Ярче, чем солнце

Впервые увидев сестру в тяжелых ботинках, сером платье и черном переднике, Нелл испытала острое желание немедленно забрать Аннели домой. Но она поборола себя. В приюте с девочкой не могло случиться ничего дурного, там было хотя и довольно убого, но чисто; детям выдавали школьные принадлежности и неплохо кормили.

В воскресенье, с разрешения воспитательниц, Нелл увела Аннели до вечера. Втроем, вместе с Кермитом, они решили посетить ярмарку, где в числе прочего были установлены карусели и показывали зверей.

Все, что продавалось на ярмарке, выглядело по-деревенски свежим: овощи, сыры, мясо, пчелиные соты. Горы ревеня и кленовый сахар были типично канадским товаром. Индейцы предлагали покупателям корешки дикого дягиля и чудодейственный пихтовый бальзам.

Кермит отправился смотреть скачки на неоседланных конях, а Нелл покатала сестру на карусели и сводила в зверинец. Потом все вместе пошли есть жареных цыплят, а затем купили Аннели мороженое. И за все это время девочка не проронила ни единого слова и не выказала почти никаких эмоций.

Нелл была встревожена, но она не знала, что делать. В приюте ей сообщили, что Аннели открывает рот, только когда ее о чем-то спрашивают, да и то говорит неохотно и тихо.

На обратном пути Нелл сказала сестре:

— Пойми, мне приходится работать целый день: некому будет встречать тебя из школы и кормить обедом. Я буду забирать тебя каждое воскресенье, а когда Кермит уедет, то иногда и чаще.

— Он твой муж? — спросила Аннели.

— Жених. Он тебе не понравился?

Девочка пожала плечами. Она видела и чувствовала, что Кермиту нет до нее никакого дела Да и со старшей сестрой у них не было почти ничего общего.

И вот наступил день отъезда галифакцев на фронт. На пристани было не протолкнуться. Играло сразу три оркестра. Над головами трепетали большие британские флаги. Кто-то произносил напутственную речь. В руках многих провожающих были цветы. Иные люди молились, другие плакали, третьи смеялись, а четвертые пили вино. По набережной сновали офицеры, пытаясь собрать новобранцев в кучу.

Кермит смотрелся в зеленой военной форме просто великолепно: она подчеркивала его мужественный вид и выделяла цвет глаз. Он держался нарочито сурово: настоящее прощание с Нелл состоялось минувшей ночью, полной безумной страсти, горячих и бесстыдных ласк.

Неподалеку стоял Дилан Макдафф, но они с Кермитом не видели друг друга. Дилану совершенно не шла форма; создавалось впечатление, будто он вырядился для театрального представления. В ней он выглядел моложе, чем был, и казался удивительно беспомощным.

Грегори Макдафф не пошел провожать сына: он не хотел, чтобы на них глазели любопытные жители Галифакса. Зато Миранда мечтала именно об этом. В красной бархатной шляпке с большой пряжкой, в плотно облегавшем фигуру английском костюме и туфлях на высоких каблуках она, напротив, казалась старше своего возраста. Ее губы были чуть тронуты помадой, а щеки — румянами. На пальце сверкало подаренное Диланом кольцо.

Они не целовались на людях, просто стояли и разговаривали, глядя друг на друга. В прошедшие дни Миранда вела себя очень сдержанно: больше им так и не довелось переспать. Она призналась, что боится забеременеть до свадьбы и желает сохранить свое доброе имя. Дилан не спорил: случившееся и без того казалось ему величайшим подарком судьбы. Если его убьют, по крайней мере, он успел испытать близость с любимой женщиной. А если он останется жив, у них с Мирандой еще будет время сполна познать друг друга.

— Я постараюсь писать тебе каждый день, дорогая. Я буду рассказывать обо всем, что увидел. Правда, я не знаю, насколько хорошо работает военная почта.

— Ты будешь рисовать?

— Войну? — Дилан содрогнулся. — Нет.

Он отдал заветную папку Миранде, попросив сохранить рисунки. И подарил свою, как ему казалось, наиболее удачную фотографию: на ней он не выглядел грустным, а улыбался светлой и радостной мальчишеской улыбкой.

— Постарайся не лезть под пули.

— Не буду. Ради тебя.

— Я так и не поняла, зачем ты идешь на войну? — не выдержала Миранда. — Ты не создан для нее.

Дилан вздохнул.

— Я знаю. Все так говорят. И это правда. Я не могу убивать. Видя, что по дороге ползет муравей или жук, переступаю через него, стараясь не раздавить. Ведь жизнь такая хрупкая! Человеческое тело кажется крепким, но стоит ткнуть кожу чем-то острым, как пойдет кровь. Но если я откажусь, что подумают люди? Дилан Макдафф откупился от судьбы деньгами своего отца?!

— Тебе так важно, что они скажут?

— Но ведь я буду думать то же самое. Можно закрыть глаза на чужое мнение, но как укрыться от своей совести?

— У тебя выдающиеся моральные качества, — усмехнулась Миранда. — Только ты забыл обо мне.

Дилан взял ее за руки.

— Я думаю о тебе каждую минуту. Я уверен, что Бог нас не оставит. Мы слишком сильно любим друг друга! Мы обязательно будем вместе.

Миранда сделала верный ход: после того, как она отдалась Дилану, он больше не сомневался в ее любви. И она знала, что он скорее умрет, чем нарушит данное слово.

Вскоре началась погрузка на корабль. Море словно тоже пребывало в состоянии смятения и войны. Увенчанные белыми гребнями волны кипели и грохотали от ярости.

Дилан покидал Галифакс, не зная, увидит ли его снова. Сейчас, когда он ехал туда, куда ему, в сущности, не хотелось ехать, он лучше, чем когда-либо, понимал, как сильно привязан к родному городу.

Он стоял у борта, глядя на берег слезящимися от резкого ветра глазами, когда услышал знакомый голос:

— Кажется, здесь запахло сахарной пудрой! Советую держаться подальше от воды: Сладкий Мальчик может размокнуть. Впрочем, ты всегда был размазней. Тебе известно о том, что ты отправляешься туда, где твои деньги ничем тебе не помогут, где ты будешь всего-навсего одним из многих?

Дилан не обернулся и ничего не ответил, однако в сотый раз повторил себе, что куда бы он ни пытался бежать, ему придется нести свой груз с собой. Хорошо, если Кермит Далтон не станет насмехаться над ним в присутствии других новобранцев! Разумнее было бы дать ему сдачи, ответить оскорблением на оскорбление и ударом на удар, но Дилан знал, что никогда не сможет этого сделать.

Глава восьмая

Канада вступила в Первую мировую войну в 1914 году, после того, как генерал-губернатор страны принц Артур подтвердил, что доминион [8] является противником Германской империи.

8

Термин, которым до 1947 г. обозначались государства — члены Британского Содружества Наций.