Юмористические рассказы
Шрифт:
— Сударыня! — угрюмо сказал муж. — И вы еще осмелились назвать Крышкина идиотом?!
— Да… Вы осмелились?! — с ноткой возмущения в голосе поддержал я.
— Жак! Я схожу с ума! Он мне совершенно незнаком…
— Мужчина без сюртука в вашей спальне под кроватью — и вы в стороне? — вскричал муж.
— Да… И вы в стороне?! Имейте мужество…
Лучшим выходом из положения сбитой с толку дамы было — залиться слезами, каковой жидкостью она и не замедлила залиться.
Я сказал:
— Итак, я ж вашим услугам. Вот моя карточка. Разрешите
Он сел на кровать и сделал усталый жест.
Я сунул ему в руку карточку моего портного, посмотрел укоризненно на плачущую жену и вошел в уборную.
В полутьме мне бросилась в глаза жалкая, скорченная фигура, прятавшаяся за рукомойником.
Снятый ранее в спальне сюртук валялся тут же на столике.
Испуганный обожатель приподнялся и сделал мне умоляющий жест.
— Что вы наделали! Я погиб! — прошептал он.
Я ответил наставительно, тоже, шепотом:
— Надо быть нравственнее. Разврат к добру не ведет, молодой человек.
— Вы… уходите?
— А что же мне здесь…, В кошки-мышки играть, что ли?
— А… я?
— А вы, как знаете… Прощайте.
— Послушайте… Вы надели мой сюртук… отдайте!
— Убирайтесь к черту, — энергичным шепотом посоветовал я.
— Там деньги… Бумажник!! Я закричу…
— Закричи, идиот, — согласился я. — А я скажу, что ты — вор и спрятался, чтобы обокрасть этих добрых людей. Муж теперь за меня горой будет стоять. А ей никто все равно не поверит.
— Тогда спасите меня.
Он цеплялся за меня дрожащими от ужаса руками. Я оттолкнул его ногой и вышел в спальню.
— Сударыня! — сказал я, подойдя к кровати. — Надеюсь, после вашего бессмысленного запирательства и двойного обмана этого доброго человека — между нами все кончено…
Она продолжала плакать.
— Не расспрашивайте ее пока, — попросил я угрюмо смотревшего на нее мужа. — Бедняжка сильно любила меня и никак не может успокоиться.
Я опасливо посмотрел на тяжелый зонтик, который он держал в руках, и тихонько выскользнул из комнаты.
Стараясь не шуметь, я спустился с лестницы (сам! честное слово — сам), еле дыша, открыл английский замок парадной двери и через секунду очутился на свежем, холодном воздухе.
Из-под темных ворот отделилась тень и прыгнула мне навстречу.
— Гарри! Цел?
— Все благополучно, хозяин. Ну, как твой роман с кухаркой? — насмешливо спросил я.
— Гарри! Душа моя разбита. Все с ней покончено.
Я грустно посмотрел на луну.
— Что делать! Я также окончательно разорвал с ее госпожой.
И когда я рассказывал ему историю своего краткого романа, бешеное ликование прорывалось в нем.
И не потому он радовался, что у меня было на три тысячи бриллиантов, новый сюртук и шестьсот рублей в кожаном бумажнике… А потому, что не ошибся во мне…
По его словам, я был действительно настоящим парнем.
— Фокусы! Это колдовство! — услышал я фразу за соседним столиком.
Произнес ее мрачный человек с черными обмокшими усами и стеклянным недоумевающим взглядом. Черные мокрые усы, волосы, сползшие чуть не на брови, и стеклянный взгляд непоколебимо доказывали, что обладатель перечисленных сокровищ был дурак. Был дурак в прямом и ясном смысле этого слова. Один из его собеседников налил себе пива, потер руки и сказал:
— Не более как ловкость и проворство рук.
— Это колдовство! — упрямо стоял на своем черный, обсасывая свой ус.
Человек, стоявший за проворство рук, сатирически посмотрел на третьего из компании и воскликнул:
— Хорошо! Что здесь нет колдовства, хотите, я докажу?
Черный мрачно улыбнулся.
— Да разве вы, как его… пре-сти-ди-жи-да-тор!
— Вероятно, если я это говорю! Ну, хотите, я предлагаю пари на сто рублей, что отрежу в пять минут все ваши пуговицы и пришью их?
Черный подергал для чего-то жилетную пуговицу и сказал:
— За пять минут? Отрезать и пришить? Это непостижимо!
— Вполне постижимо! Ну, идет — сто рублей?
— Нет, это много! У меня есть только пять.
— Да ведь мне все равно… Можно меньше — хотите три бутылки пива?
Черный ядовито подмигнул.
— Да ведь проиграете?
— Кто, я? Увидим!..
Он протянул руку, пожал худые пальцы черного человека, а третий из компании развел руки.
— Ну, смотрите на часы и следите, чтобы не было больше пяти минут!
Все мы были заинтригованы, и даже сонный лакей, которого послали за тарелкой и острым ножом, расстался со своим оцепенелым видом.
— Раз, два, три! Начинаю!
Человек, объявивший себя фокусником, взял нож, поставил тарелку, срезал в нее все жилетные пуговицы.
— На пиджаке тоже есть?
— Как же! Сзади, на рукавах, около карманов.
Пуговицы со стуком сыпались в тарелку.
— У меня и на брюках есть! — корчась от смеха, говорил черный. — И на ботинках!
— Ладно, ладно! Что же, я хочу у вас зажилить какую-нибудь пуговицу?.. Не беспокойтесь, все будет отрезано!
Так как верхнее платье лишилось сдерживающего элемента, то явилась возможность перейти на нижнее.
Когда осыпались последние пуговицы на брюках, черный злорадно положил ноги на стол.
— На ботинках по восьми пуговиц. Посмотрим, как это вы успеете пришить их обратно?
Фокусник, уже не отвечая, лихорадочно работал своим ножом. Скоро он вытер мокрый лоб и, поставивши на стол тарелку, на которой, подобно неведомым ягодам, лежали разноцветные пуговицы и запонки, проворчал:
— Готово, все!
Лакей восхищенно всплеснул руками:
— 82 штуки. Ловко!
Теперь пойди принеси мне иголку и ниток! — скомандовал фокусник. — Живо, ну!