За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году

Кто-то предприимчивый привез целый рулон широкой и плотной полиэтиленовой пленки. Ее разрезали на куски и раздавали в толпе. Очень скоро площадь стала напоминать огромную витрину с красочными игрушками, упакованными в разномастные пакеты и кульки. Какие-то ребята развернули ватманский лист с неровно написанными на нем буквами. Андрей пригляделся и прочитал: «Фашизм не пройдет! Крючкова, Язова, Янаева — под суд!» От дождя бумага намокла, а краска, которой был написан текст, текла, оставляя неровные разводы.

Время от времени из окон Белого дома в толпу вбрасывались листовки. Сначала они, подхваченные ветром, начинали кружится над головами людей, а затем, намокая, падали вниз. Большинство из них людям удавалось схватить на лету, другие попадали в лужи, прилипали к зонтикам, застревали в кронах деревьев. «Зачем их бросают? Что, нельзя спуститься вниз и раздать людям? — думал Андрей. — Наверное, так выглядит более революционно. Им кажется…»

— Теперь народ не загонишь в стойло! Теперь этим долбаным коммунистам наступят кранты! — прервал размышления Орлова высокий человек, подошедший сзади. Андрей не заметил, когда он вошел в кабинет, никогда раньше не видел его или просто не обращал внимания. На нем была легкая серая куртка и рубашка без галстука. Грубое, как бы вылепленное кусками, лицо, спутанные, непричесанные волосы, небритая щетина на щеках, мясистый нос, изъеденный мелкими черными точечками, кустистые брови. Все говорило о его рабочем происхождении.

— Вон видишь, как людей достали! Сейчас будем «живое кольцо» делать. Пусть попробуют сунуться! Мы, демократы, этот ГКЧП так уделаем! — Он сжал кулак и покрутил им перед лицом Орлова, наглядно демонстрируя, что ожидает заговорщиков и их сторонников.

Кулак был действительно массивный, с толстыми, поросшими волосами пальцами, на которых отчетливо виднелись грязные ногти. Орлов невольно отшатнулся, испытывая одновременно чувство брезгливости и неловкости. «Ну и тип! — подумал Андрей. — Откуда такой «демократ» здесь взялся?»

«Демократ», как будто услышав мысли Орлова, сказал, наклонившись к нему:

— Я — шахтер из Кузбасса. Мы приехали четверо… Нас послал трудовой коллектив в Москву. Мы хотели, чтобы нас поддержали… А тут начался этот путч. Вот теперь организуем оборону, «живое кольцо»…

— «Живое кольцо»? — переспросил Орлов.

— Да. Люди возьмутся за руки вокруг Дома Советов, и эти паскуды ничего не сделают! Надо народ поднимать! Шахтеры, без вопросов, поддержат Ельцина! Оружие надо раздать! Только вот эти… — он кивнул на находившихся в комнате, — все сопли жуют! А ты… ты откуда? — неожиданно спросил он.

— Да я из Комитета…

— Какого комитета?

— Ну какого еще? Из КГБ.

— Чо-о-о? — с удивлением спросил «шахтер-демократ».

Он был крайне озадачен ответом Андрея и не знал, как реагировать на него. Для него, по-видимому, КГБ олицетворял карательный орган союзного государства, причем активно участвующий в событиях. Он недоверчиво смотрел на Орлова, все еще рассчитывая, что тот, может быть, так нелепо пошутил.

— Правда из КГБ?

— Правда, — Орлов серьезно посмотрел в глаза собеседника.

— А чё, вы тут все заодно, да? — понизив голос и обводя глазами кабинет, спросил «шахтер-демократ». На его лице было написано недоумение, а в глазах читалась напряженная работа мысли. Видимо, у него в голове не укладывалось, как сотрудник КГБ мог попасть сюда, в кабинет Бурбулиса, в святая святых обороны Белого дома.

— Да я из Российского комитета. Помощник Иваненко. Знаешь?

— Кого? — Тот тупо смотрел на Орлова.

— Иваненко знаешь?

— Не. Не знаю.

— Плохо, что не знаешь. Он — Председатель КГБ РСФСР. Назначен Ельциным.

— А он… он не в ГКЧП?

Орлов тяжело вздохнул, с тоскою посмотрел на «шахтера-демократа» и с трудом выдавил из себя:

— Знаешь, лучше иди организовывай «живое кольцо»…

— Андрей! — неожиданно раздался голос Иваненко, который жестом подзывал своего помощника.

Орлов подошел к нему, испытав облегчение от того, что наконец удалось закончить бессмысленный разговор с «шахтером-демократом».

— Андрей, тут такое дело… В общем, есть сведения, что готовится штурм. Сначала пойди посмотри, что творится на улице… вокруг здания. Если заметишь что — вернешься и скажешь. Я думаю, все это блеф! Никто на штурм не пойдет! Но, знаешь… Понял?

Орлов кивнул.

— Если ничего тревожного не заметишь, езжай на Дзержинку… Машина у тебя где?

— Машину я отправил назад.

— А как ты…?

— На метро доберусь.

— Ну смотри. Там скажи нашим… Я не хочу по телефону… Главное — не допустить, чтобы органы КГБ на местах ввязались в эту авантюру. Если ввяжутся — все! Будет кровь. Надо звонить на территорию, разъяснять всем, что к чему. Пощупайте там обстановку. Если что — звони, а часам к восьми подъезжай.

— Но, Виктор Валентинович, может, я здесь…

— Я тебе сказал. Мне нужно, чтобы вы там не просто так сидели… Действовать надо! Ты мне нужнее сейчас для связи, понял?

— Да!

— Давай, Андрей. Только осторожно! — Иваненко ободряюще посмотрел на Орлова, пожал ему руку и пошел к столу Госсекретаря, около которого сгрудились участники «Комитета обороны Белого дома». Андрей, с сожалением бросив взгляд на большой поднос с бутербродами, покинул кабинет.

19 августа 1991 года, день. Москва. Краснопресненская набережная. Вокруг Дома Советов РСФСР

Когда Андрей оказался на улице, дождь почти закончился. На лицо попадали лишь мелкие моросящие холодные капельки. Повсюду были большие лужи, на которые то и дело наступали толпящиеся перед Домом Советов люди. Энтузиазм «защитников Белого дома» под воздействием стихии, казалось, немного спал, но все равно человеческий муравейник бурлил, шум голосов сливался в какой-то монотонный протяжный гул, напоминающий атмосферу большого стадиона, где толпа то ревела от восторга или негодования, то затихала или даже замирала в ожидании нового поворота в игре, разворачивающейся на футбольном поле. Теперь футбольным полем становилась вся огромная страна.

Сравнение с полем стадиона Орлову пришло в голову, когда он не только услышал этот шум толпы, но и увидел группу мальчишек, перебрасывающих друг другу футбольный мяч. Они пришли, видно, сюда с одного из расположенных поблизости дворов, где играли себе преспокойненько в футбол. Но потом, услышав о событиях, разворачивающихся у Белого дома, они, конечно, не удержались и прибежали сюда, где было шумно, где стояли танки, что было совершенно необычно для Москвы, где можно было кричать, дурачиться и вообще делать то, что всегда категорически запрещалось, например выворотить детскую песочницу во дворе близлежащего дома, приволочь ее сюда и под одобрительные возгласы толпы установить на самом видном месте, как надежное средство защиты от возможного нападения «гэкачепистов».