Ядовитый воздух свободы

Глава первая Констанция Берне

1964 год

Рим, выставка научно-технической документации

— Кто бы мог подумать, что на научной конференции будет так чертовски скучно?

— Это выставка научно-технической документации и информации, доктор Берне.

Констанция резко обернулась, испуганная смутно знакомым голосом, и шампанское чуть не выплеснулось из узкого длинного бокала. Коллега понимающе улыбнулась и испарилась, оставив молодую женщину наедине с новым собеседником. На нее смотрел высокий мужчина с черными волосами и бархатными зеленоватыми глазами, в которых плясали искорки такого знакомого и такого родного безумия. Безумия истинного ученого, поисковика, который уже знает, как звучит вопрос, на который он должен найти ответ во что бы то ни стало. Любой ценой. Лицо мужчины показалось ей смутно знакомым. Но, перебрав в памяти варианты, Констанция Берне не смогла определить тот единственно верный, который бы дал ответ на банальный и ненаучный вопрос: кто он. И что ему нужно от нее, раз он решил столь бесцеремонно вмешаться в чужой разговор.

— Надеюсь, мой доклад по систематизации отчетности в медицинских учреждениях не был таким же скучным, — в тон ему ответила мадам Берне и сделала маленький глоток из бокала.

— Напротив. Этот доклад привел меня к вам и заставил прогнать вашу подругу. Вы позволите?

Констанция сделала шаг вбок, освобождая рядом с собой место у барной стойки. Мужчина занял стул, посмотрел ей в глаза и кивнул бармену. Заказ озвучен не был, но молодой человек начал что-то готовить. Значит, либо для мужчины это не первый бокал за вечер, либо он действительно местная знаменитость или кто-то из организаторов. Только вот кто?

— Невежливо играть в секретность, — сказала Констанция.

Ухоженные брови мужчины в изумлении изогнулись, но уже через мгновение на его лицо вернулась светская улыбка.

— Доктор Арнольд Нахман.

— Ах…

Констанция все-таки поставила злополучный бокал на стойку и принялась рассматривать знаменитого собеседника. Тот получил свой коктейль с лимонной долькой на ободке рокса и теперь делал вид, что не замечает настойчивого взгляда. Констанция отметила, что Арнольд выглядит моложе, чем на фотографиях, и явно более расслабленным. Он двигался плавно, как будто всю жизнь жил на Востоке и привык никуда не торопиться. В его улыбке было что-то медовое, настолько тонкое и нежное, что красивое лицо мужа, который с маленьким сыном ждал ее в Треверберге, буквально рассыпалось на мириады осколков в сознании. В зеленых глазах ученого она видела ум. Но больше всего ее цепляло пламя. Тот отблеск, который отличает истинного искателя от того, кто стремится к легкой наживе. К государственным заказам.

— Рад познакомиться, мадам Берне.

Она машинально протянула руку для поцелуя. Арнольд улыбнулся, коснулся кончиков ее пальцев, слегка сжал, приник сухими и горячими губами к тонкой коже ее ладони и заглянул в глаза.

— Будем считать, этот маленький ритуал искупил неловкость первой минуты, — негромко сказал он и отстранился, разорвав контакт.

Констанция почувствовала, как по спине пробежала волна мурашек. Женщина выпрямилась, рефлекторно попытавшись принять более соблазнительную позу. По лицу Нахмана нельзя было прочесть, понял он ее движение или нет, считал его или нет. Ученый смотрел ей в глаза.

— Вполне. Только вот думаю, что вы подошли ко мне не просто так.

— Я ознакомился с вашими наработками, — также тихо продолжил Арнольд. — Впечатляет. Мне нравится смелость ваших идей, нравится, что вы действуете, опираясь на чутье. И, познакомившись с вами лично, я понимаю, что вы не раскрыли свой потенциал и наполовину.

Что это за чувство? Напоминает разочарование. Ей вдруг стало стыдно перед Мишелем за мысли, кружившие в голове минуту назад. И за этот невинный, но на самом деле еще какой подлый поцелуй, который на мгновение сделал Нахмана самым непостижимым и желанным мужчиной в мире. Стыд добрался до щек горячей волной, и Констанция вновь взяла бокал с шампанским. Допила напиток и с грустной улыбкой посмотрела на бармена. Тот отреагировал мгновенно.

— У меня уже есть работа, — сказала она.

— А если я предложу вам больше?

— В деньгах я не нуждаюсь…

— …свободы.

Констанция взяла наполненный бокал и посмотрела собеседнику в глаза. Нахман вновь завладел ее вниманием. То, как он действовал на нее, можно было сравнить с одним забавным препаратом. Сначала он бросает тебя в эйфорию, а потом утаскивает на самое дно безнадеги.

— Свободы?

— Только представьте себе: самый большой лабораторный комплекс в Европе и неограниченное финансирование.

— А вы знаете, как…

Констанция хотела сказать какую-то колкость, но слова застряли в горле. Она замолчала и снова сделала глоток. Шампанское кружило голову, но оно казалось безопаснее, чем зеленоватый блеск глаз сидящего рядом мужчины.

— Возьмите. — Ученый протянул ей визитку. — Я знаю ваши амбиции и вижу ваш потенциал. В этом городе для вас найдется место.

— Я живу в Треверберге. У меня муж и сын.

По лицу мужчины пробежала тень. Арнольд выпрямился. Он допил коктейль, слегка поморщился, отчего его холеное лицо стало похоже на демоническую мордочку, но быстро взял себя в руки и лукаво улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

Констанция чувствовала, как теряет связь с реальностью. Шампанского было много, последний бокал явно лишний. Картонка жгла руку, и женщина сунула ее в карман пиджака. Допила напиток. Встала. Уже собралась уйти, но тихий голос ученого заставил ее остановиться:

— От Треверберга до Спутника-7 меньше трех часов езды. А водителя я обеспечу. Хотя бы на собеседование. Приедете?

Констанция улыбнулась. Поправила волосы. Стыд растворился.

— На часок?

— Как пойдет.

— Вы танцуете, доктор Нахман?

Глава вторая Аксель Грин

Спутник-7

Подскочив на месте, Грин чуть не упал. Стул, который он подставил себе под ноги, чтобы хоть как-то уснуть, откатился в сторону. Детектив инстинктивно потянулся за оружием, но его рядом не оказалось. Прошло несколько бесконечных и мучительных секунд, прежде чем он понял, где находится. Знакомая комната, пустой диван, закрытая дверь. Что… что это был за грохот?

Детектив встал, чувствуя, как привычное в последний год состояние оцепенения захватывает его по мере пробуждения. Огляделся. Утреннюю тишь прорвал вой автомобильных сигнализаций, которые отреагировали на шум. Волна прокатилась по району. Аксель почувствовал знакомый запах. Взрыв?

Сбросив с себя остатки сна, он механически, привычным, отточенным за долгие годы службы в спецотряде движением достал из рюкзака пистолет, нацепил перевязь поверх мятой после сна рубашки, бережно и быстро опустил оружие в кобуру и, прихватив с собой летнюю куртку, в кармане которой лежали документы и телефон, выскочил в коридор.

Платье Магдалены все так же валялось в ванной. Она ушла голышом? Аксель с холодным спокойствием оглядел квартиру. Ничего не пропало. С улицы донесся протяжный женский вой, переходящий в ультразвук. Детектив вышел в подъезд, захлопнул за собой дверь и быстрым шагом, почти бегом, направился на звук. В воздухе чувствовалась гарь. Память волнами подбрасывала картинки из прошлого. Перед глазами упрямо возникли раненые тела, слезы и крики взрослых и детей, которым не повезло нарваться на мину. Сколько раз он видел одно и то же, материализуясь со своим отрядом в очередной горячей точке, которой даже нет на карте и о которой не говорят в СМИ. Первые несколько десятков раз повергали его в шок. Он помнил, как надолго потерял дар речи, когда самый первый раз оказался лицом к лицу с фактом смерти гражданских. Но потом он собрался, охладел. Перестал воспринимать сердцем то, что глаза заботливо передавали в мозг для обработки информации. Но знакомый запах прорвался сквозь блокаду, восстановил в памяти самые неприятные моменты и швырнул детектива в состояние бойца, который остался один на один со смертельной миссией.