Январские ночи
Шрифт:
На мгновение на всем огромном плацу воцарилось глухое молчание. И разом нарушилось хриплым отрывистым выкриком:
— Ур-ра-а-а!…
Солдаты устремились к воротам, одни торопились прямо на улицу, другие забегали в казармы за винтовками.
Людей несло стремительно, шумно, как весенний паводок, который не удержать никакими силами.
Землячку тоже вынесло на улицу в общем потоке.
Внезапно возле нее возник Будзынский.
— Розалия Самойловна, так нельзя, — осуждающе сказал он. — Вы совсем затерялись, так и разминуться нетрудно.
Вместе с ним к Землячке
— Это на сегодня ваша личная гвардия, товарищ Землячка, — пояснил Будзынский. — Все из «Союза рабочей молодежи». Ни вы от них, ни они от вас никуда.
Он сделал еще шаг, стал совсем вплотную к Землячке и, приглушая голос, обеспокоенно спросил:
— А оружие у вас есть?
Землячка отрицательно покачала головой.
— Ну ничего, сейчас достанем, — произнес он озабоченно.
— Не надо. — Землячка еще раз отрицательно покачала головой и виновато сказала: — Я ведь не очень-то умею…
Будзынский снисходительно усмехнулся и тут же исчез, а Землячка сразу очутилась в центре подошедшей к ней группы.
Человеческий поток стремился к центру города, в него вливались все новые и новые группы рабочих, и вскоре солдаты растворились в массе штатских людей, стекавшихся со всех улиц и переулков Рогожского района.
Со всей Москвы рабочие спешили к Кремлю.
Стараясь не отстать, Землячка торопливо шагала по Солянке…
Ночь еще стояла в Москве, громады домов затаились во тьме, не подавая признаков жизни, и если и попадались где встречные прохожие, они тонули в бесконечном потоке людей.
Но даже этот непреодолимый поток не мог ни смять, ни оттеснить сумрачную очередь молчаливых женщин с кошелками и сумками в руках. Они цепочкой выстроились по тротуару возле булочной и ждали утра, когда можно будет выкупить полагающийся им по карточкам хлеб.
Революция совершалась и ради этих женщин, подумала Землячка, но им не было дела до революции, ради революции они не побегут к Кремлю, вот если бы там выдавались булки… Их тоже можно понять!
Толпа выплеснулась на Варварскую площадь, и вот она уже за стенами Китай-города, в нервной спешке люди растеклись и по Варварке, и по Ильинке, и по Никольской, людьми овладело нетерпение, рабочие отвергли соглашение с юнкерами и готовы к бою — овладеть Кремлем, изгнать защитников свергнутого режима…
Металлисты из Симоновской слободы, печатники из Замоскворечья, текстильщики Пресни заполнили Красную площадь.
Все на площади подравниваются, отряд к отряду, командиры становятся во главе колонн.
Одним дыханием дышит народ на площади.
Еще ночь, но вот-вот забрезжит заря. В предутренних сумерках черным-черны зеленые треугольники на куполах Василия Блаженного.
Единственная неповторимая ночь, последняя ночь перед восходом новой жизни.
Из-за стен Кремля доносятся выстрелы. Рабочие уже там, за древними этими стенами.
Может быть, именно ради этого мгновения и жила Землячка на земле.
Она испытывает полное слияние со всеми, кто рядом с ней, кто устремляется сейчас
в Кремль, кто уже находится там, и ощущение юношеского весеннего восторга наполняет все ее существо.Великое половодье! Теперь ни задержать его, ни изменить направление. Сейчас она только песчинка в бурном потоке. Как и отряд, в котором движется Землячка, сотни подобных отрядов сливаются в единое движение народа.
По двое, по трое выбегают юнкера из Спасских ворот и крадучись скрываются в тени храма Василия Блаженного.
Землячка торопится к Спасским воротам.
Вот выбежали еще три юнкера с винтовками, метнулись навстречу и сразу кинулись в сторону, скрылись за выступом ворот, им не проскочить уже мимо — и показались снова, уже без винтовок, побросали их, идут, неуверенно поднимая руки.
— Заберите их и отведите в Торговые ряды, там собирают пленных, — распоряжается Землячка. — Да смотрите, чтобы не убежали.
— А на что их? — спрашивает один из парней, шедших вместе с Землячкой. — Чего с ними возиться? Отпустить, и все тут. Они же сдались, винтовки побросали, пусть себе идут…
— Нет, — твердо говорит Землячка. — Отведите и сдайте, там разберутся.
Без большой охоты двое парней эскортируют пленных к Торговым рядам.
— Зря их забрали, только время тратить, — произносит кто-то еще не без упрека в сторону Землячки. — Такие же ребята, как и мы…
— Такие, да не такие, — говорит Землячка. — Не спешите карать, но и не спешите миловать. А винтовки хорошо бы подобрать. Пригодятся.
Часть спутников скрывается за выступом ворот.
— Подождем, — говорит Землячка остальным.
И почти сразу же до нее доносится срывающийся мальчишеский голос:
— Погодите!
Парень с белым от ужаса лицом подбегает к Землячке.
— Их перестрелять мало! — Он делает жест в ту сторону, куда увели юнкеров. — Вы посмотрите…
За выступом ворот на мокрых белых плитах лежит юноша, скорее даже мальчик лет шестнадцати, в черной суконной куртке — он пропорот штыками двух винтовок, третья валяется рядом…
Землячка бросает взгляд на своих спутников и тут же отворачивается.
— А вы — отпустить!
По торцовой мостовой бегут люди… За соборами еще стреляют. Над соборами брезжит рассвет, розовая полоса окрашивает небо. Какая-то женщина стоит на каменном постаменте рядом с Царь-колоколом и кричит всем проходящим:
— Товарищи! Власть у народа! Теперь народ…
Землячка идет мимо и думает, что жизнь ее прожита не зря, а впереди столько работы, что на нее понадобится еще десять жизней.
ПЯТНИЦА, 25 ЯНВАРЯ 1924 г.
Несмотря на мороз, в райкоме полно посетителей…
Землячка почти не оставалась одна у себя в кабинете. К ней обращались с утра до ночи, все время приходилось кому-то что-то советовать, кого-то поддерживать, кого-то куда-то направлять. Она не принадлежала себе, а ей иногда хотелось остаться одной, собраться с мыслями, подумать, как и что делать дальше.
Умер Ленин…
Признанный вождь великой и могущественной партии. Враги надеялись, что его смерть поколеблет партию.