Юлий Цезарь

Подойдя к берегам Британии, римляне, верно, полюбовались бы белыми утесами Дувра, если бы эти утесы не были усеяны британскими воинами. Определив, что высадка в этом месте во всех отношениях неудобна, Цезарь повел свой флот вдоль британского побережья и наконец подошел к открытой и ровной местности. Все это время бритты по берегу преследовали вражеский флот и теперь с оружием в руках ждали высадки римлян.

Римские корабли, имевшие значительную осадку, не имели возможности подойти к самому берегу и смогли встать на якорь только на глубоких местах. Когда римляне с первого корабля попрыгали в воду, их встретила британская конница при поддержке невиданных римлянами доселе боевых колесниц. Обремененные тяжелым вооружением и боровшиеся с прибоем, римляне, стоя по грудь в воде, не смогли преодолеть сопротивление бриттов. Тогда Цезарь распорядился, чтобы имевшиеся в составе римского флота легкие корабли зашли в незащищенный фланг неприятеля и начали обстреливать бриттов камнями, стрелами и метательными снарядами. Эта атака ослабила натиск бриттов, но римляне, большая часть которых все еще находилась на своих кораблях, не решались оставить борт. И тут знаменосец Десятого легиона обратился с мольбой к богам, а затем крикнул солдатам: «Прыгайте, солдаты, если не хотите предать орла [30] врагам, а я во всяком случае исполню свой долг перед республикой и императором!» [31] С этим громким призывом он бросился с корабля и пошел со знаменем на врагов. Утратить знамя считалось величайшим позором, и потому все солдаты спрыгнули с кораблей и, преодолевая сопротивление бриттов, стали прокладывать путь к берегу. Однако это было непросто. Римляне не могли держать строй, и каждый сражался сам по себе. И все же после нескольких часов рукопашного боя легионеры достигли берега. Там, построившись в линию, они стали наконец теснить бриттов, и те в конце концов обратились в бегство.

30

Имеется в виду орел на знамени, знак римского легиона. — Примеч. перев.

31

Цезарь. «Галльская война», 4, 25.

Когда Цезарь, наблюдавший за боем с ближайшего к берегу корабля, ступил наконец на сушу, он увидел душераздирающую картину: повсюду в воде, вперемешку с врагами, лежали убитые римляне, на которых методично накатывались волны прибоя. Немало оказалось и раненых. Если бы у Цезаря была конница, таких огромных потерь можно было бы избежать.

Разбитые бритты отчетливо понимали, что не смогут вести с римлянами продолжительную войну, поэтому их вожди пришли к Цезарю с просьбой о мире, пояснив, что нападение на римское войско спровоцировала толпа, не внявшая советам вождей. В доказательство своих мирных намерений бритты вернули римлянам целого и невредимого Коммия. Если бы у Цезаря была целая армия и в достатке продовольственных припасов, он, вероятно, взял бы ближайший город и, в нем укрепившись, стал бы планировать дальнейшее продвижение в глубь страны. Однако положение, в котором он оказался, не позволяло развить успех. Корабли с конницей так и не подошли, продовольствия было мало, и к тому же приближалась зима. Поэтому Цезарь заявил бриттам, что прощает их необдуманность, и потребовал лишь заложников.

На четвертый день пребывания в недружественной Британии римляне увидали на горизонте отставшие от них корабли, перевозившие конницу. Однако внезапно поднялась страшная буря, и корабли разметало. Одни понесло обратно, к галльскому берегу, а другие — на запад. Этим последним удалось встать на якорь у берега, но и на якоре их так бросало из стороны в сторону, что их кормчии, во избежание кораблекрушения, предпочли, несмотря на темную ночь, уйти в открытое море и вернуться на материк.

Пострадали и корабли, на которых Цезарь пришел в Британию. Легкие корабли, вытащенные на берег, заливало волнами, а стоявшие на якоре тяжелые корабли бросало бурей в разные стороны, в результате чего большинство кораблей разбилось, а другие, лишившись якорей и снастей, сделались непригодными к плаванию. Утром, когда буря утихомирилась, римляне высыпали на берег и стали взирать с неподдельным ужасом на останки своего флота. И в самом деле, положение казалось катастрофическим: флот был единственной связью с материком, и потому рисовалась ужасная перспектива — голодная продолжительная зима в окружении враждебных племен.

Бедственное положение римлян незамеченным не осталось, и бритты начали тайно снова собирать войско, в то время как их вожди продолжали уверять Цезаря в своей верности и покорности. Однако заложников бритты так и не предоставили, ссылаясь на то, что те задерживаются в пути. Несомненно, бритты решили, что справятся с двумя поредевшими легионами неприятеля и навсегда отобьют у римлян охоту вторгаться в Британию.

Тем временем римляне не сидели без дела. Они ежедневно свозили в лагерь хлеб с окрестных полей, а с кораблей, получивших особенно тяжелые повреждения, снимали дерево и уцелевшие снасти и пускали их на починку судов, которые можно было отремонтировать. Несколько кораблей, не утративших мореходности, Цезарь направил в Галлию за корабельной оснасткой и продовольствием. Через несколько дней Цезарь пришел к радужной мысли, что у него все же будет достаточно кораблей, чтобы вернуться на материк.

Но вот однажды, когда часть римских солдат была занята жатвой на дальнем поле, на них внезапно напали конники при поддержке боевых колесниц. Нападение — по необычно большому облаку пыли — заметили римские караульные, несшие службу на валу лагеря, и Цезарь спешно выступил с войском в направлении облака.

Пока Цезарь вел свое войско на помощь застигнутым врасплох римлянам, те, как могли, отбивались от конников и боевых колесниц. Эти колесницы по-особенному использовались в бою. Сначала они окружали противника и большей частью расстраивали неприятельские ряды одним страшным видом коней и стуком колес. Затем они вклинивались во вражеские ряды, и бритты, их наполнявшие, соскакивали на землю и дрались пешими. Тем временем возницы выводили колесницы из боя и располагали их так, чтобы воины на тот случай, если их будет теснить противник, могли легко отступить к своим. По словам Цезаря, в подобном сражении достигается большая подвижность конницы в соединении с устойчивостью пехоты. Цезарь добавляет, что бритты, благодаря тренировкам, достигли большого искусства в езде и управлении колесницами. Они могли на всем скаку останавливать лошадей, быстро их поворачивать, вскакивать на дышло, становиться на ярмо и с него спрыгивать в колесницу.

Все эти маневры и необычный способ сражения привели застигнутых врасплох римлян в сильное замешательство, и Цезарь весьма кстати подоспел к ним на помощь. Увидев, что к римлянам подошло подкрепление, бритты покинули поле боя и скрылись в лесу. Цезарь вернулся с войском в свой лагерь, а бритты, разослав гонцов во все стороны, стали собирать войско, чтобы изгнать неприятеля из Британии. Затем в течение нескольких дней дул сильный разрушительный ветер, удерживавший и римлян, и бриттов в лагере. Но стоило погоде улучшиться, бритты, собравшие многочисленную пехоту и конницу, двинулись на позиции неприятеля. Их наступление закончилось неудачей. Бритты не смогли устоять перед встречным натиском римлян и бросились наутек. В тот же день к Цезарю пришли послы бриттов с просьбой о мире. Они обязались прислать вдвое больше заложников, чем ранее обещали. Цезарь уже не верил их обещаниям и счел разумным не задерживаться в Британии, чтобы не подвергать свое войско опасностям плавания в наступавший период непогоды на море. В скором времени уцелевшие корабли были починены, и Цезарь с войском вернулся в Галлию. Получив его донесение, сенат, закрыв глаза на большие потери, понесенные в Британии, постановил по случаю возвращения войска с края земли провести двадцатидневный молебен.

Не все римляне радовались достижениям Цезаря. Когда в Риме отмечали его победы, Катон, выступая в сенате, обвинил Цезаря в том, что тот вызвал недовольство богов своим коварным нападением на тенктеров и усипетов во время перемирия с ними, и потому Цезарь должен быть выдан германцам для наказания. Речь эта имела чисто политическую направленность: Катону до германцев не было дела, он просто хотел принизить успехи Цезаря в глазах простого народа. К тому же он знал, что Цезаря легко вывести из себя, и при случае извлекал из этого пользу.

И в самом деле, Цезарь ответил сенату раздраженным письмом, полным запальчивых и необдуманных обвинений против Катона. Тот словно того и ждал. Когда письма Цезаря зачитали в сенате, Катон поднялся и без запальчивости, будто заранее обдумав каждое слово, обосновал, что все выдвинутые против него обвинения не более чем голословная брань и мальчишеские нападки. Затем он глубокомысленно заявил, что римлянам, если они в здравом уме, следует опасаться не германцев, галлов и бриттов, а амбициозных замыслов Цезаря. Речь Катона произвела сильное впечатление, и даже сторонники Цезаря пожалели, что он своим безрассудным письмом дал повод для политической провокации. Впрочем, сенат не принял никакого решения, осуждавшего Цезаря, но Катон своим выступлением сумел умалить его славу.

Тем временем Цезарь, находясь в Галлии, готовился к новому походу в Британию, намеченному им на следующее лето. Определив причины своей относительной неудачи, Цезарь был полон решимости поквитаться с вероломными бриттами. Он не мог допустить, чтобы бритты самонадеянно полагали, что им ничего не стоит отразить вторжение римлян. Кроме того, он собирался пресечь поддержку бриттами галлов при выступлении тех против Рима.

Цезарь учел, что в его первую заморскую экспедицию римские корабли не удовлетворяли условиям плавания в бурных северных водах с прибрежными рифами. Поэтому он приказал легатам, поставленным во главе легионов, построить за зиму новые корабли, исполнив при этом его указания. А Цезарь повелел сделать корабли ниже и шире существовавших, чтобы быстрее производить погрузку и выгрузку и брать на борт больше груза, особенно лошадей. Он также предложил уменьшить осадку судов, чтобы они могли приближаться к берегу в условиях мелководья, и распорядился, чтобы новые корабли ходили как на веслах, так и под парусом. Цезарь не собирался снова столкнуться с трудностями, которые возникли на море при борьбе с бриттами и венетами.

Поручив своим легионам строить новые корабли, Цезарь отправился в Цизальпинскую Галлию исполнять наместнические обязанности в провинции, являвшейся его политической вотчиной и неизменно поставлявшей ему солдат. Там он узнал, что Иллирия, другая его провинция, подвергается на границе опустошительным набегам пирустов, альпийского племени. Чтобы пресечь эти набеги, которые могли привести к войне и помешать новому походу в Британию, Цезарь немедля прибыл в Иллирию, в район, подвергавшийся набегам пирустов. Там он вызвал к себе вождей этого альпийского племени и пригрозил им войной, если они не прекратят агрессивные действия и не выплатят репарацию за причиненный ущерб. Репутация Цезаря была настолько высокой, что пирусты ни минуты не колебались и заявили, что прекратят вторгаться в Иллирию, возместят все убытки, а также предоставят заложников, чтобы удостоверить свою покорность.

Вскоре Цезаря постигли и личные неприятности. Он давно состоял в дружеских отношениях с семьей поэта Катулла, проживавшей в Вероне, и, когда бывал в этом городе, неизменно останавливался в их доме. Сам Катулл сменил Верону на Рим, где приобрел поэтическую известность и вращался в литературных кругах. В то время Катулл тяжко переживал разрыв с Клодией (воспетой им под именем Лесбия), прекрасной, но легкомысленной замужней сестрой народного трибуна Публия Клодия. Мало того, что Катулл был отвергнут возлюбленной, он также не преуспел и на государственной службе, в недавнюю бытность служа у наместника Вифинии. Так вот, несчастный Катулл подвергся нападкам давно враждовавшего с ним бесталанного поэта Мамурры, обогатившегося на службе у Цезаря — сначала в Галлии, а затем и в Британии. Оскорбленный Катулл ответил Мамурре стихами. Обличая существовавшие постыдные нравы, он написал: