Юлий Цезарь

Чтобы обсудить возникшее положение, Сабин и Котта созвали военный совет, на который пригласили военных трибунов и старших центурионов. Все сошлись только в одном: эбуроны, незначительный и слабый народ, не могли осмелиться начать войну с римлянами без поддержки извне. Затем мнения разошлись. Одни римляне во главе с Коттой считали, что до распоряжения Цезаря покинуть лагерь непозволительно. У них большое сильное войско, продуктов питания хватит на зиму, а лагерь так хорошо укреплен, что выдержит любую осаду, даже если в ней примут участие германские варвары. Другие римляне, возглавлявшиеся Сабином, настаивали на том, чтобы сняться с лагеря и уйти, пока предоставляется такая возможность. Если свебы перешли Рейн, то они вскоре подойдут к лагерю и, несомненно, возьмут его, несмотря на все укрепления. Кроме того, Цезарь находится далеко, и ждать его распоряжений бессмысленно. Надо действовать по своему усмотрению и побыстрей уходить.

Посыпались взаимные обвинения. Сабин укорял Котту в том, что тот из упрямства хочет погубить все римское войско, а Котта парировал тем, что Сабин принимает ответственное решение по совету врага, преследующего свои коварные цели. Споры затянулись до полуночи, и в конце концов верх взял Сабин. Всю ночь солдаты собирались в дорогу, а утром выступили из лагеря длинной колонной и с огромным обозом, разместив в нем добычу за четыре года войны. Они были убеждены в своей безопасности, которую им гарантировал Амбиориг, исходя из дружеских побуждений.

Пройдя две мили, римляне оказались в узкой лощине и тут внезапно подверглись нападению эбуронов. Они напали на римлян с двух противоположных сторон, воспрепятствовав отступлению из лощины. Сабин растерялся и стал отдавать разноречивые приказания. Иначе повел себя Котта. Он построил легионеров в каре, что при других обстоятельствах было бы разумным решением, но в узкой лощине это привело только к скученности, и эбуроны, оккупировавшие высоты, стали поражать римлян копьями и снарядами из пращи. Утомившиеся римляне несли большие потери, Котта был ранен пращой в лицо, но продолжал командовать.

Сабин же совершил величайшую глупость: прибегнув к услугам парламентера, договорился о встрече с Амбиоригом. Последний согласился, при условии, что Сабин и его командиры сложат оружие, прежде чем подойти к вождю эбуронов. Сбин велел своим людям подчиниться, и те неохотно повиновались. Амбиориг встретил легата и его людей радушной улыбкой и распростертыми объятиями — а затем дал знак убить их всех. Вскоре погиб и Котта, но он сражался до последнего вздоха. Когда наконец сгустились сумерки, немногочисленные уцелевшие римляне устроили совет, а потом убили друг друга, чтобы не попасть в руки галлов. Из всего римского войска спаслись лишь несколько человек, которые сумели ускользнуть из жуткой долины смерти, где остались лежать тела тысяч их товарищей. После блужданий по лесам и болотам они добрались до лагеря Лабиена и принесли известие о случившемся, и тот отправил донесение Цезарю, сообщив о сокрушительном поражении римлян.

Разбив войско Сабина и Котты, Амбиориг отправился к адуатукам и нервиям и, рассказав им о поражении римлян, уговорил их не упустить случая обрести независимость и отомстить захватчикам за насилие и причиненный ущерб. Вскоре к эбуронам, адуатукам и нервиям присоединились войска других бельгийских племен, и объединенная армия, состоявшая из шестидесяти тысяч солдат, внезапно подошла к зимнему лагерю Квинта Туллия Цицерона, находившегося в Северной Галлии. Окружив лагерь, бельги пошли на штурм. Римляне поспешно сбежались к оружию, заняли вал и сумели сдержать первый натиск противника.

Цицерон показал себя грамотным командиром и искусным организатором, сумев силами нескольких тысяч легионеров противостоять неприятелю, имевшему десятикратный численный перевес. В течение ночи римляне изготовили более ста деревянных башен, углубили ров вокруг лагеря и укрепили места, недостаточно защищенные.

Далее в течение нескольких дней события повторялись: бельги пытались овладеть лагерем неприятеля, а римляне успешно отбивали атаки. Обе стороны несли большие потери, но на действия бельгов, имевших большое преимущество в численности, эти потери существенно не влияли, а вот даже раненым римлянам приходилось сражаться дальше. Сам Цицерон, несмотря на плохое самочувствие, не давал себе отдыха даже ночью, и его приходилось уговаривать отдохнуть.

Наконец вожди бельгов решили обмануть Цицерона тем же способом, каким Амбиоригу удалось ввести в обман римлян, стоявших лагерем на его территории (о судьбе войска Сабина и Котты Цицерон ничего не знал). Добившись с Цицероном переговоров, бельги сообщили ему, что по всей Галлии поднялось восстание против Рима, а на помощь войскам, осаждающим его лагерь, идет большой отряд наемных германцев, которые уже переправились через Рейн. Далее они заявили, что преследуют лишь одну цель: освободить свою территорию от дополнительных ртов, ибо бельги еле сводят концы с концами. Наконец, они предложили римлянам добровольно уйти на юг, пообещав беспрепятственно пропустить их по своей территории. Цицерон наотрез отказался от предложения, заявив в свою очередь, что не привык выполнять условия вооруженных врагов, а если им угодно сложить оружие, то, возможно, Цезарь проявит к ним милосердие.

Обманувшись в своих ожиданиях, бельги, воспользовавшись познаниями, заимствованными у римлян в ходе предыдущих сражений, и навыком пленных, окружили римский лагерь высоким валом и построили несколько маневренных башен. Однажды бельги, воспользовавшись ветром, дувшим в сторону римского лагеря, стали с возведенного ими вала метать из пращей раскаленные глиняные шары, чтобы поджечь соломенные крыши жилищ, расположенных в лагере. Они рассчитывали, что римляне станут тушить пожар и ослабят свои оборонительные позиции. Пожар действительно разгорелся, но римляне свои посты не оставили и отбили очередную атаку противника. Затем бельги стали подвигать свои башни к валу римского лагеря, но римляне заставили их отступить. А когда одна башня все же подошла к самому валу, римляне жестами и ехидными возгласами стали приглашать бельгов пожаловать в укрепление, но желающих не нашлось.

В составе римского войска были два безрассудно храбрых центуриона, Пуллион и Ворен, постоянно стремившихся превзойти друг друга в бою. И вот однажды в самый разгар сражения они стали подтрунивать друг над другом, обвиняя один другого в неумеренной осторожности. Дело кончилось тем, что оба вышли из лагеря и бросились на врагов. В этом бою, в котором Пуллион и Ворен поразили немало бельгов, они, несмотря на собственное соперничество, не раз приходили друг другу на выручку. Пуллион и Ворен со славой вернулись в лагерь, и невозможно было решить, кто из них храбрее.

Цицерон неоднократно пытался оповестить о своем тяжелом положении Цезаря, но все его гонцы попадали в руки врагов, и те на глазах у римлян подвергали их мучительной казни. Тогда находившийся в римском лагере знатный нервий по имени Вертикон предложил Цицерону направить к Цезарю одного из своих рабов, пояснив, что раб этот — галл, и потому не должен вызвать у противника подозрений. Цицерон согласился, но из предосторожности написал Цезарю на греческом языке. Пообещав своему рабу свободу и большую награду, Вертикон отправил его в дорогу. Раб привязал письмо к метательному копью и беспрепятственно прошел через позиции бельгов.

Цезарь стоял лагерем в Самаробриве, городе амбионов в Центральной Галлии. Получив донесение Цицерона, Цезарь во главе двух легионов направился ускоренным маршем на помощь осажденному лагерю. Чтобы воодушевить Цицерона, Цезарь направил к нему с письмом галльского конника. Оно тоже было написано на греческом языке. Но этот галл не решился подъехать к воротам римского лагеря и, привязав письмо к метательному копью, метнул его через вал. Копье случайно воткнулось в башню, и римляне заметили его только на третий день. Цицерон не замедлил собрать солдат и прочитал им полученное письмо, в котором говорилось о скором подходе двух легионов Цезаря. Сообщение воодушевило солдат и придало им новые силы.