Забытая Беларусь

Однако отличие между беларусами и нынешними русскими в том, что субстратом беларуского (славянского) языка был балтский язык (индоевропейский), наиболее близкий славянскому языку — смешению языка готов и балтов, а вот субстратом нынешнего русского языка, как считают сами российские лингвисты, были финские языки коренного населения Центральной России (Московии) — то есть не индоевропейские.

Субстратом украинского языка были индоевропейские языки днепровских балтов и ираноязычных сарматов (аланов), сегодня их язык сохранился в виде осетинскою языка (от языка последних появились гидронимы Дон, Днепр, Днестр) — коренного до славянизации населения Центральной и Западной Украины. Восточная же Украина населена, как Московия, славянизированными финскими племенами — отсюда и нынешние конфликты в этой стране между разными субстратами.

Татьяна Миронова считает, что беларуский и украинский языки «испорчены полонизмами» по сравнению с (надо полагать) чистым от полонизмов русским языком.

Хорошо, пусть слово «сябр» (друг, товарищ) — полонизм. Но что тогда не полонизм? Русское слово «товарищ»? Так ведь оно татарское, произошло от такого же татарского «товар», вообще не славянское. Видимо, Миронова хочет, чтобы беларусы и украинцы забыли свою индоевропейскую лексику и стали вместо него использовать татарскую лексику русского языка.

Пусть слова «гаспадарка» и «гаспадар» — полонизмы. Менять их на русские «хозяйство» и «хозяин»? Но это производные от «хозя» и «ходжа», вошедшие в язык московитов в ордынский период. Так с какой стати мы, в Орде не жившие, должны использовать конструкцию «хозяин колхоза» или «хозяин машины» — буквально «ходжа колхоза» и «ходжа машины»? Зачем менять наши нндоевропейские слова на не индоевропейские и неславянские?

Пусть слово «гроши» — «германизм». Но это все же индоевропейская лексика — в сравнении с навязываемым нам русским словом «деньги» — от тюркского «тэнге».

В русском языке гораздо меньше славянской и индоевропейской лексики, чем в беларуском и украинском. Вся лексика России XIX века в сфере торговли и в сфере народной одежды целиком взята из татарскою языка.

Татьяна Миронова нашла, что беларуский и украинский языки «подражали польским литературным моделям». Конечно! Ведь литературный русский язык — не славянский, а полуславянский, он наполовину основан на финской грамматике. Ясно, что раз в других славянских языках нет этих самобытных русских реалий — то все они якобы «подверглись влиянию полонизма», и даже не славянские вовсе.

Русский язык — это единственный индоевропейский язык, где глагол «иметь» заменяется, как в финских языках, конструкцией с глаголом «быть»: «у меня есть», «у нас есть», «у них есть» — вместо индоевропейского «я имею», «мы имеем», «они имеют». Почему? А потому что в финских языках нет глагола «иметь», он там заменен конструкцией с глаголом «быть».

Поскольку субстратом русского языка был финский язык, русская грамматика унаследовала многие черты финской (неиндоевропейской) грамматики. Это и многопадежность русского языка в создании разных падежных окончаний для форм одного падежа (в финских языках до 22 падежей). Это и наличие частиц «-ка» и «-то», что является прямым заимствованием от финнов и не присутствует ни в одном индоевропейском языке. И финская окающая фонетика, и многое другое, о чем писали российские лингвисты, исследуя финский субстрат русского языка.

Так почему русский язык не похож на беларуский и украинский? Вовсе не потому, что, как утверждает Миронова, эти два языка «испорчены польским влиянием». А потому что русский язык формировался на субстрате финских языков и формировался в ордынский период, впитав огромные пласты татарской лексики.

Так что вопрос, «чей язык более испорчен» — если таковой вообще имеет право на научное обсуждение (хотя я такой вопрос считаю ненаучным и неэтичным) — должен иметь такой ответ: более всех «испорчен» финским и татарским влиянием русский язык, и он дальше всех отстоит от других славянских языков. Во всяком случае, образованные славяне понимают другие славянские языки без переводчика, и только русские не понимают ни один другой славянский язык. Потому что в других славянских языках нет финского субстрата и нет татарской лексики.

Мне непонятны и обвинения в том, что у беларусов в их языке нет русских языковых реалий, а есть якобы «полонизмы». Простите, но мы не жили в Орде, а жили в Речи Посполитой. Язык формируется на основе реалий жизни. Если Татьяна Миронова считает, что нам надо освободить язык от полонизмов — то чего тогда она не призывает освободить свой русский язык от тюркской лексики? Почему не требует запретить слова «деньги», «товарищ», «хозяин» и подобные им? Почему не требует использовать форму «я имею» вместо финской «у меня есть»? Где логика?

На деле получается, что под предлогом «избавления от полонизмов» ч лен-корреспондент Международной Славянской академии наук требует от беларусов и украинцев отказаться от своих индоевропейских языковых реалий — и вместо них принять финские грамматические нормы и татарскую лексику русского языка. Мне такая замена представляется абсолютно ненужной.

«Беларусь и Украина — это заговор врагов»

Татьяна Миронова фантазирует:

«Идея переделывания русских в «щирых украинцев» была щедро профинансирована австрийским правительством. В городе Львове, входившем тогда в состав Австрии, историк М. С. Грушевский сочинил «Историю Украииы-Руси», где князей русских Владимира Святославича, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха поименовали украинскими князьями, писателей Николая Гоголя и Николая Костомарова принялись именовать великими украинскими писателями и переводить их труды на украинский язык, который, в свою очередь, был сотворен из тех самых полонизмов, германизмов и варваризмов так, чтобы ни в коем случае не походил на русский литературный язык. Переводы эти выглядели довольно дикими. К примеру, шекспировская фраза Гамлета «Быть или не быть: вот в чем вопрос?» в так называемом литературном украинском переводе Старицкого получила несвойственную благородному принцу датскому базарную развязность: «Буты чи не буты: ось-то заковыка?»

«... Вот так вредоносная идея, всего-навсего словесная игра, затеянная с национальным именем русский, смогла расчленить и ослабить единый народ, породить взаимную неприязнь у единокровных братьев. И сколько теперь нужно усилий, какую громадную гору неприязни и лжи нужно ниспровергнуть, чтобы побороть эту вредоносную идею, а вместе с ней и искусственное разделение русских на три «восточнославянских народа» — русских, украинцев и белорусов».

Оставим в стороне тот факт, что смеяться над другими языками (или приписывать им «базарную развязность») — это дурной тон и признак глубокого невежества.

На мой взгляд, именно Татьяна Миронова забивает огромный клин в наши отношения, не признавая уже не просто этносы, а НАЦИИ беларусов и украинцев, не признавая наши национальные языки, не признавая наше право на свою Государственность, не признавая, наконец, право членства в ООН соучредителей этой организации — Беларуси и Украины.

Все это она отрицает, но — вот парадокс! — считает себя «другом славян».

Непонятно, почему существование наций беларусов и украинцев она называет «вредоносным»? «Вред» тут только великодержавному имперскому шовинизму, а Киеву и Минску — польза, ибо нам давно надоело быть марионетками то Варшавы, то Москвы. Впро чем, если сторонники версии о «происхождении России из Киева» так хотят объединения, то пусть Россия распустит свое правительство и перенесет столицу в Киев: в Киевской Руси правили киевские князья — вот пусть и сегодня Киев правит Россией. Однако такой вариант радетелей «единства» никак не устраивает: в их представлениях Беларусью и Украиной должны править только Кремль вместе с Газпромом. Получается, что под ширмой демагогии о «триедином народе» на самом деле проталкивается идея власти Кремля и московской олигархии над Беларусью и Украиной.

Заканчивает свою статью Миронова так:

«Русские, украинцы, белорусы — суть один народ, ибо рождены из одного русского корня, единокровные братья и братья по Вере. Наречия украинское (малорусское), белорусское и великорусское отличаются друг от друга меньше, чем немецкие диалекты между собой. Потому и русским, и украинцам, и белорусам, помня наше родство, надо уметь пренебрегать ухищрениями врагов русского единства и русской силы, пытающихся нас разделять и ссорить. Формула нашего национального разделения, универсально высказанная в завещании польского русофоба Мерошевского, должна стучать в наши сердца, не давая забывать о том, что русские, украинцы и белорусы есть один язык, один род и одна кровь».