За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье

И люди здесь чудесные — мягкие, приветливые, гостеприимные, существующие, кажется, исключительно для того, чтобы помогать приезжим. Ветхий старец проводит тебя по горной тропе, хотя ему с тобой не по пути, укажет дорогу. Радушные, заросшие черной щетиной пастухи напоят тебя молоком, угостят лепешками, брынзой, острым сыром чанах. Из-за плетней улыбаются черноглазые стройные девушки, приветливо кивают парни.

— Здравствуй, незнакомый человек! Заходи в дом, будь гостем.

Я шел горами к Дорийскому плато, где берет начало бурная река Дзорагет, стремительно несущая к Куре холодные, до зубной ломоты, хрустально чистые воды. Конечной целью моего пути был небольшой городок Степанаван.

Погода стояла отменная. Днем я наблюдал удивительную жизнь горного леса, светлые весенние ночи коротал у костра, утром умывался в студеном ручье и шел дальше. Я был совершенно один в этом царстве гор. Долгие годы общения с природой научили меня передвигаться почти бесшумно. Многие лесные обитатели меня не замечали, лишь осторожные узкотелые скальные ящерицы, издали ощутив едва заметное сотрясение почвы, мгновенно исчезали в расселинах и трещинах скал.

Лесов в Армении мало, склоны горных хребтов покрыты зарослями восточного бука, на холмах подчас встречаются дубовые рощи. В лесах водятся косули, смешные ушастые ежи и множество грызунов. В пути меня постоянно сопровождал эскорт белок. Белки прыгали с ветки на ветку над самой головой, нередко срывались, падали на землю и тотчас же взлетали вверх по шершавому стволу, взбирались к вершине. Мне хотелось раздобыть лесную соню — небольшую пушистую зверюшку, ведущую ночной образ жизни. Неподалеку от крохотного селения мне посчастливилось ее поймать.

Деревушка называлась Ахта. Я остановился в крайнем доме на самой околице. Дом принадлежал престарелому крестьянину Тиграну, но командовала в нем бойкая и общительная тетушка Астхик. Миловидная, с правильными чертами смуглого лица и доброй улыбкой, тетушка Астхик, худенькая, как горная курочка, имела над молчаливым великаном-мужем неограниченную власть. Старый хозяин, хаживавший не однажды в одиночку на медведя, трепетал под строгим взглядом властной женушки и старался ей не перечить.

— Мужчин надо — во! — говорила тетушка, грозя Тиграну сухоньким детским кулачком.

Хозяева уступили мне комнату сына, который жил в Ереване. Я целыми днями пропадал в горах, возвращался вечером, кормил пойманных в лесу птиц. Дядя Тигран помогал мне делать для них клетки. Окутываясь клубами сизого табачного дыма, он удивленно цокал языком, разглядывая соню, — это животное старик видел впервые в жизни.

Постепенно мой «зооуголок» увеличивался, прижилась у меня и пара потешных хомячков — Борька с Мишкой, принадлежащих хозяйскому внуку Ашоту. Хомячки жили в углу, хаткой им служила небольшая охапка соломы. Соня облюбовала себе книжный стеллаж и спала на верхней полке.

Однажды, возвратившись из леса, я застал старого Тиграна в глубоком раздумье.

— О чем грустите, дедушка?

Старик посмотрел на меня как-то странно, тревожно и немного печально, вздохнул, погладил седую бороду:

— Плохо! Вай, вай, вай, плохо!

На мои расспросы старик не отвечал, сокрушенно покачивал головой, потирая морщинистой коричневой рукой затылок.

За изгородью блеяли козы, позвякивая колокольчиками, в деревню возвращалось стадо. Из дома вышла тетушка Астхик, растворила ворота, впустила винторогую козу и здоровенного козла с ехидной мефистофельской мордой. Покачивая тугим выменем, коза поспешила к корытцу с водой, козел бесцеремонно приблизился и, угрожающе наклонив крутые рога, неприязненно разглядывал незнакомого человека. Мы друг другу явно не понравились, козел скосил налитые кровью злющие глаза, недвусмысленно выбирая подходящую позицию для атаки, мне же очень хотелось плюнуть нахальной образине в спутанную бесовскую бороду.

— Тигран! — крикнула тетушка Астхик. — Ты что — ослеп? Гони скорей козла. Хворостиной его!

