и мы начинаем пробираться к выходу. Идем аккуратно, стараясь никому не мешать, но всё же я слышу какую-то нецензурную брань, исходящую от людей в красивых нарядах. Конечно, не отвечаю. Лишь сгораю от стыда.

Добираемся до прохода и семеним к двери. Как только выходим, встречаюсь взглядом с хранительницей театра, всё еще держащую программки, и спрашиваю у неё не своим голосом: