Югославская трагедия

Но Маккарвер словно и не почувствовал укола этой шпильки.

Приземистый темно-зеленый джип, похожий на гигантского клеща, покатил по шоссе к Дрвару. С разгона одолел небольшой перевал в лесистых горах и очутился в долине реки Унац. Показалось село. Полуразрушенный Дрвар напоминал раскопки древнего города. В стороне зияло ущелье, по склону его извивалась тропа, ведущая к уединенной пещере маршала Тито. Не доезжая до моста через Унац, джип свернул в сторону отдельных домиков, стоявших в глубине опушки леса. В них располагались члены англо-американской военной миссии. Джип остановился. Маккарвер и Пинч вылезли из машины и направились к домикам.

Англичанин даже не взглянул на свой багаж, зная, что югославский офицер несет его за ним, и важно зашагал к «резиденции» своего шефа, начальника объединенной англо-американской миссии бригадного генерала Маклина.

Со вздохом облегчения поставив свой чемодан у дверей домика, где жил заместитель Маклина, американский полковник Хантингтон, Маккарвер тихо постучал.

Открыл сам Хантингтон — высокий, черноволосый, с тоненькими, будто приклеенными английского типа усиками.

— А, мой дорогой! — он слегка обнял Маккарвера. — С нетерпением ждал вас, с нетерпением… Устраивайтесь со своими вещами пока здесь. Я освобожусь через несколько минут. Учу мистера Джиласа играть в бридж. Сейчас доиграем.

В комнатке, обитой белым парашютным шелком, с импровизированным камином, в котором желтым кипящим пламенем горели толовые шашки, было тепло и уютно.

Из-за ломберного столика вскочил Милован Джилас и, выхватив изо рта раскисшую мокрую сигару, изысканно поклонился. Черные с завитушками волосы его стояли торчком.

Маккарвер молча потряс его руку. Этот парень всегда был ему по душе… В своей куртке с засаленным, обсыпанным перхотью воротником и грязными обшлагами, в разбитых сапогах Джилас напоминал стандартного американского политишена, дельца, который занимается по поручению босса политикой, имеет дело с народом и ловко сочетает манеры джентльмена с демократической внешностью. С таким человеком, как Джилас, можно было делать бизнес, и Маккарвер догадался, что патрон не зря играет с ним в карты и пьет виски с содовой водой.

— Вы проигрываете, сэр, — сказал Хантингтон. — У вас мелкие козыри.

— Похоже на то, — поморщился Джилас. — К сожалению, эта игра у нас мало распространена. Уж очень сложные правила.

— А гольф вы любите?

— Гольф — другое дело. Гольфом я увлекался еще в университете.

— Недурно! Вот для вас и партнер, Шерри. В крайнем случае, кэдди.

— Кэдди — да, — улыбнулся подполковник, распаковывая чемодан. — Это скорее.

— Что такое «кэдди», извините? — спросил Джилас. — Я не знаю этого слова.

— Кэдди — начинающий игрок. Он учится и пока что подает мячи на площадке, — разъяснил Хантингтон.

Джилас поперхнулся дымом сигары.

— Кончено, я проиграл. — Он положил карты.

— До следующей партии, мистер Джилас. Мы сыграем её вчетвером. Пригласим еще Карделя. Я рад, что вы научились говорить по-английски, идя, что называется, напролом и не обращая внимания на ошибки. Вы правильно поступаете, что не смущаетесь подобными пустяками, — снисходительно похвалил своего гостя Хантингтон, отворяя перед ним дверь.

— Один из первых по списку, — кивнул Маккарвер вслед ушедшему и торжественно положил перед полковником несколько листков бумаги.

Хантингтон впился в них глазами.

— Вы превзошли самого себя, Шерри! — восхищенно воскликнул он.

— И вот что еще, — Маккарвер развернул карту Югославии с помеченными на ней месторождениями полезных ископаемых.

Хантингтон мельком взглянул.

— Это потом… Геологией мы еще успеем заняться. — Он с улыбкой потрепал Маккарвера по плечу. — Я рад, Шерри, что вы проявляете столь тонкое понимание нашего долга по отношению к этой стране… Хотите виски? Получил по воздуху.

Маккарвер рассказал Хантингтону о военной стороне своей «разведки» в Боре, о блестящей операции в Сине, проведенной при «его личном участии», и замолвил словечко за фон Гольца.

Хантингтон одобрил его мысль — привлечь пленного немецкого полковника к работе в верховном штабе в качестве военного советника или консультанта.

— Это усилит оперативное руководство, — сказал он и снова перечитал список. Лицо его выражало такое удовлетворение, что Маккарвер уже не сомневался: отныне первая скрипка в делах миссии будет принадлежать ему, Маккарверу. «Мой друг и попутчик Баджи Пинч не слишком обрадуется этому обстоятельству», — подумал он с внутренней усмешкой.

— Я за эту поездку отстал от жизни, — обратился Маккарвер к Хантингтону, все еще погруженному в чтение списка. — Как с черчиллевским вариантом? Судя по тому вниманию, какое капитан Пинч оказывал приморью, англичане еще не отказались от него?

— Чепуха! Наши младшие партнеры так завязли в своей пресловутой средиземноморской сфере влияния, что ничего не видят дальше Балкан. Высадка на Балканах имеет мало шансов на успех. Советская Армия продвигается слишком быстро, — говорил Хантингтон, делая отметки в списке против фамилий тех, кого он знал лично. — Наши интересы всеобъемлющи и протяженны. Мы пока не в состоянии управиться одновременно везде. Но, к счастью, наша фирма, в делах которой мы с вами немного заинтересованы, заработала теперь вовсю и выпускает в месяц столько бомбардировщиков, что…

— Дивиденды, значит, растут? — с придыханием и жадным блеском в глазах спросил Маккарвер и тремя пальцами сделал профессиональное движение торговца, подсчитывающего доллары.

— Вы неисправимый стяжатель, — пожурил его Хантингтон. — Эти наши маленькие прибыли — ерунда в сравнении с теми, которые нас ожидают, которые уже улыбаются нам. Одним словом, мы становимся хозяевами положения, Шерри. Наш Айк [51] будет командовать вторжением союзных армий.

51

Дуайт Эйзенхауэр.

— Вторжение! Когда же и где?

— На западе, во Франции. Операция «Оверлорд»! И осуществится она тогда, когда открытие второго фронта станет для нас неизбежной необходимостью.

— Понимаю. А как же здесь?

— Всему свой черед. Сейчас нам нет смысла преодолевать тут горные преграды, тратить деньги и военные материалы, необходимые в первую очередь в других местах. Этот список, Шерри, — со сдержанным пафосом продолжал Хантингтон, — стоит выигранного сражения… Как говорит местная пословица, вот тот камушек, который перевернет телегу. Но перевернет он ее не теперь, а гораздо позже, в нужный и удобный для нас момент. Политика дальнего прицела, Шерри, — самая мудрая политика. А пока будем изучать здесь обстановку, а главное, людей, как истинный бизнесмен изучает банковский счет своего клиента, прежде чем начать с ним дело. Присаживайтесь-ка сюда поближе. Меня особенно интересуют несколько лиц из этого списка. Начнем хотя бы с Моши Пьяде. Какие у вас сведения о нем?

Маккарвер заглянул в примечания к списку, которыми его снабдил фон Гольц.

— Связь с рабочими организациями…

— Точнее, Шерри. Был провокатором?

— Да что-то в этом роде. Еще до войны.

— Так, так. Но для нас важнее, что Пьяде теоретик. Его попытки «обогатить» и «углубить» марксизм достойны поощрения. Он способен любое нужное нам дело выдать за шаг вперед в развитии коммунистической доктрины. Правда, сам он карлик, и его философия не поднимается на более высокий уровень от того, что он ходит на высоких каблуках. Но несмотря на это, вернее, благодаря этому, Пьяде как агитатор и пропагандист — истинная находка для Тито и… для нас. Между прочим, Пьяде балуется живописью и сочиняет еще любовные стансы. Вот, кстати, его рисунок на сюжет его же стихов. Взгляните-ка!