Забери меня

Она все еще напряжена, неподатлива и вздрагивает от каждого моего прикосновения, а я готов урчать и вылизывать ее, как дикий зверь.

Языком, пальцами, губами довожу ее до такого состояния, когда перестает контролировать свое тело и выгибается навстречу, сминая пальцами простыню. Ловлю тот момент, когда ее скручивает от удовольствия, удерживаю на месте, не позволяя сдвинуться, и довожу до самого края. Лера цепляется за мои руки, стонет, запрокинув голову назад, теряя связь с реальностью.

Я этого и добивался. Подминаю ее под себя разнеженное тело, удерживая за подбородок целую, позволяя ей почувствовать свой собственный вкус, и рукой направляя член, медленно вхожу. Она испуганно распахивает глазищи, в которых все еще плещутся отголоски первого оргазма, и охает, а я останавливаюсь, позволяя к себе привыкнуть, а заодно пытаясь охладить свой пыл. Внутри так тесно и горячо, что едва держусь.

— Больно, — выдыхает мне в губы и пытается оттолкнуть.

— Уже поздно останавливаться, — начинаю двигаться, любуясь ее раскрасневшимися щеками. — Первый раз терпи. Потом сама с ума сходить будешь.

А заодно и я с тобой.

Хотя я уже сошел.

Глава 9

Лера

Я больше не девочка.

Эта мысль — первое, что врывается в мои мысли, когда просыпаюсь. Сердце бьется под ребрами, пытаясь проломить дыру между ребер, в голове звенит. Тело измученное, разбитое. Взрослое.

Свожу ноги, сжимаю их, чувствуя неприятное напряжение. Низ живот болит, саднит. Непривычные ощущения. Но мне нравятся. Я чувствую себя соблазнительной и желанной.

Несмотря на смущение, хочу смеяться, поддавшись волне какого-то бесконтрольного, немного нервного счастья.

На часах пять утра, но сна ни в одном глазу. Меня трясёт, буквально подкидывая на подушках. Штормит от эмоций и собственных ощущений. Я все еще в шоке от того, что произошло этой ночью. Не верю сама себе.

— Заканчивай возиться, — раздается сонный голос Барханова. — Спи.

— Не могу, — поворачиваюсь на бок, к нему лицом и зависаю на точеном мужском профиле.

Демид лежит на животе, закрыв глаза, подсунув одну руку под подушку. На щеках едва заметная утренняя щетина. Такой красивый. Мужественный. Породистый.

Я рада, что это был именно он. Никого другого на его месте даже представить не могу. И не хочу. Он единственный, рядом с кем у меня внутри все сжимается и дрожит.

Рассматриваю его, борясь с соблазном прикоснуться. Демид чувствует это, хмурится и наконец ворчит:

— Ты будешь спать?

— Нет.

Тяжелый вздох и он открывает один глаз. Смотрит хмуро, сонно, будто решает, а не вытолкать ли меня из-под одеяла на пол.

Я все-таки не выдерживаю и прикасаюсь к его щеке. Током пробивает до самых колен, в животе будто разбивается склянка с горячим медом, а безумные мурашки несутся вниз по спине и вверх от колен, концентрируюсь между ног.

Я хочу его. Снова. Мне в диковинку откровенные прикосновения, поцелуи, ощущение наполненности и движение внутри меня. Я думать ни о чем не могу, кроме повторения.

— Демид, — шепчу, а голос срывается.

— Что? — так же шепотом передразнивает меня.

— А мы можем… это…

Черт. Я и не знала, что могу быть такой стеснительной. Настолько, что язык в задницу и слов не хватает.

Барханов чуть насмешливо наблюдает за моими потугами и не спешит облегчить мучения:

— Можем что?

— Ну ты знаешь, — снова сиплю, чувствуя, как щеки заливает румянцем.

— Понятия не имею.

Вот ведь гад! Видит же, что смущаюсь, и все равно доводит.

— Демид!

— Лер, я не люблю обезьяньи ужимки. Учись говорить прямо.

Я могу прямо. Я всегда прямо. Только… только сегодня со словами беда.

— Я хочу продолжения.

— Продолжения чего? — специально прогибает.

Не понимаю зачем и бешусь. Я же все-таки не пряники ночью печь училась, а девственности лишилась! Неужели нельзя быть чуточку более деликатным и не таким бесчувственным?!

Его взгляд — сама невозмутимость, и я понимаю, что деликатности мне от него не дождаться.

Что ж… Хочешь прямо? Будет тебе прямо!

— Трахаться хочу! — выдаю громко и с вызовом.

Барханов аж давится от неожиданности.

Участливо стучу его по спине ладошкой и добавляю:

— Как ночью. Чтобы ты сначала целовал и трогал, а потом… — эээ, как оно там правильно. Кручу пальцем пытаясь подобрать слово. — А потом насадил.

Да, пусть будет насадил. Что уж миндальничать. Я вообще Мисс Прямота, пусть наслаждается.

Демид переворачивается на спину и смеется, прикрыв лицо ладонью.

— Лерка… какая же ты…

От этого смеха узел внутри груди ослабевает. Я снова переключаюсь из режима боевой мегеры в режим маленькой смущенной девочки.

— Хватит ржать, — пихаю его в бок.

Он рывком притягивает к себе, так что распластываюсь у него на груди, и гладит по волосам, рассматривая меня, как чудо-юдо.

— Глупая. Если я тебя сейчас… насажу, ты рыдать будешь кровавыми слезами, а потом еще неделю будешь бояться без трусов остаться, — чмокает в нос. — Поверь, так будет лучше.

Он разжимает руки, и я тут же с него сползаю. Сажусь на краю дивана, накинув себе на плечи простыню. Не всю — ее край прикрывает то, что у Демида ниже пояса.

— То есть ничего такого эдакого с утра не будет?

— Я бы не отказался от глубокого минета, но думаю, пока ты к такому не готова, — снова смеется, перехватив мой изумленный взгляд на его пах. Под простыней явно намечается движение.

Минет… оооо… Щеки просто полыхают. Если я сегодня не помру от смущения, это будет просто нереальный подвиг.

— Совместный душ тоже отменяется, — невозмутимо разводит руками, — потому что джентльмен во мне слаб.

— И что теперь? — выдыхаю разочарованно и в то же время облегченно. Он прав, я пока не готова к продолжению. Ни к душу, ни к минету. Мне бы с собственным дыханием справиться.

— Ничего. Раз больше не спишь, то подъем. Я хочу кофе, — откидывает тряпку в сторону и садится так стремительно, что я даже охнуть не успеваю.

Темная полоска волос ведет взгляд от пупка вниз к вздыбленному члену. Я зависаю на нем на долю секунды перед тем, как отвернуться. Рот сам наполняется слюной, а между ног становится нестерпимо горячо. Когда-нибудь я наберусь смелости, переборю эту идиотскую робость и прикоснусь к нему. Рукой, губами, языком… Возможно даже завтра…