Ядовитый воздух свободы

Аксель, привыкший видеть врага во всем, что движется, мысленно притушил горящий напротив имени Тейн восклицательный знак. Может, она действительно чиста.

Или нет?

— Не уезжайте из города, о событиях шестьдесят седьмого года мы еще поговорим. Вы раскопали только одну лабораторию, мистер Жанак?

— Ну… мы сегодня вошли в другую. Но там пока стены не падали и скелеты не появлялись.

— Если появятся, позвоните комиссару. Спасибо за то, что уделили время.

Аксель встал, протянул мужчине руку, которую тот опасливо пожал, и, развернувшись, вышел из вагончика. Магдалена устремилась за ним. Очутившись на улице, Грин остановился и снова осмотрел площадку.

— Мне нужно две минуты, — сказал он Магдалене и направился к своей машине. Открыл ее, сел и достал блокнот. Принялся тезисно записывать мысли и наблюдения, сделанные в ходе беседы.

Из сосредоточения его вырвал звук открывшейся пассажирской двери. Аксель удивленно поднял голову и увидел, что Тейн уселась в кресло, закрыла за собой дверь и сияющими глазами уставилась ему в лицо.

— «А где вы были в этот день тридцать пять лет назад», — передразнила она, коверкая фразу. — Серьезно? В Треверберге учат подозревать всех во всем?

— Дайте мне закончить, а потом задавайте вопросы, — откликнулся Грин и вернулся к блокноту.

Он думал, что можно позвонить Карлину и описать ему собственные ощущения от беседы. Карлин мог бы что-то из этого вытащить. Или нет, скорее направил бы Грина к психоаналитику. Закончив заметку тезисом «испуганный гном», Аксель закрыл блокнот и посмотрел на комиссара, которая все так же сидела, развернувшись корпусом к нему.

— В чем именно ваш вопрос? — вежливо спросил он, убирая блокнот и карандаш в сумку.

— Вы прицепились к его фразе.

— Вы не думаете, что он сформулировал эту фразу странно?

— Вы всегда отвечаете на вопрос вопросом? — Тейн нахмурилась. При этом ее носик смешно сморщился.

— Вы задаете странные вопросы. Как вы считаете, почему я переадресовал ему его же фразу?

— Не знаю. Она показалась вам подозрительной, это очевидно. Но почему?

— Он постарался доказать нам, что не имеет отношения к этому делу, — решил объяснить Аксель. — Внезапное «меня тут в тот день не было», акцент на «тридцать пять лет назад» — это странно. Помимо того, он отчетливо вспомнил период «тридцать пять лет назад», но забыл год — шестьдесят седьмой. Когда человек просто рассказывает и размышляет, он не добавляет лишней конкретики. Конкретика, тем более такая, может свидетельствовать о лжи.

— А может не свидетельствовать.

— Знаете, как раскрываются преступления?

— Приходит гениальный Грин и все само собой складывается? — улыбнулась Магдалена.

Аксель выпрямился и прислонился спиной к дверце водителя. Уделив пару секунд мыслям о том, как стоит ответить, он решил не реагировать на колкости да тех пор, пока не поймет, что за ними скрывается. Пока что это походило на обыкновенную защиту, которой часто обрастали женщины-полицейские. Магдалена защищала свой мир, свою работу, саму себя от интервента.

— Как правило, заключение выводится на основе мельчайших и неважных на первый взгляд деталей.

— Как оговорка старого бригадира?

— Как оговорка старого бригадира, — кивнул он. — Впрочем, мы переберем с вами сотни подобных оговорок, прежде чем найдем ту самую, за которую сможем уцепиться. Нужно лишь анализировать. Внимательно слушать и анализировать. А еще лучше записывать. Как сделал сейчас я. Перечитывая свои записи, вы получите уникальную возможность посмотреть на те же самые события под другим углом. Если допрос закончен, комиссар, предлагаю поговорить с месье Имраном. Думаю, он уже испереживался. Взгляните.

Магдалена послушно перевела взгляд. Имран топтался у двери в свой вагончик и курил. Свободная рука то и дело касалась челки, убирая ее от лица, но волосы снова падали. Он выглядел неопрятно. Засаленные запыленные штаны, порванная на правом плече рубашка. Вроде бы разрыв свежий. Но больше всего в глаза бросалось лицо. Остекленевшее лицо человека, который в эти минуты переживал самый большой шок в своей жизни.

— Что думаете об этом? — вкрадчиво спросил Грин.

Магдалена испуганно отшатнулась — он успел наклониться к ней. Аксель прочувствовал ее реакцию, глубинную, инстинктивную, и невольно улыбнулся.

— Я? — испуганно переспросила Тейн. — Что думаю?

— Да, — кивнул он. — Перед вами свидетель. Он ведет себя определенным образом. Он поставлен в определенную ситуацию. По сути, мы подготовили для него сцену. Что вы по этому поводу думаете?

— Заставлять всех нервничать — ваш особенный талант.

Грин промолчал. Он ловил себя на безучастности, странной для человека с его темпераментом. Впрочем, ему ли удивляться собственной холодности с учетом всего пережитого. Он был сосредоточен на работе и на задаче вырастить из комиссара напарницу, которая хотя бы отчасти смогла бы соответствовать необходимому для расследования уровню. Хотя бы так, чтобы не мешать. И не испортить дело.

— Он переживает, — сосредоточилась Магдалена. — Нервничает. Он не знает, чего от вас ожидать. Его пугают ваш вид и ваш… титул, хотела сказать. Ваша должность. И ваша популярность.

— По вашему мнению, его состояние связано со мной? Хорошо, — резюмировал Грин, сопроводив фразу коротким кивком. — Пойдемте?

— Подождите, — попросила она. Детектив, успевший взяться за ручку двери, остановился и снова посмотрел на напарницу. — А что вы думаете? С чем связано его состояние?

— В отличие от вас я никого здесь не знаю лично. У меня нет сформировавшегося отношения ни к одному из тех, с кем нам приходится и еще придется поговорить.

На лице Тейн отразилось непонимание.

— Кажется, это не тот вопрос, который я вам задала, детектив?

— Иногда стоит отвечать на вопросы «рядом», а не напрямую, комиссар. Особенно если отвечать не считаете нужным.

— И все же. — Магдалена поймала его за руку и заставила посмотреть в глаза. — Я же вижу, что вы пытаетесь провести для меня мастер-класс, детектив. Я готова учиться. Но как можно научиться, если вы не предоставляете мне правильных ответов, а только критикуете за неправильные?

Аксель отнял руку и улыбнулся.

— Комиссар Тейн, посмотрите на этого человека так, будто вы видите его впервые в жизни. Подумайте, в каком он находится положении. И скажите мне, что с ним происходит?

Она задумалась на минуту. Детектив следил за ней без улыбки, но с живым интересом. Он хотел понять пределы ее возможностей, определить скорость погружения в процесс, способность менять уровень мыслительной абстракции. Она должна была перемещаться меж слоями без усилий, чтобы суметь ответить на его вопрос. Она должна уметь отрешаться от самой себя, своей жизни и опыта. Чтобы заметить то, что обычный человек не заметит, потому что просто не станет туда смотреть.