За Отчизну

– В Новом Месте мятеж! Радницу захватили, коншелей избили до смерти. Наши вернулись и привезли одного избитого коншеля. Что пан прикажет?

– Подождите.

Пан Микулаш подвинулся вперед к королевскому креслу и низко склонился перед королем. Король недовольно поморщился:

– Чего тебе, Микулаш?

– Вернулись из Нового Места посланные и привезли коншеля новоместской радницы. Чернь захватила радницу и...

Король вскочил с места и гневно ударил кулаком по подлокотнику кресла:

– Сейчас же их всех сюда!

Слова пана Микулаша Августинова произвели среди придворных смятение. Сборище самодовольных щеголей, беззаботных, надменных панов, с усмешкой глядевших на своего спившегося, сумасбродного короля, при известии о волнениях в Новом Месте сразу же утратило всю свою заносчивость и самоуверенность. В зале пронесся тихий гул заглушенного, взволнованного шепота. Пан Ченек один из немногих сохранил присутствие духа и спокойным, уверенным тоном отдал приказание:

– Его милость король желает, чтобы коншель явился перед лицом его милости и лично сам доложил о случившемся.

В наступившей тишине прозвучали шаги гвардейца по каменному полу зала. Придворные расступились в обе стороны, образуя свободный проход. Дверь распахнулась, и два гвардейца в блестящих доспехах ввели под руки окровавленного человека. Богатая бархатная одежда коншеля висела жалкими лохмотьями. Лицо вошедшего, опухшее, со сгустками крови на лбу и бороде, было бессильно опущено вниз. Он медленно шел, поддерживаемый под руки своими спутниками. Все с ужасом глядели на избитого советника радницы. Подведенный к королевскому креслу, коншель с усилием поднял голову. Едва гвардейцы отпустили его, он бессильно свалился перед креслом на колени и застонал.

– Дать ему вина!
– нарушил тишину громкий голос короля.

Виночерпий, торопясь и неловко проливая вино мимо кубка, наконец напоил полубесчувственного коншеля. Тот открыл глаза и поднял голову.

– Говори, что произошло в Новом Месте!
– приказал король, одновременно протягивая руку к виночерпию. Ощутив в руке кубок, он залпом его осушил и с шумом поставил па стол.

– Милостивый король, заступитесь за нас, ваших верных слуг! Прага гибнет от рук злодеев-еретиков!..

– Короче!
– рявкнул король, топнув, по своей привычке, ногой.

– Сегодня после утренней обедни огромная толпа новоместских ремесленников во главе с безбожником Яном Желивским двинулась от церкви Марии Снежной к собору святого Штепана, что па Рыбничке, сломала двери, вытащила оттуда священнослужителей и жестоко избила их. Потом толпа двинулась к зданию радницы и окружила ее. Все они были вооружены. Ян Желивский нес впереди дарохранительницу и пытался войти в помещение новоместской радницы, где собрались коншели и судьи. Ян Желивский требовал от пуркмистра и коншелей, чтобы немедленно освободили из тюрьмы их проповедников. Пан пуркмистр, конечно, отказал. В это время кто-то из окна радницы стал бросать камни в толпу, и один камень попал в Яна Желивского. Боже мой, что тогда произошло! Вся толпа заревела, как тысяча диких быков, сломала двери и ворвалась в радницу.

Я не успел прочесть "Отче наш", как налетел этот ужасный ураган. Только помню, как под ударами топоров затрещали двери, потом они рухнули, и в зал вбежало несколько десятков оборванцев. Их вел с мечом в руках какой-то рыцарь. И тут с сатанинским смехом эти разбойники бросились на нас. Я и сам не знаю, как очутился под одним из столов, покрытым суконным покрывалом, и спрятался там, получив перед этим несколько ударов в живот, лицо и спину.

Никогда не забуду, как эти негодяи схватили пуркмистра пана Яна Падвинского, двух коншелей, младшего судью и шестерых судейских слуг и с проклятиями и насмешками выбросили их из окон. И тут же я услышал жалобные вопли, потому что несчастных бросили прямо на расставленные внизу копья, рогатины и алебарды. Под окнами радницы эти мученики были убиты. Когда убийцы, разгромив все, что могли, удалились, я выполз и с трудом вышел на улицу. Вся земля под окнами была в лужах крови. Счастье мое, что я сразу же попал в руки солдат вашей милости, иначе, узнав во мне коншеля, толпа непременно предала бы меня мучительной смерти...

– Довольно!
– каким-то странным и неестественно высоким голосом закричал король, вскакивая с места.
– Довольно! Убрать его!

Вацлав стоял, выпрямившись во весь рост, его багровое лицо сделалось страшным, выпуклые от природы глаза стали от гнева вовсе круглыми, взгляд был неподвижен.

Тихий ропот пораженной толпы придворных становился все громче.

– Но кто, кто был во главе толпы бунтовщиков? Не поп же с чашей в руках!
– Король вперил свой почти безумный от ярости взгляд в лицо пана Ченка.

– Говорят, пан Ян Жижка из Троцнова.

От этих слов зал замер. Король стоял с открытым от неожиданности ртом. В это мгновение в притихшем зале прозвучал самодовольный голос виночерпия:

– Я всегда этого ожидал...

– Ты ожидал?!
– Король, обезумев от ярости, бросился на виночерпия, схватил его за волосы и одним толчком свалил, полумертвого от страха, на пол. В руке короля блеснул клинок кинжала.
– Кто ожидал?! Кто этого ожидал?!
– хрипел король, стараясь вырваться из рук крепко обнявших его пана Ченка и пана Микулаша Августинова.

Внезапно кинжал со стуком упал на ковер, тело Вацлава обвисло, как мешок, голова бессильно свесилась на грудь, из полуоткрытого рта вместе с хриплым, прерывистым дыханием пузырилась и стекала на бороду пена. Широко открытые глаза глядели бессмысленно, словно остекленели. Король мягкоопустился в кресло.

– Лекаря! Немедленно лекаря! Его милости плохо!
– пронесся по залу голос пана Ченка.

С десяток придворных бросились за лекарем. Король, с синим лицом, вытянув ноги, полулежал в кресле. Пан Микулаш пытался влить ему в полуоткрытый рот немного вина, И в этот момент ему показалось, что король как-то криво усмехается. Пан Микулаш пристально всмотрелся в лицо Вацлава и заметил, что одна половина лица странно опустилась вниз.

К креслу подбежал перепуганный лейб-лекарь. Он схватил безжизненную тяжелую руку короля и принялся щупать пульс, не сводя глаз с лица Вацлава.

– Удар! Необходимо, не теряя ни секунды, пустить кровь!

– Действуйте, доктор!
– спокойно и властно сказал пан Ченек и, обернувшись к королевскому постельничему, сказал: - Перенеси его милость в опочивальню.

Только что гудевшие, как растревоженный улей, придворные внезапно затихли и раздались в стороны: к распростертому в кресле королю быстрыми шагами приближалась королева Софья.

– Что с ним?
– тихо и беспомощно обратилась она к стоявшему около короля лейб-лекарю и пану Ченку.

– С их милостью случился небольшой удар... от душевного потрясения.

– Великий боже!.. Он жив?
– Посмотрев в лицо мужа и уловив выражение глаз пана Ченка, Софья поняла, что конец близок.
– Пане Ченек! Вся моя надежда на вас...

На королеву спокойно и уверенно глядели умные, холодные глаза всегда невозмутимого пана Ченка Вартемберкского, наивысшего бургграфа Чехии.