За красным небом
Шрифт:
Майкл грабил полупустые магазины, устраивал погребальные костры из Новых и тех, кому посчастливилось все-таки отойти в мир иной без лишней суматохи. Иногда профессиональный интерес брал своё, и Майкл изучал книги по анатомии и генетике в поисках ответов. Пока безуспешно. Он научился стрелять и купаться голышом, и однажды едва не утонул, когда на пьяную голову залез в холодную воду. Ноги свело чудовищной судорогой, небо и земля поменялись местами, а берег вдруг скрылся под мутной водой, вернее так Майкл думал, пытаясь дышать, а когда лёгкие обожгло огнём, вдруг понял, что под водой он сам, и он
И Дэйв тоже тут, совсем рядом, похлопывает его по плечу: "Однажды какой-нибудь педик пожалуется на тебя, Майки, вот увидишь!".
И даже его мамаша, вот уж от кого он не ожидал, тоже здесь. Она зависла в мутной воде и половина её лица, сожранная рыбами до самого черепа, щерилась оставшимися зубами: "Ты никчёмный мальчишка, Майкл! Мисс Давенпорт опять звонила нам домой! Не хочешь рассказать мне, где ты был вместо двух последних уроков?!".
Святый Боже, если он не выберется, то останется с ними и будет вечно слушать про свой нестоящий член, грёбаных янки и стерву Давенпорт, и, честное слово, он не знал, что из этого хуже!
Они тянули к нему руки, покрытые водорослями и планктоном, они скалились, тела были склизкими, раздутыми до невозможности. Ди подплыла совсем близко и Майкл схватил её за волосы. Желудок сделал тройное сальто: её светлые локоны так легко отошли от скальпа, словно вообще никогда там не держались. И, когда рвотный позыв стал совершенно невыносимым, Майкл вдруг выплыл на поверхность.
Он выполз на песчаный берег, и мелкие камушки незамедлительно вгрызлись в измученное тело. Его рвало и рвало без остановки. Он увидел полупереваренную еду и литры алкоголя, и желчь, много желчи.
Отстранённо подумал, что это хорошо, желчь это даже прекрасно. Пусть выйдет вся, и тогда нагрузка на внутренние органы снизится. Перед глазами закружился рой чёрных мух, по ногам потекло что-то густое и тёплое.
– Ты мне противен, Майкл! – кричит его мать.
– Ты мне противен, Майкл! – кричит Дэйв.
– Ты обосрался, ковбой, – ухмыляется Диана. – На полном серьёзе, у тебя дерьмо даже на коленках.
Майкл падает на бок и разжимает кулак, в котором держит до сих пор волосы этой суки, но там ничего нет, только мокрый комок травы или водорослей.
– Я отравился, – шепчет Майкл. – Тебя нет! Тебя нет!
– Между прочим, признание проблемы – первый шаг на пути к исцелению, дорогой.
Ощущения уходят, никакой боли, никаких запахов. Зрение становится туннельным. Майкл засыпает, нет, скорее проваливается в мягкие объятия темноты.
– Тебя нет, потому что ты умерла, Ди! Ты бросила меня, а потом умерла в моей же больнице, и я смог выбить для тебя нормальные похороны, хотя мне и пришлось буквально хоронить тебя самому, потому что вы все умерли, вы умерли, а я здесь! Я ещё здесь!
– Это ненадолго, – холодно сообщает Диана. – У тебя ведь интоксикация алкоголем, и ты отключаешься. Мы оба знаем, чем это кончится.
И он знает, это точно. В багажнике у него есть активированный уголь и это может спасти ему жизнь, но только если он встанет. Если дойдёт.
– И не мечтай. Ты на это не способен, ковбой. Ты ни на что не способен.
– Да пошла ты!
Рыча, Майкл переворачивается
на живот, но прежде чем ползти, собирает траву и песок, и кидает в лицо своей мёртвой бывшей.– Пошла ты на хрен, Ди!
В ту ночь Майкл сожалеет о том, что начал пить.
Настроения путешествовать больше нет, мистер Бим отправляется удобрять газон, и теперь Майкл мчится по направлению к Милуоки, надеясь найти других выживших, с которыми можно было бы забыть о том, как ломает каждую клеточку его тела.
Глава 4.
А затем Хесус Хименес открыл глаза, которые ему больше не были нужны.
Глава 5.
– Эй! Эй, ты в порядке? Ты жива?
Кто-то настойчиво трясёт её за плечо. Пахнет дождём.
– Очнись! Очнись, ну пожалуйста! Надо уходить отсюда!
Где-то в отдалении гремит раскат грома. Ей хочется сказать, что она сейчас встанет, ей нужно всего-то пять лишних минуточек, но паника в чужом голосе заставляет открыть глаза.
Мышцы лица словно налились свинцом и не слушаются. В голове шумит море.
– Наконец-то. Ты можешь идти?
С большим трудом ей удаётся промычать что-то невнятное.
– Что? Ах, чёрт!
Молния сверкает прямо над головой склонившейся над ней девушки, заставляя ту пригнуться от страха. Небо тёмное, но не так, словно наступила ночь или собирается гроза. Почему-то оно кроваво-красное.
– Да встанешь ты или нет?!
Доли секунды незнакомка ещё смотрит на неё, а потом, махнув рукой, вскакивает и скрывается в неясных очертаниях деревьев. Голова устало опускается на асфальт. Что-то не так, она знает это. Чувствует глубоко внутри, там, где у любого человека зашиты первобытные инстинкты. Но сил нет, и она снова закрывает глаза.
Кажется, проходит целая вечность.
– Так не пойдёт. Давай, поднимайся! Держи руку!
Незнакомка зачем-то вернулась и теперь тащит её наверх, придерживает за плечи, помогая привыкнуть к новому положению в пространстве. Мир плывёт перед глазами, земля превратилась в бушующий океан.
– Ты можешь идти?
Хороший вопрос. Может ли? Она пробует пошевелить пальцами на ногах. Слушаются.
– Хорошо. Так, послушай меня, только очень внимательно, ладно? Мы сейчас побежим, и побежим быстро. Постарайся не отставать от меня и сохраняй спокойствие, что бы ты ни увидела. Я постараюсь защитить нас обеих, но гарантий не даю. Особенно если ты потеряешься. Поняла?
Слабый кивок. Не тратя больше время на разговоры, незнакомка разворачивается и несётся вперёд. Ей удаётся почти не производить шума: она тоненькая, словно тростинка, а шаг лёгкий, как у эльфа.
– Не отставай! – бросает она, не оглядываясь.
Но это сложно, так сложно! Ветки бьют по лицу, земля продолжает раскачиваться из стороны в сторону, ноги ватные, никакой опоры. То и дело приходиться хвататься за морщинистые стволы деревьев, чтобы не утонуть в этом океане.
Сверкнуло ещё раз, снова совсем рядом, и ослепительно-белый свет молнии выхватил из темноты огромное многоэтажное здание, трубы и несколько ангаров. И силуэты людей. Похоже на фабрику.