Ячейка 21

Затем она подошла к лежащему на полу раненому парню и встала над ним. Она еще раз помахала пистолетом перед теми, кто стоял на коленях у стены, произнесла «boom» и прострелила ему второе, левое колено. Он снова вскрикнул, а она наклонилась над ним, посмотрела на четверых, сказала «boom, boom» и сунула дуло ему в рот. Так она стояла, пока он не затих, потом ухватила пистолет поудобнее и двинула рукояткой ему в лицо. Он немедленно потерял сознание. Она била его так, как когда-то били ее. Затем она сняла взрывчатку с его плеч, ткнула пальцем в сторону студентки и седого, немного ослабила веревку у них на руках и жестами показала, чтобы они выволокли несчастного за дверь и бросили в пустом коридоре.

Сама она сидела молча, направив на них пистолет.

Посмотрим. Что скажут там, наверху. Услышав, что она стреляет в заложников, небось сами попросятся поговорить.

И это хорошо.

Из его рассказа они поймут, что она настроена серьезно, что так просто она не сдастся и отныне она требует к себе уважения.

Она хотела говорить с ними.

С теми, наверху.

И больше она ждать не станет.

Она поговорит с ними о своих требованиях.

Она снова показала жестом, чтобы студентка взяла телефон и набрала номер. Третий раз. Третий раз она звонит им. В первый раз, чтобы они поняли, что у нее заложники. Затем – чтобы услышать четырнадцать длинных гудков. И наконец сейчас.

Девушка набрала номер и приложила трубку к уху седого.

Он подождал. Потом покачал головой:

– Dead.

Она услышала, что он сказал, но не была уверена, что поняла правильно. Она взмахнула пистолетом:

– Again!

– Dead. No tone.

Седой врач положил руку себе на горло, как делают актеры в американских фильмах, когда кого-то зверски убивают, и дважды произнес: dead.

Она поняла. Встала, по-прежнему угрожая ему пистолетом, подошла к стационарному телефону, который висел на стене у них над головой.

Подняла трубку, послушала – сигнала не было.

Оба телефона. Ее возможность начать переговоры. Они их отключили.

Она закричала на заложников. Они не понимали по-русски, так что ей пришлось яростно жестикулировать. Она показывала на кладовку, где стояли носилки, шкаф для документов и висел электрический щиток. Они с трудом поднялись, еле разогнув ноги и спины, затекшие после долгого стояния на коленях, перешли к другой стене и уселись там! Она знала, что теперь они будут слушаться ее беспрекословно, но все равно махала пистолетом и несколько раз произнесла: «If again boom». Потом она заперла дверь и пошла, огибая стоящие тут и там каталки с трупами, к большой синей двери в противоположной стене.

Она открыла ее и проникла в большой зал, где, собственно, и находился морг.

Йону Эдвардсону было всего тридцать четыре, когда его назначили командиром оперативного подразделения при национальной службе отрядов особого назначения. Языковая школа, университетский курс русского языка и дипломатии, высшая школа полиции и несколько лет работы позволили ему обойти всех претендентов на эту руководящую должность. Конечно, за спиной у него болтали разное, как всегда бывает, когда кому-то сопутствует удача в карьере. Но на самом деле он был для полиции настоящей находкой: умный, приятный в общении, такой не станет подсиживать конкурентов и хвалиться собственными заслугами.

Эверт Гренс встречался с ним много раз. Друзьями они не стали, да Гренсу это было и не нужно. Ему хватало того уважения, которое он испытывал к профессионализму Эдвардсона. Он радовался, что именно этот человек сейчас был рядом с ним в ярко освещенной прозекторской, которую превратили в штаб по освобождению заложников, убрав на время носилки и скальпели.

Эдвардсон взял Гренса за локоть и отвел его в сторону от студента-медика, который лежал на каталке с пузырем льда на каждом колене.

– Можешь не допрашивать его. По крайней мере сейчас. Я попросил одного из моих людей переговорить с ним по дороге сюда.

Эверт внимательно слушал, поглядывая на врача, который возился с раненым.

– Мне нужно все.

– Всего сейчас ты не получишь. Потом допросишь его подробно. А пока послушай: этот парень, Ларсен, уверен, что там взрывчатка, и это семтекс. Он не говорит, откуда ему это известно, но уверен в своей правоте. Она облепила взрывчаткой каждого из заложников да еще дверь, которая ведет в морг. У нее есть детонаторы, и он не сомневается, что она их использует, если понадобится. Ты понимаешь, что это значит?

– Думаю, да.

– Мы не можем начать штурм. Это просто невозможно. Если полезем туда, можем потерять заложников.

Эверт Гренс повернулся к Эдвардсону и раздраженно хлопнул ладонью по столику из нержавеющей стали. Хлопок получился громкий, к тому же столик завибрировал от удара.

– Ничего не понимаю. С того момента, когда она раздобыла оружие, я ничего не могу понять!

– Он сказал, что она не спускает с них глаз. Это их пугает. Она знает, где что находится. И она здорово подготовилась, понимаешь? Прихватила с собой веревку, чтобы их связать, и все, что нужно… А взрывчатки там столько, что нас отсюда вынесет к чертям собачьим.

– Все знает, говоришь?

– Да. Знает и уверена в себе. Он повторил это несколько раз.

– Да чихал я на ее знания. Давай-ка посылай туда своих людей. Лучших, на твой выбор. И снайперов – надо будет, подстрелим сучку.

Эдвардсон уже выходил из комнаты, как вдруг Гренс его окликнул. Он протянул ему медицинские перчатки и взял со столика, сдвинутого к стене, конверт. Из него он вынул блокнот в синенькой обложке и протянул его Эдвардсону.

– Вот. Это ее. Граяускас. Можешь прочесть?

Эдвардсон осторожно перевернул несколько страничек и покачал головой:

– Нет. К сожалению, это по-литовски.

– Свен, что там у нас с толмачом?

Эверт Гренс повернулся лицом к тому углу, где сидел Свен Сундквист. Но тут врач «скорой», который возился в соседней комнате с подстреленным, махнул ему рукой:

– Вы Гренс?

– Да. А что такое?

Эверт через всю комнату двинулся к нему, но врач протестующе замотал головой:

– Нет, не сейчас.

– Да мне только задать ему пару вопросов!

– Не сейчас. Он не может отвечать.

– Да почему? Подумаешь – коленки поцарапал! Там четыре человека внизу!

– Дело не в этом. У него шок. Если вы не потерпите немного, он никогда вам ни на один вопрос не ответит.

Эверт Гренс посмотрел на смертельно бледного Ларсона, который, запрокинув голову, лежал на каталке. По подбородку у него текла слюна. Гренс машинально потянулся за своим носовым платком, которым он привык вытирать ее подбородок. Он прикрыл глаза, затем снова взглянул на Ларсона и его беспомощно открытый рот, хотел было ударить по каталке, но вовремя сдержался, и его рука застыла в воздухе.