Южный Урал, № 6

М а к а р Т р о ф и м о в и ч. Как-нибудь и без вас разберемся…

(Долгополов уходит.)

С е р е д к и н (в ужасе). Все. Кончено. Эх, Кузьма, Кузьма — быть тебе опять битым… И поделом: Долгополова Ферапонта не мог раскусить. Долгополову поддался Ферапонту!

Х л е б н и к о в (хватаясь руками за голову). Позор! (Вслед Долгополову.) Этот человек просто подлец. Он действительно двурушник, он…

М а к а р Т р о ф и м о в и ч (Хлебникову). Только ли в этом дело, Алексей Иванович? А почему этот Долгополов так распоясался и долгополовщина, как здесь говорят, не вырвана с корнем? Ты забыл, видимо, урок, преподанный Центральным Комитетом партии некоторым руководителям нашей области за то, что они не поддержали, не подхватили, а, наоборот, преследовали новаторский почин знаменитого колхозного полевода, объявившего войну косности и шаблону. Ты забыл о судьбе формалистов-чинуш, тормозивших инициативу мичуринца? Почему Кузьма Середкин «лаптем щи хлебает», как говорит Ермилыч? Почему они в поход против новаторов и партийной организации ополчились. Кто им палец в рот положил? Ты! А они тебе всю руку оттяпали. Такова судьба примиренцев…

Х л е б н и к о в. Я ничего не понимаю, я должен обдумать…

М а к а р Т р о ф и м о в и ч. В том-то и беда… Как же можно понимать, не вникая глубоко в суть дела и не обдумывая его вперед, надолго вперед? (Пауза.) Тебе придется вместе с Середкиным посторониться, товарищ директор, пока не подтянешься до уровня жизни, отстал ты…

Х л е б н и к о в. Но я прошу обком разобраться…

М а к а р Т р о ф и м о в и ч. Разберемся послезавтра на заседании бюро обкома в вашем присутствии (Хлебников опускает голову.) О позиции же уважаемого профессора доведем до сведения президиума Академии сельскохозяйственных наук, престиж которой подобные «доктора» подрывают… Вы реакционер в науке, профессор, и сами, видимо, этого не понимаете.

Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (выступая вперед). Я протестую… Это зажим! Партия еще не сказала своего окончательного слова о том направлении в науке, которое я представляю… Мы еще посмотрим!

Е л е н а П а в л о в н а (срываясь с места, с развернутой газетой в руке). Неверно! Партия уже сказала это слово! (Подавая газету Макару Трофимовичу.) Вот почитайте.

(Все, за исключением Хлебникова, Середкина и Никодима Витальевича, потрясенных и растерявшихся, окружают Макара Трофимовича тесный полукругом).

М а к а р Т р о ф и м о в и ч (взволнованный). Товарищи! Совершилось большой исторической важности событие! (Читает.) Вчера на сессии Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина закончилась многолетняя битва между революционным крылом и реакционным течением в биологической науке. После заключительного слова президента Академии Трофима Денисовича Лысенко, доклад которого был предварительно рассмотрен и одобрен ЦК ВКП(б), принято единогласное постановление, знаменующее собой окончательную и полную победу мичуринской науки и разгром вейсманизма-морганизма.

Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (в полной растерянности). Непостижимо! Поразительно! Феноменально!

О г н е в. Это… Это, товарищи, великий этап. Ну, уж теперь-то мы развернемся с вами!

Е л е н а П а в л о в н а. Теперь все агрономы будут мичуринцами!

П а в е л и Л и з а (вместе). И все инженеры!

Е р м и л ы ч. И будем мы, соколики мои, по-настоящему свой маневр совершать, по всей научности.

Н и к о л а й. И такие машины придумаем, что небу станет жарко.

М а к а р Т р о ф и м о в и ч (радостно). Поздравляю, друзья! (Показывает рукой на поля.) Ну, товарищи агрономы и инженеры — путь свободен!

З а н а в е с.

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Декорация та же, что и в седьмой картине. Ночь. Вдали видны многочисленные огни работающих тракторов. Слышен отдаленный гул. Ермилыч и Макар сидят у костра, около шалаша. Макар Трофимович пробует арбуз и дыню.

Е р м и л ы ч. Так ведь аппетит приходит не сразу, товарищ Макар. Сначала на арбузы и дыни, а потом на люцерну меня потянуло…

М а к а р Т р о ф и м о в и ч (поднимаясь). Хороши твои фрукты! А люцерну ты мне пришли, Ермилыч… А впрочем не надо. Сам прилечу к вам. Да! Стахановку Лизу Молодцову я обещал увезти до города. Она на моей машине домой за вещами поехала. Вернется, скажи — пусть подождет. Я на пахоту загляну… (Прощается с Ермилычем, идет и возвращается, говорит тихо.) Как ты думаешь, Ермилыч, тебе снизу виднее: потянет товарищ Самохин… директором?

Е р м и л ы ч. Василий Иваныч вместо Алексея Иваныча? (Прищуривается, почесывая бородку.)

М а к а р Т р о ф и м о в и ч. Да. Алексея мы снимем, за парту года на два засадим, а потом увидим…

Е р м и л ы ч. И то дело — мозги проветрить, а то они у него тово… А гордости — хоть отбавляй. Вот оно и не получается… А народ, он ныне, ох, строг! Самостоятельный народ!

М а к а р Т р о ф и м о в и ч. Огнев в большого агронома растет, а Самохин?

Е р м и л ы ч. В самую точку! Он хоть и не так уж учен, но усваивает суть, оперяется, к народу чуток, но и потачки не дает… Орел! Это ты верно, товарищ Макар. Снизу-то все видать: кто орлом подымается, а кто вороной…

М а к а р Т р о ф и м о в и ч (смеется). Да еще в павлиньих перьях иногда… Так я подъеду. (Быстро уходит. Вбегает одетая по-дорожному Лиза с чемоданом в руках. Она сильно взволнована.)

Л и з а. Ермилыч, родной, помоги… Позови его… Еду. Сейчас!

Е р м и л ы ч (ищет опояску, волнуясь). Павлушу? Сейчас, голубушка, сейчас, милая, позову. (Опоясывается.)

Л и з а. Ермилыч!

Е р м и л ы ч (подпоясываясь). Что, доченька?

Л и з а. Ты ему скажи… Нет. Ничего не говори. Пусть придет.

Е р м и л ы ч. А ты не волнуйся. Товарищ Макар свой человек… Подождет. (Бежит влево.) Сейчас. Мигом…

(Уходит. Быстро входит Елена Павловна.)

Е л е н а П а в л о в н а. Лиза, это правда? Уже?

Л и з а (упавшим голосом). Да… Машина… Сейчас. (Нервничает.)

Е л е н а П а в л о в н а. Ты вся дрожишь, Лиза, что с тобой?