Янкелевич в стране жуликов

Пока Анциферов еще только думал, как ему разобраться с Кувалдой-Шульцем, Морев уже начал действовать в этом направлении.

Г Л А В А XXXI

– Знаешь, Саша, а идейку ты подбросил ничего, стоящую, - сказал Пустовалов, водружая магнитофон на приставной столик.

– Это какую?
– усмехнулся Морев.
– У меня такое впечатление, я только тем и занимаюсь, что подбрасываю всем идейки.

– На счет установки прослушки в клинике. Объем полученной полезной информации превзошел самые оптимистичные ожидания. Анциферовские качки оказались болтливы, словно базарные бабы. Теперь про каждого известно: с какими женщинами он спит, какую жратву любит и с кого дань собирает. Троих уже закрыли за вымогательство по 90-й на 10 суток, думаю, прокурор даст добро и на их арест. Но это наши проблемы. Говорят, долг платежом красен, поэтому я хочу тебе подбросить информацию, касающуюся твоих проблем. На пленках обнаружился один очень интересный разговор, который может оказаться для тебя интересен. Сейчас я тебе его включу, только сначала сделаю небольшое пояснение. Среди спортсменов в клинике лежит некий товарищ по кличке Кувалда-Шульц. У него сломано несколько ребер, но обеспокоен он совсем не этим. Как я понял, в драке его здорово пнули в промежность, он подозревает, что стал импотентом и очень переживает. Считает, что это его бог наказал за Грина. Мне стало интересно, чем ему не угодил знаменитый русский писатель и я выяснил, что речь шла о совсем другом Грине. Такая кличка была у одного наркомана по фамилии Гринько, который приказал долго жить после получения тяжких телесных повреждений, нанесенных, согласно версии следствия, твоим сыном. Честно говоря, я не понял, почему Кувалда испытывает чувство вины по отношению к этому самому Грину и решил прокрутить этот фрагмент пленки тебе. Послушай. Голос, который звучит, принадлежит Кувалде-Шульцу.

Пустовалов нажал на кнопку воспроизведения записи и из динамиков магнитофона донеслась жалостливая исповедь самого стойкого из анциферовских бойцов с обилием интимных подробностей. Не смотря на помехи, голос Кувалды-Шульца пробивался отчетливо, а вот сочувствующие реплики его слушателя были едва различимы. Действительно пару раз прозвучала кличка Гринько, но зачем его поминали всуе для Морева осталось загадкой. Он прослушал этот фрагмент трижды, но все равно мало что понял. Тем не менее, услышанный на магнитофоне треп наводил на размышления, и у Александра в голове уже начал зарождаться план действий.

Кувалда-Шульц был немало удивлен, когда навестить его в клинику приехала Рая. Толстый слой косметики на лице пока еще был в силах скрыть урон, нанесенный ее внешности регулярным употреблением наркотиков, а деньги Морева помогли принарядиться, поэтому выглядела она сегодня вполне аппетитно. Кувалда-Шульц согласился на предложение провести выходные у нее и, напутствуемый товарищами, отправился вместе с ней. Наверное, он лелеял надежду, что умелая, испытанная в деле женщина поможет ему преодолеть комплекс мужской неполноценности. Но в первую же ночь убедился, что тешил себя надеждой напрасно. Может быть причиной тому был бром, который Рая подсыпала ему в кофе, но, скорей всего, повлиял элементарный подсознательный страх импотенции, развившийся у него на почве ушиба мужского достоинства. Рая проявила тактичность и участие. Нужно отдать ей должное, она тонко провела свою партию и сумела, не обидев самолюбие бригадира, убедить его показаться специалисту. Причем, сказала, что знает одного светилу по этой части, который вернул к жизни детородные органы многим известным людям, и даже позвонила ему.

Светила приехал на следующий день. С умным видом он, оперируя такими терминами, как соматические и вегетативные функции, идеаторные образы, аффективная логика, абстрактно-логические конструкции, дизонтогенез, он объяснил пациенту, что половой акселератор и тормоз находятся у человека под коркой головного мозга и пообещал решить его проблему всего за один сеанс. Получив задаток и согласие пациента на вторжение в его подсознание, светила тут же принялся за дело. Принес в комнату саквояж, наподобие тех, с которыми изображают уездных дореволюционных докторов, и достал шприц, пояснив пациенту, что необходимо поставить ему укол димедрола для снятия блокады рефлекторного психологического противодействия лечению.

Кувалда-Шульц никогда раньше не лечился от душевных болезней, поэтому покорно внимал галиматье, которую нес сидящий перед ним шарлатан в обличии медицинского светилы, и выполнял все его указания. Морев тоже никогда раньше, за исключением минутных контактов во время прохождения ежегодной диспансеризации а период работы в милиции, не имел дела с психоневрологами, поэтому, изображая из себя лекаря человеческих душ, опирался на терминологию, почерпнутую из "Справочника педиатра" и собственную фантазию. Чтобы придать себе ученый вид, он специально приобрел очки без диоптрий и старался употреблять в речи побольше мудреных слов. Это оказалось действенным. Кувадла-Шульц ни на йоту не усомнился, что имеет дело с настоящим медиком, а не каким-нибудь народным знахарем. Вот только уколы ставить Александр не умел. Поэтому властно приказал Рае ассистировать ему, но сначала на два раза помыть руки и еще надеть на них резиновые перчатки. Рая кололась регулярно, поэтому всадить несколько кубиков бригадиру для нее было столь же просто, как тому свернуть кому-нибудь челюсть. Что она быстро и успешно проделала.

Кувалда-Шульц вскоре почувствовал, как по телу разлилась приятная нега. Все его страхи и заботы отлетели куда-то прочь и он ощутил удивительное очищение души, словно вернулся в прекрасную пору детства с пионерским галстуком на шее и желанием правдиво отвечать на поставленные вопросы. Он со стыдом вспомнил, как мучил соседскую кошку, как избил незнакомого мальчишку, решившегося вступиться за бедное животное, и пожелал исповедоваться в этом проступке доктору. Но тот слушал вполуха, занятый установкой видеокамеры. Наконец, врач закончил все приготовления и приступил к лечению пациента. Для начала он отпустил ему грех с кошкой и ее защитником, и Кувалда-Шульц почувствовал большое облегчение, словно действительно снял с души тяжесть. Врач принялся своими вопросами направлять его мысли на более поздний период и в памяти бригадира стали всплывать все новые и новые грехи. Он покаянно припомнил, как в восьмом классе снимал часы с пьяных, в девятом - вместе с шоблой оболтусов изнасиловал в подвале девчонку, а в десятом - оглушил и ограбил в подъезде мужика. Вспомнил как бил в армии смертным боем зеленых салаг, как, попав по крыло Анциферова, силой и угрозами насаждал систему взимания дани с коммерсантов. Как, поднявшись до бригадиров, начал насаждать уже другую систему, связанную с организацией распространения дури на дискотеках. Как выяснилось, Кувалда-Шульц фактически руководил всеми драгдилерами, промышлявшими на дискотеках города, снабжал их наркотой и собирал выручку. Морев чувствовал себя настоящим исповедником, только не произносящим "Аминь!", отпуская грехи кающемуся злодею.

– Я чувствую, что твою душу точит какой-то нехороший поступок, связанный с человеком по кличке Грин. Расскажи об этом, - произнес Морев.

Кувалда-Шульц послушно кивнул и начал рассказывать:

– Я не хотел убивать Грина. Это получилось само собой. Грин достал меня своим пофигизмом. Деньги не отдавал, дури тратил на себя и свою телку больше, чем продавал. Сколько можно было терпеть? А когда я узнал, что он своими руками колеса на несколько штук баксов в унитаз спустил, тут уж я не выдержал и врезал ему. Кто же мог знать, что он от этого загнется?

– Когда это было?- спросил Морев.

– А в тот день, когда Грина и Боба какой-то пацан в "Галактике" отмутозил и заставил все колеса в канализацию выкинуть. Вечером Грин мне позвонил, сообщил, что деньги отдать не сможет и внаглую попросил еще товара. Я от такой борзости вскипел и погнал к нему поучить уму-разуму. Кто ж знал, что он с одного удара копыта отбросит? Но я верно смекнул: если что, обвинят пацана, который Грина в "Галактике" отмутозил. Так оно и вышло.

– Вечером, когда вы приезжали к Грину, вас кто-нибудь видел?

– Нет, никто. Хотя.......Черт! Точняк, я же с соседом снизу еще полаялся. Когда я приехал, у Грина железная дверь на подъезде была закрыта. Я в окно квартиры на первом этаже стал стучать. Оттуда мужик сказал, что сейчас выйдет и напинает мне, чтобы я людей не беспокоил. Только он, когда дверь в подъезд открыл, я ему кулак к носу поднес, мужик сразу потух и обратно к себе в квартиру слинял.

– Ты никому не рассказывал, что убил Грина?

– Нет. Мне было стыдно. Я же не отморозок какой-нибудь. Я в бога верю. Даже в церковь потом сходил, свечку за упокой души Грина поставил, телке его бабками помогал. Но видать бог меня все-таки наказал - наслал нестоячку. Мог бы и покруче наказать, но, наверное, учел, что я Грина не по злобе кончил. Просто переборщил. Не рассчитал силы. Хотел его проучить, а оно вон как получилось.

Морев нажал на кнопку выключения видеокамеры и произнес:

– Теперь послушай меня и запомни. Мужская сила к тебе вернется, если искупишь ты свою вину законным образом. Честно расскажешь на суде как ты Грина прибил, и там, на небесах тебе зачтется. Сейчас я тебе таблеточку успокоительную дам, поспишь, отдохнешь, а как в милицию вызовут, иди и там покайся.

Александр достал из саквояжа таблетку элениума, бросил в стакан с минералкой и влил жидкость в рот бригадиру. Тот покорно проглотил воду и, словно загипнотизированный Моревым, откинулся на диване для отхода ко сну.

Александр повернулся к Рае и невольно поймал ее злой взгляд, устремленный на Кувалду-Шульца. Во время исповеди бригадира она молча сидела на стуле в уголочке и все слышала.

– Рая!
– окликнул ее Морев.
– Если хочешь, я сейчас заберу его и отвезу обратно в больницу или домой. Его адрес у меня есть.