За руку с его величеством

Видя, как они, негромко встревожено переговариваясь, столпились над чем-то, я не могла подумать ни о чём хорошем, честное слово.

И убедилась в своих предположениях, когда из-за одной из колонн вдруг отделилась невысокая тень. Она, точнее, он пробежал разделяющего его со Старейшинами расстояние, бесцеремонно растолкал ближайших из них и вторгся в круг.

— Риэн! — Прогремел тут же чей-то грозный бас на весь храм.

— С ума сойти, — прошептала Дав следом.

Я и сама подумала о том же, а маленький будущий грозный маг не слушал никого вокруг, потрясённо уставившись на что-то внизу прямо перед собой.

— Пошли, — велела, что удивительно, я, а не любопытная Давина.

А вот вперёд меня потащила именно она, да. Мы, осторожно ступая и боязливо оглядываясь, хоть нас всё равно никто не замечал, подобрались ближе, заглянули через опущенные плечи маленького Риэна и…

— Да ладно, — прошептала Дав с недоверием, — ребёнок, серьёзно?

— Как она оказалась здесь? — Будто услышав слова ведьмы, возмутился один из десятка мужчин.

— Боги послали нам дар, — решил тут же кто-то.

— Или проклятье, — сплюнул на пол другой, не самый радостно настроенный.

Его слова прозвучали жутко в образовавшемся тяжёлом молчании.

А малышка в небольшой плетёной корзине вдруг зашевелилась под одеялом, завозилась, а затем громко и визгливо заплакала.

У меня внутри всё сжалось от этого плача, Дав тоже крепче сжала мою ладонь, а мужчины в плащах даже не дёрнулись. Так и стояли, с неодобрением и испугом глядя на ребёнка. Просто ребёнка, маленького, беззащитного и, кажется, никому не…

— Она точно не проклятье, — решил Риэн, такой маленький, лет десяти, и такой храбрый и серьёзный.

И именно он, а не весь этот десяток мужчин, подошёл к корзинке, игнорируя всеобщее неодобрение, присел на корточки и протянул дрожащую ладошку к покрывалу, чтобы осторожно то отодвинуть и взглянуть на скрытую от наших взглядов малышку.

Увы, нам не позволили посмотреть на неё. Новая вспышка света, новый круговорот, затянувший нас внутрь, снова перемешанные голоса и картинки, среди которых перед глазами чётко замелькали те, где Риэн взрослел, становясь вначале подростком, а затем молодым красивым парнем.

Вместе с ним, буквально бок о бок, росла и малышка Ая.

Они были красивыми. Весёлыми, даже не смотря на суровый образ жизни среди Старейшин светлых, и, самое главное, добрыми.

За какие-то краткие мгновения мы стали свидетелями целой истории. Той, что началась с жалости, переросла в дружбу, что была крепче стали, а затем расцветшую прекрасной любовью. Я чувствовала это, словно в эти мгновения любила сама, так чётко, остро, сильно… Чувство, что выжигало изнутри всё остальное, оставляя только её — молодую, прекрасную, до дрожи любимую, медленно наращивающую силу ведьму.

Он любил её, поэтому мало внимания обращал на её магию. Точнее, нет, не так: он тоже рос, тоже становился сильнее, и для них обоих это было шутливым соревнованием. С каждым разом она проигрывала всё реже и реже, а в ответ на его проигрыши лишь беззлобно смеялась, да и сам он даже не думал обижаться, лишь только старался сильнее.

У них просто всё было хорошо.

А затем одной тёмной безветренной ночью его вызвали на Совет Старейшин. Он знал, что случилось что-то серьёзное — они оба это знали, и их совместная тревога на какие-то мгновения захлестнула и меня саму с головой.

Старейшин игнорировать нельзя, у него просто не было выбора, поэтому пришлось идти. А уже там кучка старичков как следует промыли Риэну мозги.

Они говорили, что она опасна. Показывали её разработки, её заклинания, даже один из дневников — самый первый, ещё и на половину не исписанный. Они говорили, что она слишком сильна для этого мира, и наступит день, когда случиться что-то непоправимое.

И это действительно случилось. Всего через несколько месяцев после того, как молодой ещё Риэн отмахнулся от чужого мнения, даже не попытавшись вслушаться в то, в чём его столь старательно пытались убедить.

Она задерживалась на их вечернюю встречу. Всегда пунктуальная Ая не могла задержаться просто так, поэтому Риэн даже не сомневался в том, что что-то успело случиться. И он, чувствуя лёгкий ещё пока тревожный звон внутри, пошёл на её поиски.

И нашёл. Несколькими улицами ниже, у самой реки. Она стояла на берегу, одинокая стройная фигура, и смотрела на что-то под своими ногами. Риэну сразу не понравился этот взгляд — безразличный, холодный, чужой. Это не было похоже на взгляд его Аи.

Лишь позже, подойдя на несколько шагов к ней, он увидел зажатый в тонкой ладони чёрно-серый кристалл, что молодая ведьма всегда носила на шее. Он не видел её без него ни разу.

А потом… его взгляд сам собой скользнул ниже, в траву у самой воды.

В тот момент он понял, что никогда не сможет избавиться от этого воспоминания. И оказался прав, пронеся его через целые тысячелетия…

Это была девушка. Лиана. Они оба хорошо её знали.

Облачённая в просторное светлое платье, она лежала, раскинув руки в стороны, и её светлые волосы рассыпались вокруг головы, путаясь в тёмной траве.

И её распахнутые в ужасе глаза, некогда голубые, а сейчас абсолютно чёрные, будто… будто из неё вытянули всю душу…

Сложно сказать, мои ли слёзы защипали мне глаза или же они принадлежали потрясенному до глубины души Риэну.

А Ая, не уделяя мёртвой девушке никакого внимания, медленно повернулась, холодно взглянула на мужчину и чётким звонким голосом проговорила:

— Ты мой. Я никому не позволю забрать тебя.

Четыре дня. Ровно столько он скрывался от неё, беспрерывно думая обо всём на свете. Он думал о словах Старейшин, думал о том, что видел и слышал сам, думал, думал, думал… И в конце концов созрел для того, чтобы придти на Совет.

— Это не она, — решительно проговорил он вдруг неожиданно сломавшимся голосом — чужим, грубым, твёрдым. Он будто возмужал за эти несколько дней на добрый десяток лет, потеряв где-то там жизнерадостного мальчишку и оставив лишь серьёзного взрослого мужчину.

Это стало началом их конца.

Любовь превратилась в ненависть, а ненависть — в желание остановить.

Той же ночью он уехал, не оставив ни одной подсказки о том, где его искать. Уехал далеко-далеко, чтобы она не смогла найти его, и уже там начал старательно идти к тому, для чего его готовили с самого детства. Он готовился вступить в ряды Старейшин, хотел стать великим воином.