Заблуждение

Вот такая складывалась ситуация. Не имея толком ни одной подходящей причины, мы должны были как-то выкручиваться. Очевидно, теперь уже спасти нас могла только импровизация – возможно, переполненная лишними подробностями и деталями, возможно, почти неправдоподобная, возможно, напротив, гипербанальная, а, возможно, сумасшедшая… Сумасшедшая – та, на которую способен один на миллион.

– Попробуем изъясниться, – сказал Костя, и открыл дверь кабинета, и первым зашёл внутрь. Следом зашли и мы.

Фёдорова в этот момент стояла, лицом обратившись к классу, и говорила что-то о «Гранатовом браслете». Наверно, она бы сильно изумилась, когда б увидела, как спокойно, гордо и по-хозяйски мы все зашли в её кабинет. Прямо как высокоуважаемые в обществе леди и джентльмены.

Через десять секунд Фёдорова заметила, что взгляды сидящих направлены уже не неё. Она обернулась и увидела нас – одиннадцать человек, стоящих всей группой у доски. Разумеется, начались вопросы «Где вы были?», «Почему опоздали?» и «Что всё это значит?», и, разумеется, отвечать на них взялся Костя.

– Татьяна Анатольевна, – начал он, – сегодня мы опоздали, потому что произошёл казус – совпало очень много обстоятельств, – Костя говорил полуиронично. – Вроде ещё Лев толстой говорил, что событие может произойти только в том случае, если совпадёт миллион обстоятельств. Вот у нас так и случилось…

– Постойте, Таганов, – остановила его Фёдорова. – Толстой имел в виду крупное историческое событие – например, войну, революцию. Вы же сейчас сравниваете войну с опозданием, и, на мой взгляд, это далеко не самое удачное сравнение, – строго заключила она.

– Согласен, Татьяна Анатольевна, – продолжал Костя, – но ведь для того, чтобы случилось опоздание, а тем более десятиминутное, требуется тоже немало причин. Их, конечно, будет не миллион, и не сто тысяч, но несколько штук точно найдётся.

– Что вы говорите? Назовите хотя бы десять, – с хитринкой на лице потребовала Фёдорова.

И вот тут она попалась! Костя без труда назвал ей даже больше причин, причём причины эти были самые разные: очереди в столовой, разговор с учителем, мысли о сознательном опоздании, мысли о прогуле, встреча с другом, долгое переваривание пищи, затем смакование её, размышления об уроках, ненависть к предмету, думы о жизни, прекрасные картины в рекреации, скука на литературе, общая хандра, желание выпендриться и т. д. Конечно, Костя импровизировал, придумывая самые дикие и смешные причины, но он не выделил ни одну из них в оправдание нашего опоздания, а заодно легко ответил на хитрость Фёдоровой.

– Ну хорошо, – сказала она. – Допустим, что вы столкнулись с невероятными обстоятельствами, причинами и нежеланием идти на мой урок. Но ведь вы делали это сознательно. Вы сознательно решили сократить себе время литературы, что, кстати, с успехом продолжаете делать и сейчас. Не так ли?

– Так-то оно так, – отвечал Костя, – но, может быть, наше желание отрезать часть от урока литературы относится к бессознательному? Это же по Фрейду!..

Теперь уже Татьяна Анатольевна была поставлена просто в тупик. Вряд ли она поняла то, о чём ей сейчас сказал Костя, но, впрочем, она, наконец, решила перейти ближе к делу:

– И всё-таки, Таганов, может быть, вы скажете, отчего вам так не хотелось идти на урок литературы? И почему вы подговорили опоздать такую большую группу людей? Что, личная антипатия ко мне? – язвительно спросила Фёдорова.

– Да нет. Никакой личной антипатии нет. Замечу, что и подговаривать я никого не собирался. Я вас подговаривал? – он обратился к нам.

Мы, конечно, помотали головами.

– Опоздание произошло не только по моей воле, – заметил Костя.