Старик, пожевав губами, просеменил обутыми в легкие чирики ногами по двору, потянул козла за веревочный ошейник к сараю. Козел расставил ноги, уперся, с возмущением воззрился на хозяина.

— Слушай, жена! Он не идет!

— Вах! Что за беспомощный человек! Беда с этими мужчинами. Вот сейчас я этому бандиту… Сейчас я ему…

Звякнуло ведерко с молоком, недоуменно мемекнула невыдоенная коза. Тетушка Астхик с наслаждением вытянула козла кнутом.

— Получай, проклятый! Кызь!

Кнут со свистом рассек воздух, козел, мгновенно утратив всю свою воинственность, перескочил через забор и удрал в горы.

— Вот как надо с мужиками. — Тетушка Астхик лукаво стрельнула глазками. — Ты, гость московский, не слушай моего старика. Он тебе таких сказок наплетет…

— Зачем так говоришь, жена! Да и не рассказывал я гостю ничего…

— Так расскажешь! Не удержишься.

— Богом клянусь, правда!

— Не клянись понапрасну. Лучше скажи, сколько раз к бурдюку с вином прикладывался?

Звонко рассмеявшись, Астхик ушла в сарай, старик проводил ее взглядом, заговорщически приложил палец к губам:

— Хлебом клянусь, не вру! Нехорошо у нас в доме… Кто-то завелся, а кто — непонятно. Днем у тебя, дорогой, в комнате птицы орали как сумасшедшие. И вчера — тоже…

— Надо было посмотреть. Кто там безобразничает…

— Нет уж, — угрюмо насупился старик. — Смотри сам, дорогой.

— Не иначе сам черт орудует, — засмеялась подошедшая Астхик. — А мой муженек трясется, как овечий хвост. Жаль, меня дома не было…

Я осмотрел комнату, но ничего подозрительного не обнаружил. Все обитатели были на месте, только молодой желтоглазый филин, пойманный накануне, испуганно топорщил крылья, судорожно когтил мохнатыми лапами прибитый под потолком сук.

Вечером я еще раз тщательно осмотрел комнату, проверил сетки на окнах. Появился старый Тигран, оглядываясь на закрытую дверь, зашептал:

— Все-таки будь осторожен, дорогой. Не дай Бог что-то случится. В жизни всякое бывает…

Обезоруженный моей веселой улыбкой, старик ушел. А ночью меня разбудил невероятный шум и крики. Вскочив с постели, я уронил фонарик, долго его разыскивал, спросонья никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Когда же наконец удалось отпереть дверь в соседнюю комнату и зажечь керосиновую лампу, шум стих. Колеблющееся пламя заливало комнату слабым светом. Все мои питомцы были страшно перепуганы — птицы орали, металась под потолком соня-полчек, взъерошенный филин ухал и отфыркивался, прижавшиеся друг к другу хомячки дрожали в своем углу, а на полу возле двери, распластав крылья, лежал дикий голубок, с большим трудом пойманный мною накануне.

Что за чертовщина! Обшарив всю комнату, я ничего подозрительного не обнаружил.

Утром я спросил Тиграна, как зовут его кошку.

— Вах! — удивился старик. — У нас нет кошки, дорогой. Я их не уважаю. А зачем она тебе понадобилась?

«Странно, — подумал я, — кто же умертвил голубя и устроил ночной переполох? Кошка, впрочем, могла забрести и соседняя, но как она проникла в комнату?»

Утром я ушел в горы и вскоре забыл о случившемся, однако на следующую ночь все повторилось. Вновь шум, невероятная суматоха в соседней комнате — и снова мертвая птица на полу.

Третьей ночью я лишился еще одной птицы. Непостижимо! Что за загадочное существо истребляет моих питомцев? Вечером я тщательно проверял каждую щель в полу, а ночью снова вскакивал от истошных птичьих воплей.

Шестой ночью исчез хомячок Борька. Проклиная злосчастный дом, я в который раз обшарил всю комнату и опять ничего существенного не обнаружил. Филин сидел на короткой цепочке под самым потолком и поужинать Борькой не мог. Таинственный недруг не на шутку встревожил меня, и я рассказал Тиграну о ночных приключениях. Старик взглянул на меня укоризненно: