Яшмовая трость

В вереницу дней.

Иногда один из них, улыбаясь или рыдая,

К губам подносит

Цветок экстаза или цветок каприза,

Который вянет после;

И все они поют и проходят.

Это Часы Жизни.

Часы Прошлого думают о чем-то,

Всеми брошенные,

На них платья из тяжелого шелка,

Они сидят в тени,

Они держат тусклое зеркало

И глядят в него подолгу

И не могут себя найти.

Иногда они говорят, и тогда их слова

Шуршат глухо, как мертвая листва.

У них ключи, которыми не открыть ни одной двери,

Ни один из них больше ни во что не верит.

Холодно им и страшно,

И самый старый дрожащей губой

Пьет из треснувшей чаши,

Тонкой и светлой,

Воду слез и пепла.

Часы Любви прекрасны и молоды,

Вот они.

Поглядите!

Что им солнце над рекой или блеск холода,

Звездное небо или дождь сердитый,

Розы прошлого или шипов уколы,

Что им зеркало, ключ от двери, или вечер в тени,

Или платье из шелка тяжелого?

Вот они.

Вот они дремлют, лежа,

Неподвижные, слепые, покорные,

Но Любовь стоит над их ложем.

Иногда раздаются легкие шорохи

Ее таинственных крылий.

Обнаженная, она поет над ними,

И они слушают,

Как Любовь говорит с их слепыми душами.

Из книги ГЛИНЯНЫЕ МЕДАЛИ

(Les Medailles d'Argile)

1900

Памяти Андре Шенье

Из цикла ГЛИНЯНЫЕ МЕДАЛИ

Снилось мне, что боги говорили со мною…

Снилось мне, что боги говорили со мною:

Один, украшенный водорослями и струящейся влагой,

Другой с тяжелыми гроздьями и колосьями пшеницы,

Другой крылатый,

Недоступный и прекрасный

В своей наготе,

И другой с закрытым лицом,

И еще другой,

Который с песней срывает омег

И анютины глазки

И свой золотой тирс оплетает

Двумя змеями,

И еще другие...

Я сказал тогда: вот флейты и корзины —

Вкусите от моих плодов;

Слушайте пенье пчел

И смиренный шорох

Ивовых прутьев и тростников.

И я сказал еще: Прислушайся,

Прислушайся,

Есть кто-то, кто говорит устами эхо,

Кто один стоит среди мировой жизни,

Кто держит двойной лук и двойной факел,

Тот, кто божественно есть —

Мы сами...

Лик невидимый! Я чеканил тебя в медалях

Из серебра нежного, как бледные зори,

Из золота знойного, как солнце,

Из меди суровой, как ночь;

Из всех металлов,

Которые звенят ясно, как радость,

Которые звучат глухо, как слава,

Как любовь, как смерть;

Но самые лучшие — я сделал из глины

Сухой и хрупкой.

С улыбкой вы будете считать их

Одну за другой,

И скажете: они искусно сделаны;

И с улыбкой пройдете мимо.

Значит, никто из вас не видел,

Что мои руки трепетали от нежности,

Что весь великий сон земли

Жил во мне, чтобы ожить в них?

Что из благочестивых металлов чеканил я

Моих богов,

И что они были живым ликом

Того, что мы чувствуем в розах,

В воде, в ветре,

В лесу, в море,

Во всех явлениях

И в нашем теле

И что они, божественно, — мы сами.

Из разделаМЕДАЛИ-ПОСВЯЩЕНИЯ

PUELLA [6]

О, пожалей меня — мне нечего отдать Эроту —

Ни летнего цветка, ни плода осени:

Земля, где выпал мой жребий неувенчанный,

Не вырастила мне ни колоса, ни розы,

А Парки, ткущие часы и дни,

Не выткали, как дань ему, тунику

Плодоносную — пивная Помона,

Под которой зреет очерк груди девичей.

Я даже не могу отдать, как жертву богу,

6

Девочка (лат.).

Голубку моей убогой наготы, —

Ибо плоть моя неопушенная не может согреть твоей руки,

Но протяни ее, Эрот, к оболу, —

Прими сию медаль, где профиль детский —

Мое лицо тревожное — цветет на хрупкой глине.

ПЛЕННИЦА

Ты вырвалась; но я видал твои глаза;

Я знаю вес в руке твоей упругой груди,

И вкус, и линию, и цвет, и выгиб тела,

За коим гонится моя слепая страсть.

Пусть ты поставила меж нами ночь и лес;

Но вопреки тебе, красе коварной верен,

Обдумал форму я, изникшую во мраке,

И воссоздам ее. Уже горит заря;

Я статую твою воздвигну глыбой, чтобы

Заполнить пустоту, где ты была нагой.

Плененная навек в бездушном веществе

Ты будешь корчиться немой и всё же гневной,

Живой и мертвою, изваянная мной

В лучистом мраморе иль в золотистой глине.

ВЕНОК

Изнеможенные, поникнув головою,

В молчаньи сумерек, нетвердою стопою

Из жизни суетной идут мои Мечты.

Они ушли туда с доверчивой зарею

И возвращаются теперь из темноты.

И тихо, по одной, подходят, избегая

Моих пытливых глаз, дрожа и отступая

Пред взором трепетным — в глубь вечной темноты.

Да, это все они, мои Мечты былые,

Теперь усталые, поникшие, немые,

Когда-то близкие! Еще в моих ушах

Звучит их радостный, поспешный, легкий шаг,

Которым шли они, спускаясь к жизни дальной...