– Тогда по чьей же? – с любопытством спросила Фёдорова.

– По общей, – спокойно ответил Костя. – Отвечая же на ваш предыдущий вопрос, … литература мне, по правде, никогда не нравилась. А слушать о «глубоком смысле “Гранатового браслета”» мне, честно, неинтересно. Уж простите меня.

– Но почему? Почему вам так не нравится «Гранатовый браслет»? – задёргалась Фёдорова. – Объясните же!

Вот тут началось самое интересное, ибо Костя без всяких удивления, беспокойства, стеснения и боязни начал своё изъяснение. Замечу, что класс, и так уже возбуждённый, и заинтересованный, и поражённый прежними словами Таганова, вряд ли мог ожидать, что он скажет дальше.

– Да просто … все последние произведения школьной программы невозможно читать, там всё время речь идёт о любви! – сразу заявил Костя. – По мне, это как-то скучно, занудно. И вы не представляете себе, Татьяна Анатольевна, как меня эта тема уже достала! Уже вот тут сидит, – Таганов показал на шею. А класс вовсю уставился на него.

– Я не знала, что вас это беспокоит, – заметила Фёдорова.

Костя, воспользовавшись моментом, решил продолжить:

– Но самое ужасное, что современные писатели вовсю продолжают её затрагивать! И особенно это касается поэзии – она вообще вся в любви, – Костя показал характерный жест, продемонстрировавший его неприязненное отношение к поэзии. – Но если мы обратимся к рассказу «Гранатовый браслет», то там это вообще доведено до крайней степени. Этот Куприн не просто пишет о любви. Он поднимает тему безответной, неразделённой, истинной любви – и, похоже, совсем не понимает, о чём пишет. Лично я всего этого ни слышать, ни читать не могу! Мне это вообще не нравится! Читать «Гранатовый браслет» и изучать его я вижу крайне постыдным для себя занятием! Вот моё отношение к такой литературе! И вот почему я не хотел идти на сегодняшний урок!

– Но позвольте, Таганов, – обратилась к нему Фёдорова, которая, в отличие от класса, кажется, была готова к его последним репликам, – неужели вы что-то имеете против любви?

– Да, имею. Много чего имею, – с гордостью произнёс Костя.

– Это становится интересно… – произнёс я на ухо Сане.

Лица учащихся стали выражать ещё большую заинтересованность – в классе, включая Фёдора и Владимира, не было ни одного человека, которому не было любопытно, что дальше скажет Костя. Ему удалось по полной возбудить публику.

– И что же именно вам не нравится в любви? – последовал новый вопрос от Фёдоровой.

– Всё не нравится! – резко ответил Костя. – На 200 %! – шутя обобщил он. – Все эти свидания, признания, поцелуи, символы, … этот ужасный день Святого Валентина!.. Мне это всё очень противно. Невозможно идти в хорошем настроении по улице, если рядом – очередная влюблённая парочка! Стоит – и как будто ничего вокруг себя не замечает! Они там постоянно обнимаются, комплименты друг другу сочиняют, потом ещё смотрят всё время друг на друга, как будто полжизни не виделись… Это ненормально. Такое впечатление, что они заболели. Чего стоят хотя бы эти отрешённые взгляды – это же … ужас. Не знаю даже, как ещё это можно назвать…

– И часто вы такое видите? – поинтересовалась Фёдорова.

– Да везде: в торговых центрах, в автобусах, в школе… Стоят себе очередные двое и при всех говорят друг другу нежности, употребляют какие-то ласковые имена, не устают повторять фразы про свои чувства – типа «не могут они жить друг без друга», «умрут в один день» и тому подобного… Это же явная ложь! Зачем так откровенно лгать, не понимаю?!

– Остановитесь, Таганов! – потребовала Фёдорова, видя, что эмоциональность того уже перешла определённые пределы. – По-моему, вы зашли слишком далеко. Ещё немного – и вы начнёте кричать!